Вот как будто и все, но тот же инстинкт, который заставил доктора Смита остановиться, толкнул его на дальнейшие действия.
Доктор ворвался в комнату, схватил линейку и смел на пол все, что было на лабораторном столе. Раздалось жуткое шипение расплавленного металла. С носа у доктора Смита сорвалась капля пота.
Молодой химик тупо уставился на бетонный пол, где застывали потеки серебристого металла. От них еще веяло жаром.
– Что случилось? – чуть слышно выговорил он.
Доктор Смит, еще не совсем пришедший в себя, пожал плечами.
– Не знаю, это вы мне скажите. Что вы тут такое делали?
– Да ничего, – промямлил химик. – У меня там лежала проба необработанного урана. А я определял медь в электролите. Не знаю, что могло произойти.
– Что бы это ни было, молодой человек, могу вам сказать одно: я видел свечение вот над этим платиновым тиглем. Тяжелая радиация. Уран, говорите?
– Да, сырой уран, это ведь не опасно? Одно из условий, необходимых для излучения, – это высокая чистота металла, верно? Выдумаете, произошло излучение, сэр? Это же не плутоний, и бомбардировке он не подвергался.
– И масса не была критической, – задумчиво добавил доктор Смит, – по крайней мере, мы такую массу критической не считаем. – Он посмотрел на изъеденную поверхность стола, на его ящики, где обгорела и вздулась краска, на серебристые струйки, растекшиеся по бетонному полу. – Но уран плавится при тысяче восьмистах градусах стоградусной шкалы, а мы не настолько изучили ядерные процессы, чтобы судить о них с уверенностью. Во всяком случае, здесь все, наверно, пропитано рассеянной радиацией. Когда металл остынет, молодой человек, надо бы соскрести его и тщательно проанализировать.
Доктор рассеянно посмотрел по сторонам, потом подошел к дальней стене и с беспокойством стал глядеть в одну точку на высоте своего плеча.
– Что это такое? – заинтересовался доктор Смит. – Это и раньше здесь было?
– Где, сэр? – нервно спросил химик, глядя туда, куда указывал его коллега.
В стене было крохотное отверстие, будто кто-то вбил гвоздь и потом вынул его. Только этот гвоздь, пробив штукатурку и кирпич, прошел стену насквозь, потому что в отверстие проникал дневной свет.
– Никогда не замечал этого раньше, – потряс головой химик. – Правда, и внимания не обращал.
Доктор Смит молча отошел назад, пройдя мимо термостата – прямоугольного ящика из листовой стали. Вода в нем бурлила, мешалка вращалась как безумная, а нагревательные лампы под водой мигали в такт щелчкам ртутного реле.
– А вот это было раньше или нет?
И доктор поскреб ногтем стенку термостата, ту, что пошире. В металле, чуть выше уровня воды, была аккуратная дырочка.
– Нет, сэр, вот этого не было, – широко раскрыл глаза химик. – Ручаюсь, что не было.
– Хм-м. Интересно, на той стороне тоже дырка?
– А чтоб я сдох. Есть дырка, сэр!
– Идите-ка сюда и посмотрите сквозь эти два отверстия. Только сначала закройте термостат. А теперь что вы видите?
Смит приложил палец к отверстию в стене.
– Вижу ваш палец, сэр. Вы его держите на отверстии, да?
Смит не отреагировал на шутку и распорядился со спокойствием, пытаясь скрыть поднимающееся раздражение:
– А теперь посмотрите в другом направлении. Что вы видите?
– Ничего.
– Но ведь там стоял тигель с ураном! Вы смотрите именно на то место, не так ли?
– Кажется, да, сэр, – протянул химик.
Доктор Смит, быстро сверившись с табличкой на все еще открытой двери, отчеканил ледяным голосом:
– Мистер Дженнингс, все, что здесь произошло, совершенно секретно. Вы не должны говорить об этом кому бы то ни было. Понимаете?
– Прекрасно понимаю, сэр!
– Тогда пойдемте отсюда. Пошлем радиационную команду проверить помещение, а нам с вами придется полежать в лазарете.