Точно маленькому, ему не терпелось уснуть, чтобы скорей настало завтра, и, точно маленький, он был безмерно возбужден и никак не мог уснуть. Наконец он сам проглотил две таких таблетки и почти тотчас провалился в небытие.
Элизабет всегда вставала первая и готовила завтрак для всей семьи. Она уже сидела перед зеркалом, когда Джон проснулся – переход от сна к бодрствованию был резкий, внезапный, и он сразу же ясно и четко вспомнил все, что происходило вечером.
– Ты храпел, – сказала она.
Разочарование было таким острым, он даже не сразу сумел заговорить.
– Ты с вечера тоже храпела, – сказал он наконец.
– Это, наверно, потому, что я приняла таблетку снотворного. Зато уж и выспалась.
– Всего одну?
– Да, больше двух вообще нельзя, опасно.
– Откуда они у тебя?
– От того приятеля с работы… Ему прописал доктор ему, случай, когда он чересчур напряженно работает. Я сказала ему, что не сплю, и он дал мне половину трубочки.
– А мне он может достать?
– Наверно. Он по этой части многое может.
И они с Элизабет стали регулярно глотать это снадобье и на всю долгую ночь проваливались в пустоту. Но нередко Джон медлил, несущая блаженство таблетка лежала подле стакана с водой, и, зная, что бдение продлится не дольше, чем он пожелает, Джон не спешил приблизить миг радостного погружения в небытие, слушал храп Элизабет и упивался ненавистью к ней.
Однажды вечером, когда все еще не решено было, как провести отпуск, Джон с Элизабет пошли в кино. Показывали фильм с убийством, не слишком оригинальный, но пышно обставленный. Новобрачная убила своего мужа – выбросила его из окна дома, стоящего на краю обрыва. Ей помогло то, что муж выбрал для медового месяца самое уединенное место – маяк. Новобрачный был очень богат, и она хотела завладеть его деньгами. Ей достаточно было рассказать местному доктору и нескольким соседям о своих опасениях – муж ходит но ночам, как лунатик; и вот она всыпала ему в кофе снотворное, стащила его с кровати, выволокла на балкон, что потребовало изрядных усилий – там она заранее выломала часть перил, – и столкнула спящего «низ. Потом легла в постель, наутро подняла тревогу и рыдала над изувеченным телом, которое вскоре обнаружили внизу, на камнях, уже наполовину смытое в море. Возмездие настигло ее, но позднее, а тогда все сошло ей с рук.
Что-то больно все легко у нее получилось, подумал Джон и уже через несколько часов забыл об этой истории, она осела р. одном из темных уголков мозга, где в пыли и паутине скапливаются фильмы, сны, анекдоты, и так и остаются там до конца жизни, разве только нечаянный случай вдруг вытащит их на свет.
И так оно и случилось через несколько недель, когда Джон с Элизабет уехали отдыхать. Место нашла Элизабет.
Дом принадлежал кому-то из ее сослуживцев. Назывался он Форт Доброй Надежды и стоял на Корнуэльском побережье.
– Его только-только вернули после реквизиции, – сказала Элизабет, – наверно, он в прескверном состоянии.
– Нам не привыкать, – сказал Джон.
У него и в мыслях не было, что она могла бы провести отпуск без него. Она была такой же неотъемлемой его частью, как искалеченная, ноющая нога.
Они приехали ветреным апрельским днем в поезде и, по обыкновению, порядком намаялись. Потом тащились восемь миль на такси по грязи корнуэльских дорог, мимо домиков, сложенных из гранита, и старых, заброшенных оловянных рудников.