– Ладно, ты меня подловил. – Автор, конечно же, время от времени не может быть нечестен с самим с собой.
– А ведь выбрать себе это псевдоименнное имя дело весьма немаловажное, и от этого выбора, как говорил капитан Врунгель, и будет зависеть, как в дальнейшем твой корабль поплывёт. – Критик, заметив к себе повышенное внимание автора, принялся за своё изложение видения подхода к выбору псевдонима. – А ведь не только я придаю такое большое значение этому именному действу. Так у некоторых писателей само их имя уже предваряет занимательность стоящего за этим именем романа. А для этого, я скажу, тоже нужно своё осмысленное время. Ведь не всем так везёт, как тому Максу, который с таким быстрым успехом нашёл для себя свою Фрау.
– Так ты что, в соавторы что ли набиваешься? – Автор, имевший родственные связи со своим тщеславием, умел высоко заглядывать и видеть себе подобных, благодаря чему он, наконец-то, узрел, к чему ведёт весь разговор этот критик, который, как и любой другой критик, имеет только одну запись в своем резюме: «прикладное умение только приложно мыслить». После чего автор и обрушил на того эту свою откровенность, чем привел в замешательство критика, проморгавшего такое быстрое своё разоблачение.
– Больно надо. – Критик совсем неубедительно попытался отговориться, но разве ему кто-то поверит.
– Надо. – Неумолим взгляд автора.
– С халтурщиком-то. – Критик, явно поверженный на лопатки, начинает прибегать к оскорблениям.
– Значит, халтурщик и тот, кто даёт мне моё вдохновение. – Автор переводит разговор в высокие сферы.
– Я понял на кого ты намекаешь. На что скажу, что в плане твоего создания, он, скорее всего, делал тебя на скорую руку. – Оборзевший критик, видимо, решил напоследок крепким словом оставить о себе след.
– Ах, так! – Вскипел автор и, закричал. – А я, не смотря на всё тобою сказанное, возьму и со всей своей дурости напишу то, о чём думаю! А затем, не взирая на неподготовленность читателя, обрушу на его голову всё то моё домыслие, до которого… – Автор, взбесившись не смог договорить, эмоционально прихлопнув крышкой ноутбука эту ухмыляющуюся ему в монитор, так похожую на него очень наглую рожу критика. Ну а эта Рожа к удивлению автора, вдруг неожиданно дымкой образности вышла из ноутбука и только тогда растворилась в воздухе. После чего веки автора мгновенно налились какой-то тяжестью, с которой у него, уже вовсю зевающего, не было никаких сил справиться. В результате всё закончилось его падением на крышку ноутбука. Где, наверное, автор, так и почил бы в бозе, если бы не верный его кот, который звучно мяукнув, разрушил все эти магические чары, однозначно наложенные на автора этим критиком потусторонних наук.
У каждого автора, для того чтобы с точностью или хотя бы со своей верностью определить реальность мира, должен был под рукой находиться свой определяющий эту реальность тотем. И надо заметить, что в данном случае, с авторским уходом в воображаемые им миры, требуется не просто бездушный предмет, которым пользовался Ди Каприо в начальном фильме. Нет, здесь дело куда как более сложное, и ради собственной безопасности, автору, которому каждую его вдохновляющую минуту грозит застрять в иных мирах, просто жизненно-необходим свой живой тотем, который в минуты долгой забывчивости автора, сможет вернуть его в эти, а не выдуманные им реалии жизни.
– Что это было? – Первое, что выговорил Алекс, как только приподнял свою голову с ноутбука, крышка которого была прижата к клавиатуре его головой, после чего с некоторой осторожностью повернулся назад посмотреть на диван, где к его облегчению на Алекса смотрел проснувшийся кот.
– Мне это приснилось или как? – Алекс, внимательно посмотрев себе в глубину сердца, а также на кота, задался этим вопросом по большей части к себе, но при этом он был бы не прочь, если бы и Мурзик принял хоть какое-то участие в ответе на него.
– Приснилось. – Не услышав никакого внятного ответа от Мурзика, Алекс облегчённо вздохнул и, повернувшись обратно к столу, открыл крышку ноутбука для того чтобы закончить то им начатое до этого сна дело. Но то, что увидел Алекс на открытой им странице ноутбука, вызвало в нём совершенно иные, уже необлегчённые вздохом мысли.
«У каждого за спиной всегда стоит свой автор». – Светом огня монитора и какого-то странного предчувствия отражались эти слова в сердце Алекса.
Глава 2
Жертва или всё-таки фаталист обстоятельств
Она, не придумывая ничего нового и, не влезая в дебри психоанализа, следующим образом объясняет наш с ней разрыв, что мол, так получилось, или же, если хочешь более детально, то скорей всего, таковы стечения жизненных обстоятельств.
– Каких таких, на хрен, обстоятельств? – Воспоминание об этой её искривленной улыбке, с которой она проговаривала эту свою отговорку, в одно мгновение заставило вскипеть Алекса. И он, стоя на кухне с чашкой кофе, не выдержав этой её наглости, с которой она сейчас ему в этом памятливом воспоминании, не стесняясь, врёт прямо в глаза, сгоряча взял и облился дымящимся напитком из чашки. После чего не стал вести себя благоразумно и, крепко выразившись, выместил всё своё зло на этой, некогда ею купленной и им любимой чашке, которую он вместе с остатками кофе закинул в мусорное ведро. Правда, эта его хреновая матерная, со зла оговорка, наводила на определённые мысли, и в принципе всё расставляла на свои места.
– Что, получила?! – Представив её искривленное гримасой отчаяния лицо, узнай она, как он поступил с этим её подарком, злорадно рассмеялся Алекс.
– Ну а всё-таки, что это такоё, и вообще, что сами по себе значат все эти стечения обстоятельств, которые, как мне что-то подсказывает, есть всего лишь желание или попытка переложить всю свою вину на кого-то другого?! – В ход размышлений Алекса вновь вмешивается его эмоциональность, не давая ему спокойно разобраться уже в этих обстоятельствах дела.
Ну а когда эмоциональность, эта нетерпимость чувств, или будет вернее сказать, этот скоростной режим, в который переключаются все твои взволнованные чувства, вмешивается в дело, то тут, конечно, не до рассудительности, и пока не остудишь себя, то нет смысла говорить о какой-то объективности. Ведь когда окружающий мир за окном (твоих глаз), летящего в неизвестность на предельной скорости автомобиля (тебя), только успевает мелькать, и тебе видится лишь отрывочными фрагментами, ну а твои клапана, своей запредельной нагрузкой на двигатель внутреннего сгорания (сердце), заставляют его работать на пределе своих сил, то и говорить не надо, что только природные инстинкты, стоящие на службе сохранности этого природного объекта, вцепившись в руль и, нажав (только плавно) на тормоза, позволяют создать хотя бы условия для сохранения организма, которому лишь после остановки в каком-нибудь парковочном месте (лучше дома), предоставляется возможность, как следует пораздумать.
И хотя Алекс уже давно припарковался, всё же эмоциональность брала своё, и он в моменты ослабления контроля над собой, время от времени нажимал на педаль акселератора и, выпуская пар, поддавал газу. После чего стакан выпитой натощак холодной воды делал своё остужающее дело, и Алекс, напоенный и накормленный этим своим сегодняшним ужином-полночником-завтраком, вновь окунался в свой разговор с самим с собой, теперь уже ставший для него привычным и даже в некотором роде обычным внутренним времяпровождением.
Вот так, в беседах с собой, как все знают, очень комфортно проводить своё свободное время, и очень поучительно получать советы во время деловых или других рабочих моментов. А это тот случай, когда на основании одной частности – использования подобным образом собственного ресурса, внутреннего голоса – можно аксимонально сделать обобщение, и с должной уверенностью заподозрить каждого в наличии, в соответственном пользовании, уже своего такого же внутреннего средства коммуникации.
А ведь наличие этого внутреннего собеседника, можно сказать, жизненно необходимо. И все те обвинения, когда говорят, что ты сказал не подумавши, под собой скрывают как раз то, что ты прежде чем выразить свою мысль, самонадеянно повёл себя. И не посоветовавшись со своим внутренним собеседником, который мог бы указать на твои недомыслия, и сразу же, без этой критической обкатки выдал на гора, теперь уже всеми признанную, если не глупость, то сырую, не как следует обдуманную мысль.