Открытая война все больше сменялась тайной. Мир все больше и больше утопал в трясине терроризма, исламского экстремизма, агрессивного троцкизма, нигилизма, анархизма, контрабанды и сопровождаемых ее пограничных стычек. Все более неспокойно было в вассальных и колониальных странах. Копилась критическая масса – и на новые вопросы требовались новые ответы.
Ответом стал резкий рост влияния частных военизированных структур. Частные структуры были востребованы именно в условиях малых, локальных и вялотекущих конфликтов, где не нужны стратегические бомбардировщики и подводные крейсеры, несущие в своем чреве десятки ядерных мегатонн – но нужны были воля решительность, хорошая подготовка и умение решать поставленные задачи быстро, с минимальными силами и средствами, простым вооружением и без причинения вреда гражданским лицам.
В Североамериканских соединенных штатах лидерами рынка стали Блэкуотер и Дин Корп, имеющие контракты в Бразилии, Мексике, Колумбии, Сальвадоре, Никарагуа, на Кубе. В Великобритании лидером рынка была ВотчДог, игравшая все большую роль в Индии, особенно в северной ее части. Но все эти частные лавочки даже вместе взятые не могли сравниться с безусловным лидером этого рынка – с Казачьими войсками Российской империи.
В 1940 году была принята новая редакция закона «О справлении казачьей службы», согласно которому казачьи войска с Высочайшего одобрения могли заключать от своего имени договора на борьбу с бандитизмом, на военное обучение, на охрану и поддержание порядка, на любые другие услуги военного характера, как с вассальными государствами Российской Империи, так и с любыми другими. Первыми были договоры на Ближнем Востоке, дальше пошло по нарастающей – и к концу двадцатого века только казаки Донского казачьего войска присутствовали больше чем в двадцати странах и территориях на трех континентах – в Южной Америке, в Африке и в Евразии. Всего казачьи войска России могли даже без мобилизации выставить до полутора миллионов бойцов, обученных, снаряженных и в большинстве своем имеющих реальный опыт ведения боевых действий. Это была параллельная армия, обученная, вооруженная, с боевым опытом, по численности мало уступающая регулярной – и казне такая армия не стоила почти ничего.
Начиналось же все с малого…
Племенная территория (Федерация Южноаравийских княжеств, часть территории современного Йемена). Вассалитет Российской Империи. Район Аденского нагорья
11 апреля 1949 г.
Обгрызенные суровым, неспокойным в этих местах ветром горы непоколебимыми громадами закрывали путь путнику, вынужденному униженно выбирать тропу в хаотичном нагромождении валунов. Горы прикрывали эти места от ветров, дующих с Аденского залива, но они не могли прикрыть это место от ветров, дующих со стороны раскаленных аравийских пустынь. Поэтому, когда пересекаешь нагорье и въезжаешь в эти места – перемену климата чувствуешь сразу, и удушливая сушь пустынного воздуха царапает тебе горло, сменяя благословенную прохладу (если мерить мерками пустыни) и влагу узкой прибрежной полосы.
Места здесь не сказать, чтобы богатые – но родники есть и оазисы тоже. Крестьяне, живущие в этих оазисах – темные, неграмотные, набожные, покорные воле Аллаха, в чем бы она не выражалась, из века в век жили в нехитрой круговерти времен года, весной, когда Аллах посылает дождь, и летом лелеяли свои поля, а зимой коротали время до весны, и так было из года в год и из века в век. Все изменилось в средние века, когда построен был за горами, на узкой кромке взморья порт, а в исполинском кратере давно потухшего вулкана вырос город, который назвали Аден. Город этот знавал и времена расцвета, и времена заката, кого в нем только не было – арабские мореплаватели, пираты, британцы, голландцы, испанцы. Порт Аден имел стратегическое значение даже тогда, потому что кроме далекого и опасного пути через Мыс Доброй Надежды существовал еще и сухопутный путь для пряностей и даров Востока, начинавшийся именно здесь, в Адене. Путь этот шел по неспокойным землям, но прибыль, которая ожидалась в конце, стоила риска. Восточные пряности отбивали у пищи вкус гнилья – а холодильников тогда в Европе не было, и такой вкус поглощаемая европейцами пища имела часто. Восточные благовония спасали жителей больших европейских городов от нестерпимого смрада, царившего в их городах – ведь все стоки отхожих мест выводились прямо на улицу, и на некоторых улицах упав с лошади можно было утонуть, захлебнувшись в нечистотах. Аден всегда был полон западноевропейскими и восточными купцами и мореплавателями – а вот русских не было, ибо в русских городах были туалеты с ямами в земле и были золотари, вывозившие отходы человеческой жизнедеятельности за пределы города. А пища, в том числе мясная почти не портилась – долгая зима и холодные подвалы давали возможность хранить ее относительно свежей.
Теперь же иронией судьбы, в Адене хозяйствовали именно русские, Бомбейское президентство рухнуло, британцы потеряли почти весь Аравийский полуостров как раз в то время, когда Аден стал портом стратегического значения. Прорытый Суэцкий канал из Красного моря в Средиземное и все увеличивающаяся доля перевозок нефти, крови экономики, морем дали Адену новое дыхание. В отличие от британцев, русские вели себя довольно пристойно, строили все новые и новые терминалы в порту, обустраивали, как могли для жизни и саму страну, поддерживали в ней должный порядок. Вот только Великобритания, окрепшая от унизительного поражения в мировой войне, все более и более настойчиво стремилась вернуть прежнее владычество – не словами стремилась, но делами. Кто контролирует Аден – тот контролирует Красное море, порт Аден как раз перекрывает вход в него. А кто контролирует Красное море – тот почти что контролирует Индию, поскольку кратчайший морской путь из Индии в метрополию идет через Красное море. Русские это знали. И британцы – тоже знали. Поэтому – и не было покоя, что на Аденском нагорье, что на всем Востоке…
Вороной масти жеребец неспешно вышел из-за большого валуна, неся на своей спине ездока. Ездок этот был одет в нечто напоминающее бедуинскую галабию, только не белую, а раскрашенную в буро-желтый цвет здешних гор. В руках у него было не обычное для бедуина одноствольное ружье – а современная полуавтоматическая винтовка Токарева. Человек этот прятался за валуном несколько минут, прислушиваясь и присматриваясь – и только потом хлопнул по шее коня. Умница конь-пятилеток настороженно прядал ушами, казалось он, как и хозяин присматривался, пытаясь найти любую возможную угрозу на покрытых кое-где свежей, еще не выжженной солнцем зеленью склонах. Искал – и не находил.
Конь недовольно фыркнул.
– Спокойно, Донец… – человек склонился к шее коня, – спокойно… Чуешь?
Конь снова фыркнул, тряхнул головой, будто его достали слепни.
– Вот и мне неспокойно, – негромко сказал человек, – кубыть смотрит кто.
Человек еще раз осмотрелся потом единым, почти неуловимым взгляду движением, на которое способны только с детства сидящие в седле казаки, не выпуская из рук винтовки и ни на долю секунды не теряя контроля за окружающей его обстановкой.
– Пошел, Донец!
Человек хлопнул коня по шее – и умное животное, повинуясь команде хозяина, потрусило назад, чтобы спрятаться за валун…
Выбрав позицию – тоже за валуном, но меньшего размера, человек залег, снял самодельный, кожаный чехол с оптического прицела винтовки, начал медленно, сектор за сектором осматривать горные склоны, террасы, змеей вьющуюся в горах тропу. Он искал все что угодно – проволоку или леску, протянутую поперек тропы, следы, свидетельствующие о том, что в этом месте кто-то копал, потревоженные, сброшенные со своего места камни, или наоборот – камни сложенные так чтобы образовывать огневую позицию. Короче говоря – любые признаки засады. Человек был внимателен, терпелив и осторожен, он знал, что район этот пользуется дурной славой, что не раз и не два на донском берегу рвал душу плач по казакам, сложившим здесь буйны головы – и он не хотел рисковать. Он искал, смотрел, возвращался к только что просмотренному сектору и снова искал – и не находил.