– Хватит, дед Трофим, – вмешалась Ольга. – Пойду я. Что зря спорить? – и шагнула было к сундуку – собираться, но мужчина притопнул деревяшкой по полу и рявкнул:
– Никуда ты не пойдешь! На себя посмотри, на ногах еле держишься! Ты, Алексей, чем уши развешивать, лучше бы этих дур занял чем-нибудь, пока они беды не натворили!
Алексей, потупивший было глаза на последней фразе возмутился:
– Чем я их займу?! У них мужики пропали, половину огородов перетрясло, жить негде!
– А вот пусть они последствия и разгребают! – еще сильнее заорал Трофим. – Они у тебя что, только рожать могут? Пусть восстанавливают! Что ты из них маток-производительниц делаешь? Ты, староста, меня прости, что я тебе указываю, как поселком управлять, но ты попомни – от их безделья и нам и им плохо будет. Расслабились наши бабоньки, принцессами себя почувствовали, к сытой жизни привыкли, а ты им в этом потакаешь. Хочешь, чтобы как до червей было? «Я рождена не для кухни, а для куни»? Так оглянись вокруг, времена не те! А Ольга мне здесь нужна, будет помогать мне насос восстанавливать.
– Насос? Что с насосом?! – У старосты кровь отхлынула от лица, как только он понял, что с драгоценным механизмом могло что-то случиться. Отсутствие возможности быстро добыть воду в нынешней ситуации могло стать для поселка приговором.
– Ага, проняло? – хмыкнул Трофим. – А где ты был, когда мы с девчонкой этот насос спасали? – и сжалился, посмотрев на растерянную физиономию старосты. – Ничего страшного, но нужен ремонт. До следующей остановки справлюсь, если мне Ольга помогать будет. Так что нечего ее дергать.
Алексей от облегчения даже уселся на лежак.
– Ты меня, дед, не пугай так больше, – слабым голосом проговорил он. Моя ошибка, забыл я, что насос работает. Сам понимаешь, когда такие дела, немудрено забыть. И насчет женщин ты правильно говоришь. Только ты и меня пойми. В поселке из нормального взрослого населения только мы с тобой остались, да Маринка, остальные все с первой группой. Немудрено растеряться. Да и то сказать, меня старостой поставили, потому что я до того, как наша планетка зачервивела, в сельхоз институте училчя. Большой начальник, ничего не скажешь!
– Нечего жаловаться, – отрезал Трофим. – Я-то вообще менеджером по продажам был и ничего, как-то обхожусь.
Следующие два дня были полностью посвящены ремонту насоса. И Ольга и Трофим так увлеклись, что на происходящее в поселке не обращали внимания, все помыслы были направлены на поиски необходимых деталей. Главная неприятность случилась с шестерней, которая передает усилия от паровой машины на поршень. Несколько зубьев смялись, отчего шестеренка проскальзывала и грозила заклинить. Трофим долго искал что-то в мастерской, но так и не нашел ничего подходящего. Пришлось выпиливать деталь из целого куска металла. Дело осложнялось еще тем, что сверлильный станок, который тоже сделал Трофим, раньше работал от той же паровой машины, что двигала насос. Топлива для нее собрать из-за фортелей червя не успели, и теперь она стояла холодная и потухшая, как будто обиженная на своего создателя. Пришлось приспосабливать ножной привод, который Трофим давно разобрал за ненадобностью. Дело осложнялось еще тем, что одновременно крутить привод и работать за станком было неудобно, обязательно нужен был помощник. Этим помощником и была Ольга. Помимо этого она занималась более мелкими поломками, находила подходящие болты для сорванных креплений, выпрямляла какой-то погнутый металлический прут. В принципе, машина могла бы работать и так, но тогда насос страшно вибрировал и гудел, грозя развалиться от вибрации.
По вечерам они с девчонкой пили напиток из иван-чая, который дед научился готовить несколько лет назад, когда они жили на земле, беседовали. В основном о старых временах. Трофим привычно вплетал в рассказы всевозможные сведения об окружающем мире, какие-то куски из географии, биологии, физики – то, что сам помнил. Он никогда по-настоящему не занимался обучением воспитанницы, даже читать и считать девочка научилась сама, из любопытства. Тем не менее, Трофим считал своим долгом полностью передать свои знания и всегда жалел, что сам помнит так мало. Девчонка была очень любознательна и запоминала все с первого раза накрепко, она явно была талантлива, и Трофим понимал – остатков от его образования недостаточно, чтобы удовлетворить жажду знаний Ольги. Иногда, правда, это ее любопытство выходило мужчине боком.
– Деда, а что такое «куни»? – весело поинтересовалась девушка на следующий день после разговора со старостой. Настроение у обоих было отличное, дело спорилось, и уже стало окончательно ясно, что насос удастся исправить в ближайшее время.
– Какое куни? – Трофим был занят своими мыслями и не сразу понял, про что спрашивает девушка.
– Ну, ты вчера старосте сказал, что раньше женщины были рождены не для кухни, а для куни. Что такое кухня я знаю… – тут ей пришлось прерваться, чтобы постучать мужчину по спине. Трофиму чай попал не в то горло, и теперь он мучительно кашлял, мысленно проклиная себя за длинный язык.
– Глупости все это, – дед отмахнулся, стараясь, чтобы фраза прозвучала как можно небрежнее. – Просто выражение такое. На самом деле, конечно, никто ни для чего не рождался и не рождается. Каждый сам выбирает, для чего ему жить. – Мужчина и сам понимал, что перевод темы получается неуклюже, но ничего лучше придумать не мог. – Сейчас большинство живет просто для того, чтобы жить. Чтобы найти еду, воду, чтобы не попасть под червя, пережить еще один день. О будущем думать некогда.
– Грустно это, да? – нахмурилась девушка. – Наверное, когда людям не нужно было все силы тратить, чтобы не умереть, они для чего-то другого жили. Для чего-то большого, важного.
– Кхм, ну да, – смущенно закивал Трофим, вспоминая, с чего начался разговор. Почему-то стало стыдно. – Не все, конечно. Да и нельзя сказать, что жизнь тогда была такая уж беззаботная. Проблем всегда хватало, просто они тогда другие были. Но многие хотели большего, чем просто пережить следующий день. Только ты не думай, Ольга, что сейчас люди хуже. Вот я, например, мечтать научился только после того, как черви появились.
– А о чем ты мечтаешь, деда? – живо заинтересовалась девушка.
– А то ты не знаешь, – хмыкнул Трофим. – Я мечтаю понять, откуда взялись черви и как их убивать. Не может же быть, чтобы они совсем неуязвимые были! А еще мечтаю дирижабль сделать. Если сделать большой и надежный, то можно ведь на землю только иногда опускаться! И червей можно будет издалека замечать…
Ольга про это уже слышала. Про дирижабль Трофим рассказывал неоднократно, и даже сделал как-то маленький, который отрывался от земли за счет горячего воздуха. Игрушка получилась просто удивительная, Ольга с трудом могла поверить своим глазам, когда сшитый из шкурок мешок, с пропитанными смолой швами вдруг начал сам собой подниматься в воздух и даже потянул за собой спиртовку, привязанную снизу на веревочках. Дед Трофим долго объяснял, что это не настоящий дирижабль, что для настоящего нужен какой-то легкий газ и форма у него другая, но девушке это казалось неважным. Перед глазами разворачивалось чудо из прошлых времен. По малолетству Ольга отнеслась к устройству как волшебной игрушке, а тут вдруг представила, как они с дедом поднимаются над землей, над самыми высокими деревьями, над носителем. И можно не бояться, что поздно заметишь появление червя, не ждать появления грабителей. Можно заранее, издалека, находить хорошие для охоты места…
– Я тоже буду мечтать о дирижабле, – решила девушка, и потянулась к горелке – поставить новую порцию чая. – А еще сделать тебе такую ногу, чтобы не натирала, и чтобы ты мог ходить не хромая.
Дед смотрел, как Ольга возилась с примусом. Ольга… С тех пор, как они присоединились к общине, по имени девчонку называл только он, все остальные, кажется, благополучно забыли как зовут девчонку уже через несколько дней и стали звать Лисицей. Кличка прицепилась намертво и именно в таком варианте. Не лиса, не лиска, не лисонька: уменьшительно-ласкательных вариантов он ни разу не слышал. И действительно, прозвище ей подходило. Поджарая, сухая, с маленькой грудью и бедрами она удивительным образом напоминала лесного зверя. Впечатление только усиливалось, если наблюдать за ней, когда она была чем-то занята. Даже теперь, когда она просто готовила чай, это было заметно – девчонка двигалась быстро, но экономно, ловко управляясь с посудой и приборами. Натуральная лисица, только что не рыжая. Бабы говорили, поэтому и не интересуются ей парни – в нынешнее время ценятся девушки гладкие да фигуристые, такие, чтобы было за что подержаться и обнять после опасного поиска. Дед знал, что все это глупости. Какие бы ни были времена, такие, как Ольга всегда найдут себе почитателей. Парней отпугивал характер разведчицы. Вечно настороженный взгляд – не испуганный, просто слишком серьезный, оценивающий. Казалось, девчонка, глядя на собеседника, пытается решить, стоит ли вообще с ним разговаривать. От сильного убежит или обманет, слабому лучше самому поберечься. Из-за этого взгляда и не ухаживали за ней молодые ребята. Уважали, прислушивались, но цветы, прихваченные во время охоты, носили другим – глуповатым, но таким простым и понятным клушам, готовым слушать о похождениях отважных добытчиков с приоткрытым от восторга ртом. Вот и шепчутся за ее спиной эти самые клуши: «Дева старая, семнадцать лет, а еще не рожала!» Только наедине с Трофимом Лисица оттаивала, превращалась ненадолго в любопытную и радостную девчонку, какой всегда оставалась в глубине души. Дед хмыкнул своим мыслям. Семнадцать лет… В его молодости в семнадцать еще детьми были, что парни, что девчонки. Он и сам, помнится, в том возрасте даже не целовался еще, а вот, поди ж ты. «Старая дева!» Что б они понимали, идиотки!