– Вы где сейчас находитесь, Ольга Королёва? – спросил ее уже другой, более приятный мужской голос. – В городе?
– Да, да, в городе! В собственной квартире! А в чем, собственно, дело?! Почему вы говорите со мной по очереди с телефона Киры, а ее не зовете?!
– Потому что ваша Кира, вероятнее всего, мертва, – произнес дядька, не тот первый, а уже другой, с более приятным голосом.
– Не мелите вздор! – взвизгнула Оля, вскакивая с дивана и делая три опасных шага вперед.
Конечно, она запуталась в огромном шерстяном пледе, который ей привезла в подарок Люсенька из Шотландии. Запуталась и упала. И выругалась неприлично.
– Эй, вы чего там, Ольга Королёва? Пьяны, что ли? – предположил мужчина со смешком.
– Ничего я не пьяна, в пледе запуталась и упала, – неожиданно призналась она. И что совсем уж было удивительным, продолжила в том же духе. – Пьяна я была три дня назад. О-о-очень пьяна. Потому и лежу уже три дня, не вставая.
– Ломает? – сочувственно вздохнул тот.
– Ломает, – призналась она.
Села на пол, спиной к стене, обернула ушибленные колени пледом. Схватилась свободной от телефона рукой за голову и произнесла:
– Говорите уже… Говорите, что там произошло с Кирой? Что за бред вы несете о ее смерти?
– Это не бред. Это правда. Если, конечно, ее паспортом кто-то не завладел за эти дни, не переклеил фотографию и не выкрал телефон. Предлагаю вам приехать на опознание.
– Опознание? – Оля с силой зажмурилась, трижды ударилась головой о стену, повторила слабеющим голосом: – Вы сказали: опознание?
Господи! За прожитые ею двадцать три года это было самым страшным словом в ее жизни. Самым!
Впервые она его услышала, когда им с отцом предложили это сделать с ее матерью десять лет назад. Когда мать разбилась со своим очередным любовником на машине. Не справилась с управлением на скользкой дороге и выехала на встречку. Результат – полное Олино сиротство с тринадцати лет. Нет, отец-то, конечно, остался. И даже не сдал ее в детский дом, хотя угрожал неоднократно. Она вела себя прескверно в те годы. Странно, что в колонию для малолеток не угодила. Еле вырулила потом по жизни к семнадцати годам. Еле-еле…
Потом – шесть лет назад – предложили это сделать с их одноклассником. Почему предложили это сделать именно им, а не взрослым, до сих пор оставалось для нее загадкой. Всех по очереди заставили смотреть на истерзанный труп. Всех! Люсенька потом полгода к психологу ходила, настолько ее потрясло увиденное.
Кира их одноклассницей не была. Но ее тоже заставили взглянуть на тело. Потому что она к тому времени уже год отучилась в колледже, приехав издалека. И успела подружиться с Олей и Люсенькой. Познакомились на дискотеке в клубе. Она так же тяжело пережила процедуру опознания. К психологу не попала по причине отсутствия денежных средств, а так бы точно просиживала в его кабинете, рассказывая о своих страхах и ночных кошмарах. Как Люсенька.
Ольга перенесла визит в морг стоически. Не разрыдалась, не упала в обморок, не зажала рот рукой. Взглянула. Вздохнула тяжело и произнесла:
– Да, это он…
Почему так? Почему она так спокойно отреагировала?
Этими вопросами потом долго задавался следователь, который вел дело о гибели их одноклассника. Без конца таскал ее на допросы. Поминутно раскладывал ее алиби. Но придраться ни к чему не смог. В момент гибели Артура, так звали парнишку, Олю видели человек десять. И видели в течение пары часов. И она никуда не отлучалась, кроме туалета. Не вышло у следователя повесить дело о гибели парня на нее. Да и ни на кого путного не вышло повесить. Дело так и осталось нераскрытым. На их взгляд – взгляд одноклассников. Но посадить кого-то у полиции получилось. Суд был, да.
Помнится, следователь как-то сказал ее отцу, что у его дочери не нервы, а стальные канаты. Такой выдержкой и самообладанием не каждый мужик мог похвастаться. То ли хвалил ее за это, то ли порицал, пойди – пойми.
Следователь не мог знать и даже не догадывался, что отцу Оли было пофиг. Ему вообще на все было пофиг, на нее в том числе. А до этого на Олину мать он забил очень прочно. Потому и металась она, бедолага, из койки в койку, пытаясь реализоваться, как женщина. Оля уже достаточно взрослой была, слышала скандалы, понимала суть. И вывод она сделала для него неутешительный после похорон. Гибель матери была только на его совести. Только он один был виноват в ее преждевременной смерти.
Потому и принялась она ему мстить, превратившись в чудовище. Отец все понимал и терпел. Угрожал, конечно. Урезал денежное пособие. Сажал под замок. И даже пару раз по уху ей съездил. Но вытерпел. И в детский дом не сдал.
Когда Оля стала достаточно взрослой, получила блестящее образование и определилась в профессии, он купил ей эту вот большую квартиру в центре на третьем этаже. И вежливо выпихнул из дома, где у него уже носился выводок из трех пацанов от второго брака. Оля не роптала. Даже была рада, что так все вышло. Что он ее все же не сдал в детский дом. Помог с университетом, с жильем, ремонтом, обстановкой. И даже теперь, когда она стала прилично зарабатывать, он ежемесячно перечислял ей солидную сумму. И не знал того, что она к его деньгам не прикасалась. Они копились на ее счете, обрастали процентами и превращались в еще более солидную сумму.
– Королёва, вы еще здесь? – окликнул ее по телефону вежливый мужчина.
– Да. Я еще здесь, – хриплым голосом отозвалась она. – Вы в каком звании? Как я могу к вам?…
– Майор Вишняков, – перебил ее вежливый голос.
– Понятно. Так куда ехать-то, майор Вишняков?
Оля оперлась спиной о стену крепче и поползла вверх, разгибая колени. Силы возвращались.
Она выслушала адрес. Очень удивилась, что это далеко за городом. В каком-то дачном поселке, о существовании которого она даже не подозревала. И даже немного повеселела. Это точно Кира профукала свою сумочку с паспортом и телефоном. Вернулась от родителей и в аэропорту прощелкала тот момент, когда ее обокрали. Она могла. Она такая – мягкая, рассудительная, но рассеянная.
– Сколько вам необходимо времени, чтобы добраться? – пристал майор.
– Сорок минут навигатор показывает. – Она уже успела свериться со всеми картами и маршрутами и выбрала самый короткий.
– Тогда приезжайте прямо сюда. Наши где-то застряли в пробках, будут через полтора часа, не раньше.
– Так точно, товарищ майор, – фыркнула Оля, застегивая пуховик.
Пока разговаривала с майором по громкой связи, она успела надеть спортивный костюм, зимние кроссовки и пуховик. Шапки не требовалось. Она их не носила никогда.
– Да, и еще, гражданка Королёва, будьте аккуратны на дороге. Снег пошел. Не хватало мне еще и с вашим телом возиться… – прозвучало это как-то неоднозначно, он это понял и, смущенно кашлянув, уточнил: – В смысле, с трупом.
– Так точно.
Она криво ухмыльнулась, осматривая в зеркальном отражении входной двери свое тело, с которым майору Вишнякову не хотелось возиться, и вышла из квартиры.
Глава 2
Черные жирные птицы кружили над пожарищем и оглушительно каркали. Как они узнали? Откуда слетелись сюда? Что за паразиты, в самом деле?!
Вишняков болезненно сморщился и тут же почувствовал, как натянулась и заныла глубокая царапина за ухом – последствия разговора с его женой Тамарой. Серьезного разговора. Самого серьезного. Самого последнего. Так сказала Тамара, прежде чем вонзила ногти в его кожу за ухом. Что-то она там точно повредила. Крови было много из царапины. Он перепачкал рубашку, подушку, на которой лежал, полотенце, которым пытался вытереться. Кое-как остановил кровь. Залил перекисью. Залепил ранку пластырем. Вроде зажило. Но болело до сих пор. А прошла уже неделя.
– Это, Вишняков, оттого, что клетки твоей кожи перестали регенерироваться. – авторитетно заявила Тамара, собирая свои вещи по огромным чемоданам. – И сам ты весь…
– Что? – Он равнодушно наблюдал за ее сборами, не пытался остановить.