Ритмично бьют барабаны. Вокруг «перовского» бандита люди кружатся в танце, а сам он, как свеча на торте. Стоит привязанный к столбу посреди всей этой толпы и ждёт, когда его поджарят. Как выглядят каннибалы Папуа – Новой Гвинеи, не знаю, но представляю их голыми, пузатыми и весьма голодными. В общем, я за вождя, в образе загорелого дикаря с бусами до пупа. У меня живот, как воздушный шар, волчий оскал и глаза жадные, до человеченки. Мужик ничего не понимает, трясётся от страха. Достаю коробочку «балабановской» фабрики, и как фокусник из-за уха зажигаю спичку. Взгляды наши пересекаются, и я безжалостно бросаю спичечку под ноги ему – в кучу сухих деревяшек. Мгновение и кеды уже плавятся. И как взмолился он. «Господи! – говорит, – Господи помоги мне!». Вспомнил он молитву, что бабуля ещё маму его учила. Читает мужик «Отче наш», плачет – заклинает его не съедать. Со страху разного наговорил: и правды, и вымысла. Выкрикивал, что он невкусный, что в детстве была ветрянка, а сейчас страдает от хламидиоза.
Да-да, навёл на мужичка страху, а самому смешно. Вы поймите – я не злодей. Только как лучше хочу, но посмеяться, это мы запросто! Это мы завсегда! И я продолжил.
Высекаю искры, в одной руке у нож, в другой вилка. Я ему и говорю: «Ребёнку твоему в сентябре в школу, ты ему ранец купил? Жена твоя спивается. Ты знаешь, что женский алкоголизм неизлечим?». Засыпал его вопросами, призываю жить по-людски. На завод предложил устроиться. Может быть, учиться пойти, ну или в милиции служить. А что тоже выход. Пока я его совесть будил, он волшебно протрезвел и вспомнил меня. Как узнал, ума не приложу. Я его пугал в детстве, в школу поднимал и взрослых слушаться заставлял. Думал, он всё забыл, а нет, помнит. «Вспомнил тебя, – завопил мужик, – Ты домовой из нашей квартиры!».
Я смотрю ему в глаза и растворяюсь, как туман от ветра. У мужика сон пропал, и протрезвел он навсегда. Сидит на полу в коридоре, озирается. Меня поди ищет. Увидеть вживую, хочет. «Вставай балбес, – шепчу я ему в ухо, – Вставай поднимайся рабочий народ…». Допел песню до самого конца, а он вдруг схватился за голову и заплакал.
Вспомнил он бабку, вспомнил маму и отца. Вспомнил деда фронтовика, и ожила в ём совесть. Вот смотрю и думаю. Неужели нужно дойти до крайности, чтобы мозги выпрямились? Тебя необходимо оказаться на краю пропасти, чтобы увидеть, как впереди тебя балансируя чуть дыша, баба твоя и твой ребёнок стоят у последней черты?
***
Я почти не старался, сгибая в безопасную линию кривую дорожку. Это всё его черти, его белочки – это его судьба. Я только слегка помог человеку, и жизнь в семье наладилась. Не пьют, не дымят, мальчишку выкормили. Здоровенный бугай вырос и совсем неглупый. Денег им заработал и купил новое жильё. Вот и собралась вся семья переезжать отсюда. Сейчас сижу и смотрю, как они вещи собирают. Немного осталось. Бабушкин комод вытащить, да аккордеон дедовский. Даже не знаю, как мне быть. То ли с ними, то ли здесь остаться. А если дом под снос? И мужик говорит, чтобы я с ним ехал. Зовёт меня с собой. Упрашивает.
Ладно, поживём, увидим. Может быть, и перееду с ними. Не бросать же семью Ивановых – на самом деле. Там уже и правнуки намечаются. Так что работы для меня много. Ехать, не ехать? Как думаете?
Сага о викинге
Под фальшивые знамёна древних норманнов Борис Торопов собрал не меньше трёх сотен молодых, спортивных и весьма агрессивных единомышленников. Каждому бритому наголо парню, вступившему в братство «варяг», присваивалось новое скандинавское имя и кололось тату на левой лопатке. Татуировка в виде пёсьей головы с телом змеи скручивалось, казалось бы, бессмысленной вязью узлов, но только не для Бориса. Он когда-то подглядел рисунок в интернете, скопировал его, добавил пару незамысловатых штрихов и создал свой личный знак – свой герб.
Сам же тридцатилетний Боря, зовущийся в братстве громким именем – Тор, был нещадно испещрён рисунками с ног до самой макушки. Ни одного свободного места, ни одного квадратного сантиметра не осталось не тронутым на его гигантском теле. Мясистые мышцы дарили художникам невероятное поле для творчества. Татуировки и идея норманнского превосходства стали для Торопова целью его бунтарской жизни. Он настолько вошёл в роль спасителя белой расы, а вскорости поверил и сам, что является посланцем древних и очень воинственных богов.
Но планы по захвату разума подрастающего поколения в северо-западном округе города Москвы прервал нежданный конкурент. Около месяца назад появилась организация, которая в точности воспроизводила лозунги «варяга». Эта шайка шарлатанов повторяла мистические цели бригады Бориса. Организация «бурый медведь» уводила у него из-под носа вероятных сторонников и доставляла немало душевных терзаний Тору.
Вести идеологическую борьбу в столь скоротечном мире Борис не видел смысла. Он предпочёл разобраться с «обуревшими мишками» в прямом и бескомпромиссном столкновении тезисов. Выехав на электричке в подмосковный лес, более сотни крепких парней решали, кто станет светочем идеи белого превосходства, а кто разбежится по домам делать школьные уроки.
Главарь группировки «бурый медведь» Вася Косолапов и Боря Торопов сошлись в поединке. Василий обладал невероятной силой. Рост за два метра, вес сто пятьдесят кило. Безжалостный русич Косолапов, стальными мышцами, словно гусеничными треками танка, крепко обвил расписное тело вождя «варягов». Василий не проводил время в тату салонах, он, вообще, не любил рисовать и терпеть не мог творческих бездырей. Боксёрская груша и борцовский ковёр для него намного привлекательней росписей на конечностях и пустых речей. И потому схватка оказалась мгновенной. Буквально десять секунд и всё было решено. Боря огромным тупым бревном рухнул наземь, воткнувшись головой в землю могучих и преданных им пращуров. Трагическое падение остановило бессмысленную бойню и привело Бориса Торопова в реанимацию.
***
Борю привезли в московскую больницу. Врачи осмотрели тело поверженного Торопова и зафиксировали на его голове жуткие раны.
– Открытая черепно-мозговая. Будем трепанировать, – сказал нейрохирург и распорядился готовить палату.
Несколько часов доктора боролись за жизнь Бориса. Произведена сложнейшая операция. В крайне тяжёлом состоянии он находился в реанимационном отделении под постоянным контролем. Короткий консилиум врачей постановил – шансы на выживание остаются, но что получится на деле, решат ближайшие дни и, конечно, желание богов жить Борису на Земле или отправляться к праотцам.
***
Гигантский, бездонный зал, увешанный по периметру золотыми щитами и копьями, встречал неярким светом своих закопчённых факелов воскресшего Борю. И если бы не костёр, горящий прямо посредине этого зала, то Борис вряд ли разглядел тех, кто был совсем рядом с ним. Справа и слева его сопровождали две девушки в доспехах. Зачёсанные волосы валькирий сзади скручены в толстые косы, переплетённые чёрными жемчужинами и бусинами ярко-красного цвета. Блеск глаз боевитых красавиц отпугивал Борю, и в его израненном мозгу стучал один лишь вопрос: «Чёрт возьми! Что со мной происходит?».
Валькирии подвели Бориса к огромному трону. Массивные подлокотники и впечатляющая мощь спинки трона ни в коей мере не могли затмить того, кто сидел на нём. Одноглазый исполин под три метра ростом, облачённый в сверкающие латы, восседал на том троне. Его шлем, увенчанный крыльями хищной птицы, излучал сияние, а между крылами ежесекундно сверкали молнии.
– Приветствую тебя, человек. Подойди ко мне, воин! – громогласно взывал к Боре сидящий на троне.
Смущаясь на дрожащих ногах, Борис сделал всего только шаг.
– Ближе! – скомандовал глас ещё громче.
Боря остановился в метре от трона. Облачённый в доспехи седобородый старец, непроницаемым взглядом впился во вновь прибывшего в зал Валгаллы. Глаз Одина жаром самой преисподней пронзил человека и словно рентгеновский луч исследовал его. Глаз сверлил, изучал и оценивал человека. Перед Борисом находился хозяин этого зала – бог войны и покровитель воинов севера.