Что будет с вещами, которые остались в автобусе? Вещи ей непременно вернут, это солидная международная компания, у нее есть билет и страховка. Очень приличный чемодан, дорогой, мягкой коричневой кожи, там вещи – немного, но все хорошие, пиджак новый, в Таллине купила. Еще сумка, что лежала над ее сиденьем в автобусе. Там кое-какие бумаги, но не слишком важные, важные у нее с собой, а еще бабушка Элла отдала альбом с фотографиями. Альбом старинный, обшитый вишневого цвета кожей, с бронзовыми застежками. Тяжеленный – ужас!
Со стороны отца у Эвы не было бабушки, зато со стороны матери целых две. Бабушка Анне и бабушка Элла, родные сестры.
Родная бабушка Анне вышла замуж за русского и переехала с ним в Петербург, тогда еще Ленинград. Ее сестра осталась в Таллине. Бабушка, которую в России переделали в Анну, часто навещала сестру и возила туда свою единственную внучку. Она назвала ее Эвой в честь своей любимой актрисы Эвы Киви.
Бабушка Анне умерла рано от тяжелой болезни. И осталась только бабушка Элла. Своих внуков у нее не было, она любила Эву. Конечно, в последнее время не слишком часто получалось у Эвы ее навещать, все же другая страна, оттого и устроилась она в эту фирму, что там бывают командировки в Таллин.
Бабушка показалась Эве старенькой и очень одинокой. Но держалась бодро, только отдала Эве этот огромный альбом с семейными фотографиями, еще от ее деда остался. Сказала твердо, что все про себя знает, ничего у Эвы не просит, ухаживать за ней есть кому, зато и квартира тем людям отойдет, а Эва пускай сбережет единственную память о семье.
И так посмотрела, что у Эвы язык не повернулся фальшивым голосом утешать ее, что все будет хорошо, все наладится и они еще много раз увидятся.
Нет, если альбом пропадет, она из этих, из автобусной компании, всю душу вытрясет! На них-то жаловаться есть куда. Эва в таких делах разбирается.
Она вспомнила про ту ненормальную, которая налетела на нее в магазине при заправке. На нее жаловаться некому, да и ни к чему, толку не будет.
Вот интересно, если бы этот мент не подоспел, как его… Черемыкин, то Эва бы отбилась своими силами и успела на автобус. А он тут воду мутить начал, документы проверять. Если они с той девкой знакомы, ну да, она же его Колей называла, то он вроде бы должен знать, что она не в себе, зачем же он к ней на помощь явился? А затем, тут же поняла Эва, чтобы денег с Эвы срубить. Начал пугать, паспорт спрятал, на психику давил, в общем.
Да, но тогда отчего он так быстро слинял, когда автобус ушел? Подумал, что Эва начнет скандалить и жаловаться? Да кому? Уж этого он не боится. Ай, да наплевать на них и забыть.
Тут Эва заметила, что машина притормозила и поворачивает.
– Куда это мы? – подумала она.
– Навигатор показывает, что впереди большая авария, – ответил водитель на ее невысказанный вопрос, – придется в объезд, чтобы надолго не застрять.
Эва встревожилась, но сил не было волноваться.
«Будь что будет», – подумала она и неожиданно заснула.
Разбудило ее осторожное покашливанье, затем кто-то тронул ее за плечо.
– Приехали, – сказал рядом мужской голос.
– А? Где мы? – Эва спросонья ничего не соображала, не сразу даже поняла, где находится.
– Улица Лиственная, дом какой? – спросил водитель.
– Восемь, – машинально ответила Эва, – третий подъезд, квартира девятнадцать.
– Ну, вот же он, – сказал водитель, притормаживая, – и дом, и подъезд. До квартиры сами дойдете или проводить?
– Не надо, – буркнула Эва, выбираясь из машины, и пошла к подъезду, не оглянувшись.
Выронила ключи и окончательно проснулась, только когда наклонилась за ними. И сообразила, что водитель довез ее до дома, а она его даже не поблагодарила. Оглянулась, но синий «Фольксваген» уже мигнул вдали задними огнями.
Сил не было расстраиваться насчет своего хамства. Человек к ней со всей душой, а она…
Эва неверными руками открыла дверь собственной квартиры и перевела дух. Ну вот, она дома.
В квартире было душновато, так всегда бывает, когда хозяйка в отъезде. Эва распахнула окно в спальне, сбросила одежду и прошла в ванную. Она постояла под душем, отвернулась от зеркала, чтобы не рассматривать лицо и лишний раз не расстраиваться, и повалилась на постель.
И тотчас перед глазами побежали скошенные поля с аккуратно запакованными тюками сена, веселые рощицы, деревенские домики с нарядными палисадниками, яблоневые деревья, увешанные созревающими плодами – все то, что видела она из окна автобуса. Симпатичные ухоженные пейзажи освещались заходящим солнцем, хотелось ехать и бездумно ими любоваться. Эва так и делала наяву. Но во сне все было не так.
Сначала изредка, а потом все чаще по сторонам появлялись вырванные с корнем деревья, разоренные сады, разрушенные дома. Вон яблоня тянет вверх обломанные ветви, вон выжженное мертвое поле. А вот и пожарище на месте хутора, еще недавно он был такой красивый, как на картинке. От дома осталась одна печь, дворовые постройки обуглены, огород вытоптан, забор повален… Ужасное зрелище!
Эва во сне вытянула шею, чтобы разглядеть получше, и увидела возле дома два тела. Это же люди, мертвые люди, а вот кровь, большая темная лужа.
Эва проснулась и села на кровати. Сердце колотилось от ужаса. Что это было? К чему такой сон?
На негнущихся ногах она прошлепала на кухню и напилась воды прямо из чайника. Стало легче.
«Ничего, – подумала она, – просто перенервничала в поездке, вот и приснилось. Нужно выспаться, и все наладится…»
Спала Эва долго, потому что забыла поставить будильник. Проснувшись, она долго пыталась открыть глаза, но ничего не получалось. Было жарко, потому что солнце нашло щелочку в занавесках и светило теперь во все лопатки.
Наконец Эва открыла глаза и зажмурилась от света. Было такое ощущение, что вчера она здорово напилась.
Эва была девушка приличная, строгое бабушкино воспитание не успело еще забыться. «Женщина всегда должна быть на высоте и не давать себе распускаться в любой ситуации», – говорила бабушка. И бабушка была, несомненно, права, Эва неоднократно убеждалась в этом. Эва была от природы сдержанна и серьезна, очевидно, сказывались прибалтийские корни.
Так что мучилась похмельем она за всю жизнь считаные разы. В последний раз это было зимой, когда Светка Милашкина справляла день рождения. Выбрала ресторан и сказала, что будет девичник.
Ресторан оказался жуткой дырой, делать там было совершенно нечего, так что они все страшно напились. Ой, как потом Эве было плохо… Примерно как сейчас.
Она полежала немного, затем повернулась на бок и снова открыла глаза. Теперь солнце жарило щеку, ту самую, по которой вчера здорово попало от сумасшедшей мегеры.
От боли Эва очухалась, и тут до нее дошло, что если солнце светит прямо в окно – стало быть, уже очень позднее утро. И кажется, ей нужно на работу. Если сегодня понедельник.
Эва рывком села на кровати и, странное дело, мысли мгновенно пришли в порядок. Ну да, сегодня понедельник, она собиралась вернуться из Таллина в субботу, но задержалась по просьбе бабушки Эллы. А в понедельник в десять утра у них летучка, и она должна предоставить начальнику отчет. И предъявить документы, которых у нее нету, они остались в сумке. Ну подписанный акт у нее есть, хватило ума положить его в свою сумочку, а все остальное даже если и пропадет, можно получить из Таллина по электронной почте.
Эва нашла свои часики и охнула. Они показывали без пяти одиннадцать.
«Семь бед – один обед! – мрачно подумала она. – Вот с обеда и выйду!»
Больше всего времени ушло на то, чтобы замазать назревающий синяк на скуле. Хорошо хоть щека не опухла. Так что когда Эва открыла дверь собственного офиса, она была озабочена только одним: чтобы коллеги дамского пола ничего не заметили, а то сплетен и подколов потом не оберешься.
И первой, кого она увидела, была Светка Милашкина, которая толклась в коридоре возле кофеварки.
Светкина должность называлась офис-менеджер, на самом деле она была обычной секретаршей, но не сидела в приемной у начальства, а выполняла множество мелких обязанностей. Причем, как знали все, выполняла плоховато, поскольку была девица с ленцой. На все замечания и просьбы она только отмахивалась невозмутимо, вывести Светку из себя было невозможно.