Когда он вернулся во двор, первая, кого он увидел, была, конечно же, Агата Витальевна, или Агаточка.
– Вы не пугайтесь, – примирительно произнесла женщина из-за охапки белья, которое несла развешивать в конце двора, – я завтра вечером уеду, и никто не станет нарушать ваш покой. Но эти два дня придется меня потерпеть. Поскольку изменять себя только потому, что в доме моего дядюшки поселился большой босс, я не склонна.
Вадим хмыкнул и гордо прошел мимо – видали, мол, мы таких храбрых воробушков. Только и коты вокруг не дремлют. Правда, он сам превращаться в кота, охотящегося за малыми пташками, не собирался категорически. Он приехал сюда отдыхать и будет успешно это делать и дальше, черт побери все на свете. И никакие голубые насмешливые глаза ему не помешают. В этом он абсолютно уверен.
Дальше день потек относительно спокойно. А ближе к вечеру, когда солнечные лучи смягчились и приняли другой оттенок, а своенравная племянница ушла с корзиной в лес, хозяйка подошла к постояльцу, что-то старательно делающему у дальней калитки, выходящей на выпас.
– Вы не обижайтесь на Агаточку, Вадим Алексеевич, – тихо попросила женщина, – такая уж она есть, и никто ее теперь не переделает, видно.
Вадим галантно заверил хозяйку, что у него ничего дурного и в мыслях не было, однако она не обратила на его слова внимания.
– Что-то там такое случилось у нее на личном фронте, – продолжала она тихим голосом, – еще в молодости, и с тех пор она вот такая колючая. И ни одного мужчину к себе близко не подпускает. Я бы и не знала ничего, да мне подруга ее Маша рассказала, она приезжает с ней иногда сюда на денек-другой.
Матрена Евграфовна задумалась ненадолго, потом встрепенулась:
– А так в жизни у нее все хорошо. Работает в институте, не помню, как называется, химии там обучают. Она сама, умница, уже одну диссертацию – правильно говорю? – он кивнул, – закончила, теперь другую делает, еще более важную. И еще работает там на ответственной должности… «декан». Студенты ее любят, преподаватели уважают. Все хорошо, только вот в личной жизни… Она как стеной отгородилась и слышать ничего не желает.
– Это вам все Маша рассказала, Матрена Евграфовна?
– А то кто же? – вздохнула хозяйка. – Из этой упрямицы слова не вытянешь, если насчет личных дел спрашивать начнешь. Молчит, как партизан на допросе… А так она добрая и отзывчивая, – добавила женщина, немного подумав. – Любому в беде поможет, если это в ее силах. Вот недавно…
Но тут на опушке леса показалась сама героиня их беседы с тяжелой корзиной в руке, и Матрена Евграфовна устремилась ей навстречу. А Вадим так и не узнал, в чем проявляется доброта этой красивой, но удивительно колючей женщины.
Чуть позже хозяйка сообщила ему, что, как стемнеет, они шашлыки затеют. Мясо уж замариновано. Вот Егор Степанович из своего обхода вернется, и начнут.
– Может, помощь какая нужна? – любезно предложил постоялец.
– Да нет, спасибо, вы отдыхайте. Егор страсть как любит сам все это делать, никого не допускает даже рядом постоять. Говорит, шашлык – это вещь тонкая, ко всему особый подход нужен.
Вадим отдыхать не стал, а достал свой мобильный телефон и отдал некоторые распоряжения. Потом позвонил еще раз. Повозился опять немного у калитки, ведущей на выпас. А затем накинул рубаху в крупную клетку и отправился в сторону шлагбаума. Вернулся часа через полтора с двумя большими пакетами. Егор Степанович уже вовсю колдовал с шампурами, и в воздухе разливался божественный аромат жарящегося мяса. На простом деревянном столе под большой раскидистой яблоней красовалась нарезанная зелень и нежно пах свежеиспеченный хлеб. Постоялец пристроил свои пакеты рядом с деревом и пошел предлагать посильную помощь хозяину – уж носить-то шашлыки ему доверят. Егор Степанович заулыбался во весь рот, и они вдвоем понесли источающие жирный сок и сказочный аромат шампура, щедро заполненные кусочками мяса вперемежку с кольцами лука. Обещался пир – ни в сказке сказать, ни пером описать. Вадим извлек из своих пакетов бутылки.
– Вот это любезным дамам, – провозгласил он, ставя на стол две бутылки испанского красного вина, – а это нам, грешным.
На столе появились две бутылки отличной водки. Егор Степанович одобрительно ухмыльнулся.
– И прошу уважаемую публику не переживать, – добавил улыбающийся гость, – этим запасы сегодняшнего вечера не исчерпываются. Тем более что количество шампуров с готовым продуктом открывает большие возможности.
Мясо оказалось удивительно вкусным, зелени к нему больше чем достаточно, и бутылки на столе не стояли без дела. Лица у всех сидящих под яблоней порозовели, глаза заблестели. На свежем воздухе, да под такую знатную закуску спиртное веселило, но не сбивало с ног. Дамам испанское вино чрезвычайно понравилось – не зря ведь он водителя десять минут инструктировал, что и где брать, – Матрена Евграфовна раскраснелась вся и, кажется, даже помолодела. Еще чуть-чуть – и в пляс пустится. Агата сидела притихшая. Егор Степанович распалил небольшой костерок, когда совсем стемнело, и все стало очень похоже на далекие полузабытые вечера молодых лет.
Вадима потянуло на лирику. Он попросил разрешения взять гитару – видел ее как-то там, в горнице, – и, получив его, устроился в сторонке, под деревом. Покрутив колки и побренчав струнами, повел рукой, и легкая мелодия понеслась над лесом. А потом он запел. Голос у него был не слишком сильный, но очень приятный, бархатный.
зазвучало над притихшей землей. Песня лилась, слушатели замерли, глядя на него восхищенными глазами. Только Агата опустила взгляд, и непонятно было, нравится ей его пение или нет. Потом еще Есенин, и еще раз. А следом пошли вещи более современные, не такие щемящие и тоскливые, но вполне лирические и романтичные.
А потом Вадим отложил гитару, встал и ушел в темноту. Нужно было побыть одному. Слишком уж сильно расшевелил он свои глубоко упрятанные чувства, казалось, оставленные там, в давно прошедших молодых годах, и остро, как никогда, ощутил отчаянное желание простого человеческого счастья.
Когда он, проветрившись и успокоившись, вернулся к дому, остатки пиршества были уже убраны, костер погашен, а хозяева, видно, ушли в дом. Он тихо поднялся в свою комнатку под крышей и улегся спать. Уснул не сразу. А утром проснулся чуть свет. Сна ни в одном глазу, и очень потянуло на озеро. Искупаться захотелось, поплавать и смыть с себя непонятно откуда нахлынувшее оживление чувств, давно пережитых и забытых, казалось, навсегда.
К озеру шел не спеша, предвкушая сказочное удовольствие от холодной чистой воды, омывающей тело и успокаивающей душу. Но с покоем не сложилось. Уже подходя к воде, скрытой за деревьями, он услыхал шум – плещется кто-то. Для рыбы вроде крупновато. Никак человек? Осторожно выглянул из-за деревьев и увидел женскую головку над водой – Агата плавала в озере, как большая белая рыбина. Прозрачная вода не скрывала ничего, и он понял, что на ней нет ни ниточки. Агата купалась обнаженной. Он замер. А она, наплававшись вдоволь, вышла на берег. Нежное утреннее солнце озаряло ладную фигуру с тонкой талией и длинными стройными ногами. Упругая девичья грудь и плоский живот. Женщина, не познавшая материнства. Агата отжала волосы и, свободно распустив их, принялась обсыхать под ласково греющими лучами. Блаженно жмурясь, она поворачивалась к солнышку то одним, то другим боком, и Вадим имел возможность любоваться то упругой грудью, то аккуратной аппетитной попкой. Она крутилась перед ним, как заправская модель на подиуме, а он стоял, затаив дыхание, и не в силах был сдвинуться с места.
Во рту пересохло, он даже не мог дышать, кажется, так ему хотелось схватить всю эту роскошь, щедро открытую его взгляду, и утащить под дерево, на мягкую траву. И там… Умом он понимал, что нехорошо подглядывать за ничего не подозревающей женщиной. Еще хуже так остро, так отчаянно желать ее. Но тело не соглашалось подчиниться голове. Оно просило, нет, оно требовало немедленного и полного удовлетворения.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...