Панацея стратегическая - Агаев Андрей

ПАНАЦЕЯ

СТРАТЕГИЧЕСКАЯ

Все совпадения случайны, все случайности – совпадение.

Глава 1

Будь проклято это ржавое ведро! Будь прокляты все ведра на свете! Я ведь сам положил его за порог, что бы оно бросалось в глаза, и забыл! Слишком увлекся думами о том, куда потрачу деньги с этой халтуры. Халтура денежная, знакомый пригласил, у которого напарник сломал палец. Большой. И потому не мог держать ни мастерок, ни лопату. А деньги предлагали хорошие, всего за неделю работы и я польстился.

Все равно в отпуске валялся на диване и перечитывал давно прочитанные книги. Почему бы не подзаработать? Оставалась отделка помещения, дня два работы и я уже мысленно представлял себе свежекупленный планшет, закачал книг с пару сотен, и всю вахту можно читать, не выходя из балка. Кайф! Смену отработал и опять в балок (жилище вахтенного человека).

Инструмент мы прятали в трансформаторной будке, причем эта Обязанность была возложена на меня. Забирать его перед рабочим днем, тоже должен был я. Я не возражал. Невелик труд, положить в трансформатор две лопаты, и ведро с двумя мастерками. Только в этой будке ворочаться надо было поосторожнее, кругом торчат рубильники и предохранители под напряжением. Зашел, аккуратно положил и вышел.

Зашел, аккуратно взял и снова вышел. Зато пряталка получилась отличная, никто, кроме нас в будку не совался и боятся, что инструмент уведут, не стоило. На этой стройке постоянно все пропадало.

А сегодня утром зашел, задумавшись, споткнулся об это трижды проклятое ведро и полетел вперед, инстинктивно выставив руки вперед.

И, разумеется, также инстинктивно схватился за оголенные провода под неслабым напряжением. Триста восемьдесят вольт, как одна копеечка! Не помню, где я слышал это выражение, но оно пришлось в точку. Правой рукой – за правый провод, левой – за левый. Парализовало меня сразу. Кз! Так электрики называют короткое замыкание.

По-моему, просто казнь. Очень неприятная.

Если бы я схватился после предохранителей, возможно, они бы сработали и отрубили электричество. Но я цапнул провода перед ними!

И теперь меня "колбасило", как выражается современная молодежь.

И кто в этом виноват? На судьбу свалить?

Ведро я лично ставил на порог. Да и какая теперь хрен-разница!

Казнь шла уже сорок четвертую минуту. Я это знал абсолютно точно, потому что прямо перед глазами на вытянутой руке тикали часы, чудовищным грохотом отдаваясь в мозгу. Сколько они будут еще тикать? И сколько тикать осталось мне? Странно, а ведь раньше я их просто не слышал, даже когда подносил их к уху. Какое то смутное шелестенье, похожее на эхо работающего механизма. Немудрено, часы кварцевые, механизма как такового, нет. Боже, до чего больно! Скорей бы сдохнуть! Чудовищно больно! И противно-сладковатый запах горелого мяса. Моего мяса. Пока еще живого, отлично понимающего, что оно должно вот-вот стать мясом мертвым. И жаждущего этого мгновения как никогда в жизни. Никогда не понимал стариков, желающих умереть. Мнилось, что старики это для красного словца говорят. Теперь понимаю. От жизни можно устать. Устать так, что бы захотелось умереть. Руки, намертво схватившие контакты выше предохранителей, бьет крупной дрожью. Дрожат и дымятся пальцы, парализованные током. Тело выгнулось и вытянулось звенящей проволокой под предельной нагрузкой. Мышцы свело в твердый камень. Мне кажется, я слышу, как они рвутся.

Не то, что закричать, замычать не могу. Стиснутые зубы крошатся. Больно. Очень больно. Сознание, будь оно проклято, не думает отключаться, а совсем наоборот, тысячекратно увеличило чувствительность и невероятную четкость понимания. Словно к слабенькому компьютеру подключили мощный процессор.

Я вижу, как течет электричество по медным контактам и входит в меня. Я вижу свои нервы, и как их рвет ослепляющей болью. Хоть и не смотрю на них. Вижу чем-то другим, не глазами, готовыми лопнуть.

Часто скатываются слезы, сначала простые, прозрачные, потом красные, тягучие как кисель. Никогда не плакал кровью. Из ноздрей, десен, из пол ногтей кровь сочится черная, как запечённая в духовке. Больно.

Я отчетливо вижу, как по закопанному на метр в землю кабелю струится поток электронов, несущих отрицательный заряд. Они фиолетового цвета. И положительные, они цвета спелого апельсина. И понимаю это.

Внутри меня они уничтожают друг друга. И меня.

Это бред. Предсмертный бред.

Тело решило невыносимо-выедающей болью отключить тягу к жизни. И включить стремление к смерти. Противоестественное. У него получилось. Я не хочу жить! Я хочу умереть! Быстрей! Сколько можно растягивать эту казнь? Убейте меня! Пожалуйста!! Я не могу больше!!! Прошу…

Щелчок! Темнота. Благословенная темнота. И гаснущее сознание. Спасибо, жизнь! Мне было хорошо с тобой. Простите!

Сергей, ждущий меня на объекте, забеспокоился, когда я, ушедший взять инструмент, не появился через двадцать минут. Как он потом признался, идти было лениво, но он пошел.

Пересилил себя и пошел. Больше всего он опасался, что зарулил в будку к монтажникам, и начал отмечать получение их зарплаты. Они с утра за водкой сбегали. Ну, а если я начну отмечать вместе с ними, то работать не смогу. Вот он и пошел меня вытаскивать, так как в деле употребления сорокоградусной, тормоза у меня отсутствовали напрочь. А с кем прикажете объект завершать?

Пока он методом исключения вычислил мое местонахождение, я уже хорошо подрумянился. Слава богу, он быстро сообразил и мощным пинком по рукам, оторвал меня от проводов, оставив на них клочья сгоревшей кожи. Моей кожи.

Скорая, больница и на удивление всего две недели реанимации.

Зав отделением только руками развел, когда я очнулся. И пошутил, сволочь, мол, если человек хочет жить, то медицина бессильна. Ему стало немного интересно, почему я все еще не окочурился, хотя по всем ГОСТам меня давно должны были зарыть под невысокий курганчик. Хорошо, что не из старых, настоящих врачей, которых это не рядовое событие наверняка бы как минимум озадачило. Но он был из тех молодых дарований, которых высокопоставленные мамы пристраивали на теплые места после купленного института и вряд ли отличил пипетку от клизмы.

Гораздо больше его интересовали деньги и молоденькие медсестры. Дома я оказался через месяц. С глюками в голове. На медкомиссии я о них предусмотрительно умолчал, поэтому на работу меня допустили.

Жена, поплакав от огорчения, что я всё-таки не сдох, быстренько наточила свою циркулярку, спасаясь от которой, я сдернул на внеочередную вахту. Все вернулось на круги своя. Почти. Но стал замечать, что вижу кабеля под землей, провода в стене, по которым течет электричество.

Даже в человеке видел нервы под перегрузкой – в тех местах, где болело. Видел, когда человек врет. У него нервная сетка в районе головы и шеи темнеет. В покер со мной перестали играть. Приятелям обидно, мне не интересно. Временами кажется, что земля под ногами светится лазерной сеткой. Крупная такая сеть, ячейки по пять метров.

А то и небо вдруг становится лазерным неводом, огромным, от горизонта до горизонта. Лазурным, при солнце почти незаметным.

Крепко меня "токнуло ". Даже крыша поехала. Сначала меня это пугало, потом привык. Слюни на подбородок я не пускал, ложкой исправно попадал в рот, значит, жить можно. Мне шестой десяток, так что до могильного ящика я и с глюками доживу. Не сильно мешают, а и недолго осталось. Главное, успеть младшего поставить на ноги.

Вечером, когда после возращения с очередной вахты я валялся на диване с книжкой и слушал циркулярку супруги, производившей очередной продольно-поперечный распил мозга, запиликал сотовый телефон. Он у меня старый, как я сам.

– Привет Андрюха, хрен те в ухо! – жизнерадостно приветствовал меня Алексей.

–Привет Леха, давно не слышались, случилось что?

–Случилось, тебе не кажется, что надо чаще встречаться?

– Кто бы говорил, это тебя из дома не вытащить, постоянно то с внучкой, то с халтурой. Если так и дальше пойдет, то встретимся на кладбище, не иначе! Сколько уже ровесников туда переехало.