Ваше Величество, разумеется, справитесь. Самое же страшное в том, что это окажет существенное влияние на все последующее развитие психоистории как науки, и решение интереснейшей задачи отодвинется, на неопределенное время. Клеон резко опустился в кресло и исподлобья уставился на Селдона.
– И это все, на что вы, математики, способны? Селдон отозвался безнадежно и устало:
– Именно вы, Сир, настаиваете на невозможном.
– А теперь я устрою тебе проверку. Допустим, я попрошу тебя применить свои знания математика и сказать мне: возможно ли, что на меня будет совершено покушение в ближайшие несколько дней? Ну, что ты мне ответишь?
– Моя математическая система не дает ответа на такой специфический вопрос, даже если предположить, что психоистория работает как часы. Если собрать всю технику, существующую в Мире, даже и тогда нельзя предсказать поведение отдельно взятого электрона, только совокупность множества явлений.
– Тебе лучше известны возможности математики. Попробуй сделать обоснованное предположение. Возможно ли когда-либо в будущем покушение на меня? Селдон мягко ответил:
– Сир, вы приготовили мне ловушку. Или скажите мне, что вы хотите услышать, или обещайте, что я имею право сказать то, что думаю и не буду наказан за это.
– Говори то, что думаешь!
– Вы даете мне слово чести?
– Тебе Необходимо письменное подтверждение? – саркастически обронил Клеон.
– Мне достаточно просто вашего слова! – отозвался Селдон с оборвавшимся сердцем. У него не было уверенности в том, что это так.
– Даю тебе слово чести!
– Тогда я вам отвечу так. На протяжении последних четырех веков добрая половина императоров была убита, из чего я заключаю, что ваши шансы – один к двум.
– Любой дурак мог бы дать такой прогноз, – презрительно бросил Клеон. – Для этого математика не нужна!
– Но, Сир, я уже неоднократно объяснял вам, что мои математические выкладки не годятся для практических задач.
– Ты даже не допускаешь мысли о том, что я хорошо выучил урок, который мне преподали мои незадачливые предшественники? Селдон глубоко вздохнул, как перед погружением.
– Нет, Сир. Весь ход истории доказывает, что мы не извлекаем уроков из прошлого.
Вот вам и доказательство: вы удостоили меня аудиенции. Почему вы уверены в том, что я не замышляю покушения на вашу жизнь? Разве не так. Сир? – торопливо прибавил он. Клеон улыбнулся без тени юмора.
– Дорогой мой, ты не учитываешь нашу основательность и достижения современной техники. Мы подробно изучили твое прошлое, мы располагаем твоей подробной записью. Когда ты прибыл на планету, тебя сканировали. Твои высказывания и запись голоса были проанализированы досконально. Нам до мельчайших подробностей известно твое эмоциональное состояние – практически, нам известно, о чем ты думаешь! И если бы была хоть малейшая неуверенность в твоей благонадежности, тебя бы не допустили в мои покои. Фактически, ты бы уже не жил сейчас! Отвратительная тошнота волной прокатилась по телу Селдона, но он продолжил:
– Людям, не приближенным к Императору, всегда достаточно трудно добраться до Вашего Величества, даже и при менее развитой технике. И, тем не менее, почти все покушения совершались во дворце. Именно непосредственное окружение представляет наибольшую опасность для жизни Императора. И от этой опасности тщательная проверка чужаков не спасет. А что касается вашего собственного окружения: чиновников, членов правительства, близких – вы лишены возможности досматривать за ними так же, как за мной. Клеон ответил:
– Мне это известно не хуже, чем тебе! Я стараюсь быть справедливым по отношению к ним и стараюсь не вызывать неприязни.
– Какая глупость, – начал Селдон и осекся, смутясь.