«И куда ты собрался? – хмыкнул Макс, немного двинув РУД вперёд. – Ты мужик или баба? Так и не покажешь, на что способен?»
Су-33 быстро догонял F-16, и норвежец, не выдержав, нырнул вниз, к облакам. Макс не отставал. Позади норвежского истребителя вспыхнул форсажный факел, и норвежец попытался оторваться энергичным разворотом, с неожиданным набором высоты.
«Ну что ж, – подумал Макс. – Эта игра мне известна. Называется – удержись на хвосте. Сейчас я тебя погоняю, потом поменяемся!»
Снизившись, они неслись над облаками, и сейчас во всей красе ощущалась стремительная скорость проносившейся под крылом белой пушистой равнины. Теперь истребитель Макса держался за норвежцем как привязанный. F-16, с красными треугольниками в синих кругах, бросался из стороны в сторону, вверх-вниз, на его крыльях то и дело закручивался спиралью срывающийся поток. При этом на Су-33 угол атаки ни разу не превысил 18 градусов. Довольно быстро и легко Макс поймал норвежца в прицел. Конечно, положа руку на сердце, он понимал, что борьба была неравной. Не ровня F-16 для Су-33. И маневренность не та, и тяговооружённость далека от равенства. Такая борьба подобна гонкам болида формулы один с автомобилем, созданным для ралли. Но хороший лётчик сможет показать мастерство даже верхом на табуретке! Это всегда чувствуется, несмотря на то, чем он управляет. Пока что Максим никак не мог понять – кто перед ним, ас или новичок? Чтобы окончательно это осознать, нужно поменяться местами. Макс нырнул под F-16, и норвежский лётчик потерял его из виду. Затем, дав полный форсаж, Макс свечой взмыл у норвежца перед носом, тряхнув чужой истребитель возмущённой воздушной струёй. Манёвр опасный, дерзкий и вызывающий – я тебя взял, теперь ты меня попробуй!
Норвежец вызов не принял. Он неожиданно нырнул вниз и исчез в облаках.
– Эй! Да ты просто трус! – возмутившись, выкрикнул ему вслед Макс. – А я ещё хотел с тобой потягаться на малых скоростях?!
Не любят лётчики-истребители летать в облаках. Вне видимости горизонта у них возникает ощущение некой клаустрофобии. А если они будут знать, что в облаках находится другой самолёт, то их туда не загонишь дубиной.
Макс матюгнулся, но в облака за норвежцем не полез. Он шёл выше, надеясь, что у норвежца всё же взыграет гордость и он вернётся. Неужели у него нет такого понятного всем охотникам чувства азарта? За Максимом такой грешок водился – ох, как увлекался! Да что там увлекался! Он терял голову, когда перегрузка, пусть и учебного боя, наваливалась на плечи и оттягивала на подбородок щёки! Другой раз даже выговоры за такие дела получал, но ничего поделать с собой не мог.
…Ещё в военном училище его инструктор, гордившийся тем, что знает всех своих курсантов по именам, и не приемлющий казённое обращение «товарищ курсант», говорил ему так:
– Максим Королёв, у тебя агрессивная манера пилотирования!
Коротко, но не ясно. Макс стоял перед ним на разборе полётов на вытяжку и не мог понять – хвалят его или ругают? Уточнить, чтобы не нарваться на грубость, не поворачивался язык, а догадаться по интонации не получалось. Инструктор выговаривал ему безразлично и даже как-то устало, словно – ну что с тебя взять? Каждый раз одно и тоже, и каждый раз как об стенку горох! Макс недолго подумал над его словами и для себя решил, что, наверное, его всё же хвалят. А то, что же это за лётчик-истребитель, если ему чужда агрессия бойца? Тогда и не боец он вовсе, а так… не защищать родное небо взлетел, а погулять вышел!
– Восемьсот пятьдесят третий?!
Сквозь помехи едва доносившийся голос штурмана наведения не скрывал тревогу. Вот чёрт! Про него он совсем забыл.
– Ответил восемьсот пятьдесят третий! – как можно спокойней отозвался Макс.
– Я вас не наблюдаю! Подскажите вашу высоту?
Снизившись, они с норвежцем исчезли у штурмана с экрана, и теперь он рвёт на голове волосья.
– Две тысячи, перехожу в набор. Девять сто доложу.
Максим плюнул на норвежца и потянул ручку на себя. Стрелка высотомера бодро рванула вправо, а он с тоской оглянулся на удаляющиеся облака. Да и чёрт с ним, с этим норвежцем, хотя сам он такого унижения бы ни за что не потерпел. Выжал бы из своего самолёта сверх предела, но показал, что и сам чего-то стоит.
– Восемьсот пятьдесят третий!
– В наборе.
– Вас наблюдаю.
Затем штурман сделал глубокомысленную паузу и, словно заговорщик, чтобы быть понятным только им двоим, прозрачно намекнул:
– Вы за нейтральными… – заканчивать фразу словом «водами» штурман не стал.
По спине пополз неприятный холодок. Макс икнул и понимающе протянул:
– По-о-онял, исправляю.
Вот так заигрался! Если не над морем, то значит, над сушей или рядом. Третьего не дано. Норвежец увёл его на свою территорию, и теперь он летит над каким-то из островов архипелага Шпицберген. Нужно быстрее сматываться, а там, глядишь, успеет выскочить, никто не заметит, может, и пронесёт.
– Подскажите курс? – Макс прислушался.
Ответ услышать он не успел. Разрывая уши, в наушниках вдруг низко заревел прерывистый сигнал тревоги. А поверх него хладнокровно заговорил речевой информатор. Ох уж эта невозмутимая девочка «Рита»! Даже, кажется, наступи конец света, она объявит об этом так, словно речь идёт о прыще на твоём носу. Вот и сейчас:
– Ракета слева снизу.
Спокойно и сдержано. Максим резко потянул на себя, и навалившаяся вслед за перегрузкой темнота сузила зрение, оставив на приборной доске лишь небольшой светлый круг. Манёвр оказался запоздалым. Слишком с короткой дистанции выпустили ракету. Едва слышный хлопок за спиной, и свист обоих двигателей тут же стих. Истребитель клюнул носом, затем, завращавшись в неуправляемом штопоре, камнем понёсся к земле. Молочной белизной пронеслись облака, дальше перед глазами замелькали то заснеженные горы, то свинцовое море. Сгруппировавшись, Макс подтянул ноги, прижался шлемом к заголовнику, потом рванул ручки катапульты.
Свен Эйнар закинул за спину карабин и натянул очки. Надвигалась буря, и нужно было поторопиться. Но лежавшие в прицепленной за «Ямахой» волокуше две тушки нерпы показались ему оскорбительным, перед другими охотниками, мизером. С такой добычей лучше не возвращаться – засмеют. Можно было переждать в брошенных русскими жилых боксах, а можно попробовать успеть сделать вокруг озера ещё один круг. Ветер усиливался, но тёмная стена снежных зарядов пока ещё ползла далеко над морем. Полчаса у него как минимум есть. Взвесив все за и против, Свен развернул снегоход и помчался к озеру. Тем более что в оттаявших по-летнему полыньях ему почудилась чёрная голова нерпы. Он подъехал к кромке льда и недовольно сплюнул. То, что показалось ему нерпой, оказалось притопленной бензиновой бочкой с эмблемой русской угольной компании. Да и та уже никуда не годная, прогнившая, с ржавыми дырами.
День определённо не задался.
Началось всё с того, что утром он погрызся со своим другом Оле Дэвиком. Неприятная ситуация. Оле был его прямым начальником, а такими друзьями не бросаются. Да и причина ссоры казалась Свену смехотворной. Всего лишь назвал жену Оле Кристин разжиревшей за зиму коровой. А что, если это правда и за каждую полярную ночь боявшаяся высунуть нос из уютного дома Кристин набирала по двадцать килограмм лишнего привесу.
Ответный выпад Оле сделать не может, потому что у Свена нет жены, оттого и бесится – резонно заключил Свен.
Хуже всего, что Оле поддержали и другие. Чёртовы лизоблюды! Ладно бы Оливер! Этот всегда рядом с начальством трётся. Но Кнут Нильсен! Кнут такой же проходчик, как и Свен! Да к тому же неизменный напарник по выпивке в их единственном баре. А уж шахтёру не поддержать другого шахтёра – это верх неприличия. Свен твёрдо решил, что напомнит Кнуту об этом ещё не раз!
Вдруг всего в ста метрах вынырнула чёрная блестящая голова. На этот раз точно нерпа! Свен прицелился и неожиданно для себя промахнулся. От удивления он раскрыл рот. Хорошо, что никого нет рядом. Со ста метров способен промахнуться разве что слепой. Вот уж верно, если бы кто увидел этот выстрел, не обобрался бы позора.