– Шмотки или еда? – поинтересовалась Гелла.
– Я вроде бы еще есть пока не хочу, – несколько растерянно сказала Юля, оглядывая толпу. – Надо бы размяться. Сидели долго.
– О! – оживилась ведьма. – Врач сказал, надо размяться. За шмотками!
Елена кивнула им, предложила встретиться через полчасика у ворот, а сама осталась с Алеком. Они решили перекурить.
– Во всех этих поездках есть одно раздражающее излишество, – заметил он.
– Гид, – догадалась Елена.
– Нет, ты это слышала? – насмешливо поинтересовался Алек. – Получить все возможные удовольствия от посещения монастыря! Можно подумать, это цирк или хорошо замаскированный бордель.
– Поверь, милый, это еще не самый неудачный оборот из их арсенала, – успокоила его подруга. – Мы в прошлом году с Иринкой были на Украине. Ездили в парк Умань, по другому его называют Софиевкой. А на обратном пути коллега этой леди, о которой мы с тобой сейчас вспоминаем без видимого удовольствия, рассказывала нам историю любви давешних владельцев этой усадьбы. Особенно тетки по имени София, в честь которой парк и назвали. История любви. Запомнил? – Алек кивнул. – Так вот в юные годы жила эта Софочка в Греции. И однажды родная мать продала ее вместе с сестрой в рабство. На специальном рынке, которые и тогда еще существовали. Купил их богатенький заезжий мужичонка. Попользовал девочек и собрался отчаливать на родину, в Россию. Софочка напросилась с ним, сестрицу бросила в Греции. А уж в России ее продали какому-то графу, который даже на ней женился. Женился! Правда, затем, чтобы подкладывать ее под кого надо за нужные деньги. Ее научили говорить по-русски, по-французски, привили хорошие манеры, даже накачали кое-какими энциклопедическими знаниями. И на все это клюнул князь Потемкин, сделал Софу своей фавориткой – и тоже вскоре начал подкладывать ее под нужных людей. В том числе и под бедного дядьку, владельца того самого огромного Уманьского имения. Тот влюбился и, разведя Софочку с графом, женился. Построил для нее этот парк шикарный при имении. А потом вышла незадачка. Он застал Софочку со своим сынком. Ну и… в общем, он этого не пережил. Вот такая тебе история любви.
– Да она же просто шлюха была, – ошарашенно выдал Алек. – Какая там любовь?
– Точно так же отозвался об этой истории мой четырнадцатилетний двоюродный брат, – усмехнулась Елена. – Когда мы с ним вышли подышать воздухом на зеленой остановке после этого рассказа. Но ты бы слышал, как та гид рассказывала все это. С какими ужимками и придыханием.
– Пошлость, – поставил Алек диагноз.
– Она самая, – кивнула Елена. – Ну? А мы с тобой куда?
– Давай съедим чего-нибудь. Только я в кабак не хочу. Там сейчас толпа. Да и надо бы чего-нибудь легенького.
– Смотри, – указала куда-то вправо Елена. – Там продают выпечку. Рискнем?
Алек обреченно кивнул. Выбора-то не было. Алек ел мало, но часто. Так что сейчас еда требовалась.
Они быстро проскочили ряд цветастых шатров с сувенирами и тряпками, добрались до лотка с выпечкой. Алек остановил свой выбор на чебуреках, а Елена на жареных пирожках с капустой. Продавщица приветливо разулыбалась им и даже погрела выпечку в микроволновке. В ларьке напротив они накупили соков.
– Смотри. – Елена вновь указала надкусанным пирожком куда-то в сторону.
Алек обернулся в указанном направлении с некоторым испугом. Он уже настроился на то, что в этом странном месте все и всегда не так. Наверное, его дорогая подруга увидела нечто еще совершенно не совместимое с понятием «святое место». Но он ошибся. Елена указывала на монастырскую стену. Если у самых ворот стены были явно отреставрированные, свежевыбеленные, ну просто как новенькие, то там, куда указывала Елена сейчас, можно было различить неровную поверхность, сложенную из серого древнего камня.
– Классно, – с восхищением проговорил Алек. – Такая огромная разница! Там истинная древность, а тут, всего в паре шагов, эта современная коммерциализированная вульгарность.
– Эко тебя на природе на высокий стиль потянуло, – чуть насмешливо отозвалась его подруга.
– А ты со мной не согласна? – с вызовом поинтересовался Алек.
– Не совсем согласна… Естественно, это вульгарность, торговать у самых стен монастыря, превращая его в пятачок развлечений для туристов. Но вот это далеко не такая уж и современная вульгарность. Между прочим, и двести или триста лет назад здесь все было так же. Монахам тоже надо на что-то жить. И они везли на ярмарки вино и зерно, хлеб и мед. Местным парням в рясах еще и проще. У них торговые ряды под боком. И вот опять же. Вспоминается Киев. Точнее. Киево-Печерская лавра. Там прямо на территории монастыря шла ярмарка меда. А еще монахини продавали иконки и ладанки. И белорусский трикотаж. Деньги за аренду торговых точек шли в казну Лавры. Кстати, я думаю, и здесь так же.
– Вижу, – пробурчал Алек с видом оскорбленного пуританина, наблюдая за священником, который мирно бродил среди лотков и собирал взносы. – Кстати, о смазливых монахах. – Он коварно улыбнулся подруге. – Этот чем-то похож на Бреда Питта.
Елена брезгливо поморщилась.
– Бред Питт мне никогда не нравился.
– Да ты что? – искренне изумился Алек, взмахнув чебуреком. – Он же секс-символ.
– Нет, милый. – Елена аккуратно выбросила промасленную салфетку от пирожков в урну и принялась вскрывать сок. – Это женская красота измеряется в Анджелино-джоулях. А этот… не люблю смазливых блондинов.
– Хорошо, – с азартом продолжил ее друг. – А как тебе Том Круз?
– Ну… – Она сделала вид, что задумалась. – Симпатяга, конечно. Но тоже как-то уж слишком хорошенький.
– Тогда… – Он на миг задумался. – Николас Кейдж.
– Терпеть не могу, – с чувством ответила Елена. – Он слишком пафосный.
– Ну ты вообще! – Почему-то вкусы подруги повергли его в шок. – А этот… который Александра Македонского играл?
– Колин Фарелл? – Елена дождалась утвердительного кивка Алека. – Нет. Не то.
– Назови мне тогда, кто же все-таки тебе нравится, – с нажимом произнес Алек, как будто это была его самая главная проблема. – Должен же быть у тебя идеал? Мел Гибсон?
– Боже упаси! – Елена опять поморщилась.
– Но как же? Он же знает, чего хотят женщины, – с иронией заметил Алек.
– Да ну его.
– Тогда… – снова задумался Алек. – Киану Ривз? Хотя нет. Это явно не вариант. Влюбляешься в его героев. Но не в него самого.
Елена хотела подколоть друга и спросить, как давно он начал влюбляться в мужских персонажей, но не стала. Ей было хорошо. Спокойно, тепло. Кругом такая красота…
– Ну, назови же хоть кого-нибудь! – взмолился ее лучший друг.
– Как-то даже никто в голову не приходит, – честно созналась Елена.
– Давай пройдемся по классике, – не сдавался Алек. – Шон Коннери?
– Всегда, – с энтузиазмом кивнула Елена.
– А Брюс?
– Уиллис? Да, конечно. А еще… Джеймс Вудс. И Джек Николсон. Это же круто – почти во всех ужастиках сниматься без грима!
– Да! – обрадовался Алек, но тут же спохватился. – Но я говорю не об их актерской игре. Рассуждай о них, как о мужчинах. С этой точки зрения кто?
– Слушай, вот точно не знаю. – Казалось, Елена и сама расстроилась. – Сейчас кого-нибудь вспомню. А! Этот… Хью Джекман! Который Росомаху играет и Ванхельсинга.
– Хоть что-то, – облегченно вздохнул Алек. – А то ты меня уже пугать начала. Но Росомахи я тут не вижу. Похоже, тебе точно не до совращения монахов.
– Алек, – серьезно сказала Елена, посмотрев своему другу в глаза. – Возможно, ты вспомнишь, что буквально прямо сейчас я вроде как переживаю один очень бурный роман, который проходит достаточно нервно. И вот что-то меня пока не тянет на приключения. И опять же. Роман ведьмы с монахом – это пошлость.
– Согласен, – не мог не согласиться Алек. – Тогда увлечемся историей и архитектурой.
– А еще и самой атмосферой монастыря, – деловито напомнила Елена, направляясь к воротам. – Только представь, его лишь год или два назад открыли для посещений. Тут еще практически не натоптано!