– Продаем копру базе только по согласованным ценам, – выставил ультиматум, офанаревшим от такого счастья, коллегам.
Вся подготовительная фаза проведена, пришло время кульминации. Ночью мой склад, как и планировалось, обчистили, выломав хлипкую дверцу. Вся запасенная древесина исчезла без следа. Да и откуда ему взяться, этому следу, если всю копру мы заранее спустили в утилизатор, а Пкуб, пока я изображал спящего, взламывал уже пустой ящик.
На следующее утро вся наша половина базы знала, что у новичка увели почти центнер ценнейшей копры.
– Почему обнесли? А потому, что древесина – она почти, как стержевина, только надо знать, как её обрабатывать. Химик – не дурак, сразу сообразил – что значит, профессионал! А какую он «прэльэсть» из обычных брикетов гонит – словами не передать! – примерно так рассуждали окружающие, но я об этом мог лишь догадываться.
Масла в огонь подлило странное происшествие. После окончания смены, к охраннику на грузовике подошел один из заключенных и предложил тайно провезти на базу несколько килограммов целлюлозы хлоя. И что самое удивительное, пообещал заплатить пять «скумбрий» за это! На вопрос, почему он сам не может пронести, причем совершенно бесплатно, зэк, испуганно оглянувшись по сторонам, сообщил, что профсоюз, будь он съеден пилобрюхом, запретил вынос и продажу древесины в индивидуальном порядке. Может и не такими интеллигентными словами, а более простыми, народными, но суть от этого не меняется.
Штрейкбрехера выловили тем же вечером и хорошенько пропесочили, изъяв контрабанду и оштрафовав в пользу профсоюза на те же пять скумбрий, но джин уже был выпущен из бутылки.
Впрочем, обвиняемый не сильно расстроился – скумбрии для подкупа охранника ему выдал Уанья, а штраф никто и не собирался с него брать, поскольку товарищ выполнял ответственное задание по просьбе руководства профсоюза. Забыл упомянуть, что мы только что создали эту прекрасную организацию, хотя сама мысль отстаивать свои интересы в противостоянии с администрацией и охраной привела народ в замешательство.
– Посадят в карцер руководство и паек сократят, – все участники первого профессионального объедения наркозаготовителей Чужих планет единодушны. Предсказать самую очевидную реакцию начальства не трудно.
– И норму поднимут в наказание, – дополнил кто-то из задних рядов. Передние ряды согласились и с этим предположением.
Отдуваться пришлось мне, как идейному вдохновителю.
– Во-первых: всех в карцер не посадишь, план по заготовке никто не отменял. Через месяц придет транспорт, и с нашего начальства шкуру спустят и премии лишат, если они не загрузят в трюм требуемое количество тонн стержней хлоя. Сразу скажу, что арестанты на все время заключения получают оплату из общей кассы в размере полторы нормы в сутки.
– Я не против, пусть меня сажают! – тут же объявился первый доброволец. На него дружно шикнули и решили выбирать сидельцев по жребию.
– Второй пункт. Продавать древесину можно только с разрешения профсоюза, чтобы не сбивать цену. Все понятно?
Почему-то именно этот пункт вызвал особо ожесточенные споры. Одно из сообществ потребовало себе право торговать самостоятельно. Но Уанья быстро поставил их на место.
– Только попробуйте. У нас столько древесины, что мы можем обрушить цены почти до нуля. Если вы попробуете продать её самостоятельно, то перебьем ваш ценник и предложим вдвое дешевле. И если вы снизите вслед за нами – то мы ещё в два раза упадем в цене. И так будет до того момента, пока вы сами не откажетесь от этой идеи. Выбирайте: либо продаете через нас по пять кредов за пудовую унцию, либо отдаете охранникам почти даром за просроченные пайки.
– Сколько?!! Пять кредов? – собрание акционеров пораженно выдохнуло. – Это же дороже, чем хлой!
– Не совсем так. Вы сравниваете с расценками для работяг, а рыночная цена на хлой в тысячи раз выше. Поэтому пять кредов за унцию – это очень дешево. К тому же у древесины есть очень важное преимущество в сравнении со стрежнями хлоя – она не учитывается Контролером, и нет никаких ограничений на её вывоз с планеты! В принципе, любой из нас может вывезти хоть тонну древесины и это будет абсолютно законно. Тоже самое, могут сделать вольнонаемные работники базы, если, конечно, смогут добыть эту древесину своими нежными ручками. Впрочем, они могут купить у нас.
Последняя часть моего обращения рассчитана на охранников и сотрудников базы – наверняка, эта информация через пару часов дойдет до их ушей.
В конце концом пришли к согласию.
– Ты не ответил на вопрос, что мы будем делать, если начальство не пойдет на уступки? – подошел ко мне Уанья после того, как делегаты первого съезда профсоюзов разошлись.
– Согласятся, никуда не денутся. Запаса пайков, который мы создали, хватит на две недели, а если экономить, то даже дольше. Но это не потребуется. Транспортник ждать не будет.
– Твоими руками, да пайки раздавать, – привел Уанья красивое образное сравнение из лагерного фольклора. – А если комендант Зодд не дурак, и, например, потребует норму древесиной сдавать? Что тогда делать будешь?
Комендант – это тот здоровый тип в броне, который встречал нас в день прибытия.
– Не имеет права. Только Контролер может изменить норму выработки, а древесины нет в списке, добываемого на этой планете. Изменить список утвержденный Компанией никто не может. Так, что если Зодд попробует это сделать, то можно его смело посылать …за официальным распоряжением Контролера. А его он никогда не получит!
– Следующий этап – укрепление реального обменного курса. Пока наша деревянная валюта имеет чисто виртуальную стоимость, да и то не слишком высокую.
Де жа вю какое-то. Чувствую себя председателем Банка России в момент очередного обвала рубля. Нет, ну надо же – и здесь деревянный!
– И как это сделать? – всем своим видом Уанья выражает отсутствие энтузиазма и продуктивных идей.
– Прежде всего, можно выдавать часть заработка работягам, то есть самим себе. Но не самой копрой, а расписками на право её продажи. Этим мы немного наполним бюджет профсоюза реальными кредами, которые сэкономим на ежедневных выплатах. Так сказать, создадим личные накопительные деревянные счета.
Не, ну точно, чувствую себя председателем правительства РФ или беглым Мавроди, впрочем, одно другому не мешает.
Старый контрабандист в отчаянье хватается за голову.
– У меня сейчас мозги закипят! Ты можешь нормально сказать, зачем зэкам дерево вместо денег?
– Если мы сами станем относиться к целлюлозе хлоя, как ценному ресурсу, то окружающие тоже станут её так воспринимать. Берут же охранники взятки скумбрией вместо денег – чем наша валюта хуже? Вопрос риторический. Она – лучше! Она дает шанс заработать в сто раз больше, или даже в тысячу! Это устроители лотереи знают, что выигрыша в ней нет, а все участвующие наоборот очень на это надеются.
– Ты хочешь обмануть общество, да ещё и меня втянул? – насупился бывалый зэк, оскорбленный до глубины души.
– Вот ещё! Наоборот, я хочу, чтобы мы вместе заработали. А в нужный момент древесины хлоя просто не окажется у нас на руках – мы от неё избавимся, получив взамен вполне реальные деньги.
– Плачет по тебе карцер, – сделал оптимистичный вывод Уанья.
– Постепенно начинаем вводить наш деревянный кред в повседневный оборот. Например, за перевозку в грузовике можно предложить охранникам половину унции в день. Типа с хорошей скидкой.
– Думаешь, возьмут? И куда им его девать?
Могут и не взять, не настолько мощная и длительная у нас была пиар-компания, но расстраивать компаньона не спешу.
– С руками оторвут, и ещё попросят. Но, чтобы наверняка, нужен последний убедительный пример. Как думаешь, если ЙЙоссо возьмет копру в оплату – это произведет на них впечатление?
– Тогда чего стоим, кого ждем?
Кладовщик встречает нас без особой радости, после обильной трапезы ему просто лень что-то делать, куда-то идти.
– Если меньше пяти кредов, то лавка закрыта. Приходите завтра.