– А, так вы у нас – эколог… Браво. Вот ключ, – доктор его показал и положил на тумбу у двери. – Но только для туалета! Умоляю, без нужды не ходите по больнице! Телефон не трогайте. Телевизор, хотите – смотрите, но негромко. А за это вы мне завтра всё расскажете. Договорились?
– Договорились.
Колышкин, ещё сомневаясь в правильности своего поступка, почёсывая подбородок, вышел из кабинета. Гость встал, взял ключ, закрылся.
К утру были не только уничтожены колбаса, сыр и выпит лимонад, но также полностью изучена история всей планеты Земля, эволюция живых организмов, история всех народов, её населявших и населяющих теперь, история всех религий, идеологических течений, изучены все основные языки, здесь используемые – английский, немецкий, французский, испанский, португальский, китайский, японский, корейский, арабский, турецкий, хинди, ну и русский, включая сленг и диалекты, раз уж он попал в Россию. Ноан уже догадался, что это не самое лучшее место для жизни на планете, но упасть на траву всё же казалось приятней, чем телепортироваться на поверхность Тихого океана или на какую-либо тибетскую вершину. Кроняне редко используют потенциал своего мозга целиком, но у гостя голубой планеты имелось очень мало времени, он всё поглощал и поглощал информацию, и к утру очень устал.
Прискочивший на работу ни свет, ни заря, доктор попытался что-либо спросить у пациента, но тот отказался разговаривать.
– Увольте, Иван Петрович, – ответил на его предложение пообщаться гость. – С ног валюсь. И не будите меня, пожалуйста, пока не высплюсь – сам вас позову.
Эскулап лично проводил пациента до палаты, хоть и сгорал от нетерпения – но не тащить же из него ответы клещами?
Глава третья
Уже спустились сумерки. Колышкин сидел в кресле в кабинете главврача и, нервничая, как всегда в таких случаях, то забрасывал левую ногу на правую, то правую на левую.
– Да что ты, право, скачешь, как аглицкая блоха! – недовольно заметил Илья Ильич. – Ничего не поделаешь – страхового медицинского полиса нет, паспорта нет. На каком основании он у нас занимает койко-место и получает пищу?
– Да ведь случай какой интересный! – пытался возразить Иван Петрович.
– Что в нём интересного? Напился самогона с содержанием метанола, мозги и отшибло. Отоспался, отъелся – пришёл в себя, нормальная, грамотная речь. Всё, надо гнать его отсюда.
– Куда гнать? Нет ни имени, ни адреса!
– А пусть менты разбираются! Вот представь, решат они сюда свезти всех бомжей, насобирают их на вокзалах да на свалках, и ты, что, будешь личность каждого устанавливать и с ложечки кормить?
– Это не бомж!
– Сутки! Сутки тебе на «интересного» пациента! Чтобы завтра я его здесь не видел!
Ноан давно проснулся и с наслаждением умылся водой. Он уже знал, что из-за особой атмосферы Земли она не просто испаряется и улетучивается, а конденсируется вверху и возвращается на поверхность в виде осадков. Конечно, у них тут есть разница между солёной и пресной. Есть свои пустыни, но люди больше боятся так называемого «глобального потепления» и последующего потопа, чем нехватки воды сейчас. Однако, Друм был прав – планета, конечно, обречена. Кроме кучки энтузиастов, её будущее никого не волновало – все думали лишь о дне сегодняшнем. Но на жизненный цикл Ноана ресурсов планеты Земля хватит.
Без стука вошёл санитар Сергей с подносом и поставил его на стол.
– Сегодня – гречка и компот, – оскалившись, произнёс медицинский работник. – И хрена я с тобой вожусь? Лень до столовой доползти, зараза?
Гость знал, что раньше в этой стране существовали так называемые сословия, которые, хоть и не все, согласно другой идеологической концепции именовались классами. Разделение сохранилось и сейчас. Только теперь это были социальные группы, члены которых отличались по образованию, интеллекту, материальному достатку и профессиональным занятиям. В каждой группе установился свой стиль общения. И хоть языком для всех являлся русский, в некоторых нюансах разговор внутри одной социальной группы от разговора другой отличался. Сергей стоял если не на самой последней ступеньке социальной лестницы, то уж на предпоследней – точно, и гость сказал именно так, чтобы санитар его хорошо понял:
– Пошёл в жопу, козёл! Ещё раз свой хавальник откроешь, я тебе шею сломаю!
От такого у бедного Серёжи отвисла челюсть, но не успел он ещё придумать, что ответить наглецу, а, может быть, и сделать, как, постучавшись, зашёл грустный Колышкин.
– Здравствуйте, – протянул он.
– Добрый вечер, Иван Петрович, – откликнулся пациент.
– Ты, Сергей, иди, – подтолкнул психиатр впавшего в ступор медработника к двери. – Как спалось? – обратился он к Ноану.
– Спасибо, хорошо.
– Поговорим?
– А, может, прогуляемся? Мне нужен свежий воздух, сижу взаперти, света белого не вижу.
– Да, конечно! Очень полезно прогуляться! Давайте!
Миновав длинный коридор, они вышли во внутренний двор. В нём находились несколько деревьев с зеленой листвой, аккуратно постриженные кусты и посыпанная песком площадка, на которой некоторые больные гоняли с обслуживающим персоналом мяч.
Они присели на лавочку в тени густого дерева, и врач спросил:
– Ну, что, вспомнили, как вас зовут?
– Амнезия, – дружелюбно ответил пациент.
– Зачем вы так со мной? – вздохнул Колышкин. – Я ведь вижу, что вы меня обманываете.
– А что вам это даст? – в свою очередь, задал вопрос гость.
– Ну, как… – удивился психиатр. – Установим вашу личность и отправим домой. Вас, наверное, ждут родственники, ищут, волнуются…
– Иван Петрович, – Ноан напряженно всмотрелся в лицо собеседника. – Вы мне не хотите навредить?
– В каком смысле?
– Да во всех.
– Нет, наоборот, я…
– Тогда не спрашивайте ничего. Семьи нет, дома – нет, документы утеряны, имени не помню. Амнезия.
– Ах, так! Вы, что, скрываетесь?
– Я никому здесь не причинял вреда. Просто отпустите меня. А на прощание посоветуйте, как завести документы и организовать жизнь.
Доктор захлопал ресницами.
– Вообще-то мне дано указание завтра вас выписать. Документы вам сделают в паспортном столе. Но для этого нужно установить личность!
– Амнезия.
– Вы, – вздохнул врач, – завтра отправитесь в полицию, в паспортный стол, и будете объяснять всё им. Я вам найду одежду и – я ещё не решил, но, наверное, дам – чуть-чуть денег, вам надо на что-то есть. Где и как вы будете жить – я не знаю, только постарайтесь не корчить из себя психа, чтобы опять насильно не вернуться к нам – я-то понимаю, что лечить вас не от чего.
– Большое спасибо, Иван Петрович, – сказал Ноан. – Вы человек чистой, искренней души. Даже удивительно, что она в таких… тяжёлых условиях не очерствела.
– Да?.. – казалось, психиатр даже растрогался этому неожиданному комплименту. Он снял очки и принялся протирать их стёкла полой халата. – Какой у вас размер ноги? – неожиданно спросил эскулап.
– Ноги? – гость принялся рассматривать свои ступни в больничных сандалиях. Он уже понимал метрическую систему, но вот так, на глаз, определить какой-то там «размер» не мог. – Не знаю.
– Наверное, сорок третий, – предположил Колышкин и принялся почёсывать подбородок.
По ходу разговора пациент заинтересовался тем, что происходило на площадке. На Кроне были командные игры со спортивными снарядами, направленные на физическое развитие, и с такими же круглыми, и с продолговатыми, но ни в одной из них не играли ногами. Здесь же руками дотрагиваться мяча вовсе запрещалось.
– А что они делают? – панибратски толкнул он в бок доктора.
– Иногда мне кажется, что вы с другой планеты, ей-богу! – сказал психиатр, и Ноан вздрогнул. – Это футбол! Такая игра. Задача одной команды – забить мяч в ворота другой.
– Ворота – это вон то сооружение с сеткой сзади?
– Ну да. Неужели никогда «круглого» не гоняли?