— Апаллический синдром.
Лу задумчиво кивает:
— Вегетативное состояние.
— А я что говорю, — машет рукой Зак, — старик стал овощем. Хотя ему уже за восемьдесят, раньше он всегда был вполне бодр и в здравом уме. До этого прискорбного случая.
— А что стряслось? Кто-то из почтенных домочадцев звезданул дедушку по темечку фамильным подсвечником?
— Врачи диагностировали ишемический инсульт, — сухо отвечает Зак и, не дожидаясь следующего вопроса, добавляет: — Да, тут расследования не требуется. Но за прошедшие месяцы в Мэнгроув Плейс пострадало ещё три человека.
— В смысле «пострадало»? Они тоже в вегетативном состоянии? Парализованы?
— Они мертвы, — коротко отвечает Зак, и Лу на секунду немеет, а потом выдыхает:
— Блядь! То есть пиздец! То есть Боже правый! Ты серьёзно? Три трупа? Почему же эту мясорубку не крутит полиция?
— Потому что все три инцидента коронер не отнёс к разряду убийств. Что, интересно? — ехидно усмехается Зак, глянув в засверкавшие азартом синие глаза своего напарника.
— Ещё как! — Лу птицей слетает со стола, у него уже нет сил спокойно сидеть на месте. — Ну же, подсыпь подробностей, босс! Я буду паинькой, клянусь! Куплю Оксфордский словарь и выучу все приличные слова, какие там найду!
Зак невольно фыркает.
Ему ли не знать Лу с его ужимками! Он заступался за него, новичка с Севера, ещё в старшей школе, был его единственным другом, пока тот не стал звездой местной театральной студии и украшением школьной команды болельщиц. Паинька, как же! Фигляр и выпендрёжник.
С острым, как бритва, умом.
— В Мэнгроув Плейс было шесть постоянных обитателей, — приступает наконец Зак к обстоятельному рассказу. — Сам Роджер Монтгомери, его внук Стивен, тридцати лет, его внучка Белинда, двадцати семи лет, кухарка миссис Пирсон, семидесяти двух лет, и экономка миссис Уильямс, тридцати пяти лет, со своим несовершеннолетним сыном Майком. После того, как старика хватил удар, к ним добавилась его сиделка, миссис Кинселла, пятидесяти лет.
— А сколько лет сыну экономки? — перебивает его Лу, и Зак вынужден снова заглянуть в свои заметки:
— Шестнадцать.
— Вполне способен укокошить кого угодно, — удовлетворённо констатирует Лу. — Продолжай.
— Когда со стариком случился удар…
— Стоп, — Лу вскидывает руку. — Как это произошло? В постели? Или за скучным семейным обедом, когда он сообщил внукам, что меняет своё завещание в пользу кухарки?
— Роджера Монтгомери нашли лежащим у подножия парадной лестницы в пять часов утра тринадцатого апреля, — невозмутимо поясняет Зак. — Когда стало ясно, что в сознание он не приходит, вызвали парамедиков, и те отвезли его в окружную больницу. Увы, невзирая на все принятые врачами меры, речевая и двигательная активность к Роджеру не вернулась. Однако в своё время он сделал специальное распоряжение именно на случай своей возможной недееспособности. Он приказал, чтобы его не оставляли в больнице, а привезли под крышу Мэнгроув Плейс. Так что его вернули обратно в особняк и приставили к нему сиделку по рекомендации той же больницы.
— Ясно, — задумчиво кивает Лу. — Но что он вообще делал на этой лестнице? И кто его нашёл?
— Нашла его как раз кухарка, миссис Пирсон, которую ты только что помянул всуе, — хмыкает Зак, откинувшись на спинку кресла. — Ей семьдесят два, как я уже сказал, и у неё, видимо, как и у хозяина, возрастная бессонница. Встаёт рано, убирает кухню, готовит завтрак. Старик Монтгомери по утрам, как утверждают все, любил прогуливаться вокруг дома. Тут всё просто, — Зак на минуту умолкает и снова заглядывает в бумаги. — Итак, когда Роджера Монтгомери привезли из больницы домой, там уже прибавилось народу. Приехали: Конни Чемберс, вдова его племянника, сорока лет, с двумя девятилетними детьми-близнецами, Виктор Леруа — внучатый племянник старика, тридцати шести лет, Джозеф Маклин — двоюродный кузен, семидесяти двух лет, Кристина Шарп — престарелая кузина, семидесяти пяти лет, и, наконец, Вирджиния Чивингтон, тридцати двух лет. Она никому из присутствующих родственницей не доводилась, но была учительницей близнецов.
Он переводит дыхание после длинного монолога и внимательно смотрит на Лу, который тем временем уселся прямо на ковёр, поджав под себя ноги и вперив взгляд в мусорную корзину — так, будто там ему кино показывали.
— Отличный расклад, — бормочет он себе под нос. — Мне нравится. А кто же из них сыграл в ящик? То есть отдал Богу душу?
— Трое последних, — лаконично поясняет Зак. — Джозеф Маклин, Кристина Шарп и Вирджиния Чивингтон.
— И что же, смерть каждого была квалифицирована как произошедшая по естественным причинам? Стоп, не говори пока, — Лу запускает пальцы в свои чёрные кудри. — Что тебе известно о завещании старого Монтгомери? Насчёт кухарки — это был гон, конечно, но, чует моё сердце, здесь что-то всё-таки не так, м?
— Да, здесь всё обстоит очень интересно, — медленно произносит Зак. — Первоначально старик завещал всё своим внукам и по мелочи — прочим родственникам. Его сын Фрэнк Монтгомери, отец Стива и Белинды, погиб в авиакатастрофе вместе с супругой, когда дети были ещё подростками. Дед забрал их к себе. Таким образом, прямыми наследниками являлись внуки. Но завещание было изменено в конце прошлого года. Согласно новым условиям, имущество Роджера Монтгомери в равных долях отойдёт каждому из его кровных родственников, кто на момент его кончины будет находиться в Мэнгроув Плейс. Условия завещания, к сожалению, стали всем известны — Роджер их и не скрывал. Более того, он их обнародовал.
— Ни хрена себе! — едва слышно выдыхает Лу, поднимая на Зака ошеломлённый взгляд. — И сарычи тут же слетелись к смертному одру!
— Не тут же, — педантично поправляет Зак, — а лишь когда он вышел из игры.
— Да он же, можно сказать, сам себе смертный приговор подписал.
— И не только себе, — со вздохом подтверждает Зак.
— Теперь рассказывай, как они умерли, — возбуждённо требует Лу, взлетая на ноги. — Давай-давай!
— Мисс Чивингтон, учительница, умерла первой — от отёка гортани, вызванного предположительно укусом ядовитой сороконожки, — Зак снова заглядывает в свою папку с бумагами. — Её нашли возле болота за домом. Фото?
— Чёрт… вот бедняга, — говорит Лу, посмотрев на раздутое потемневшее лицо женщины, возраст которой невозможно определить. Её рот раскрыт, окостеневшее тело вытянулось и кажется непропорционально длинным. Юбка задрана и порвана. — А что это у неё с ногой?
Правая нога покойницы вывернута и оголена до самого бедра, на ней виднеются длинные рваные царапины и раны.
— Ничего себе, сороконожки в Мэнгроув Плейс! — Лу берёт следующую фотографию.
— В болоте, возле которого нашли мисс Чивингтон, много лет обитает аллигатор, — объясняет Зак почти буднично. — Он волок труп на глубину, когда сын экономки, Майк, вздумал поставить там ловушку на крабов. Парень поднял шум, стал бросать в аллигатора камнями, и тот уплыл. Майк вытащил женщину обратно на берег и побежал в дом за помощью. Но смерть мисс Чивингтон наступила именно от яда и за несколько часов до этого, что установлено медэкспертизой.
— Чёрт, как же разнообразен и богат животный мир луизианских болот, — мрачно констатирует Лу. — Не повезло учительнице. Кстати, а почему её подопечные, эти близнецы, не ходят в обычную школу?
— Их мать, миссис Чемберс, считает, что они научатся там дурному, — хмыкает Зак.
— Я уже люблю эту женщину, — с ухмылкой объявляет Лу. — Почему моя тётка Уитни так не считала, запихав меня в зверинец, то есть в среднюю школу имени Уильяма Гаррисона? Впрочем, тогда я не попал бы в школьную Книгу славы, не скорешился бы с тобой и не сидел бы здесь, расследуя всю эту байду с манграми и сороконожками.
— Это я не сидел бы здесь, — Зак забирает у него фотографии. — Без тебя я не справился бы с половиной наших дел, и агентство пришлось бы прикрыть. Пропали бы отцовские деньги.
«Это совершеннейшая правда», — думает он, глядя в яркие глаза напарника. Он понятия не имеет, отчего тому вдруг вздумалось бросить Нью-Йорк и мечты о бродвейских подмостках, вернуться в Луизиану и наняться в детективное агентство Пембертона, но он благословляет день, когда Лу снова возник на его пороге — спустя почти пять лет после окончания школы.