Я остановилась, наблюдая, как подлетают вверх фрукты. Но избалованный народ Фатсара проходил мимо – их уже было не удивить обычным жонглированием. А вот девушка, занимавшаяся плетением браслетов из ленточек, собрала вокруг себя немало местных жительниц.
Доедая второе лакомство и как раз проходя мимо темного переулка, я остановилась, заметив там группу ребят. На вид все были примерно моего возраста.
Толпа мальчишек в тени окружила беловолосую девочку в длинном плаще, что стояла спиной к выходу на оживленную улицу. Самый старший ходил около нее, как ястреб, и улыбался.
Я уже сталкивалась пару раз с этими задирами, которые так и норовили отобрать папины деньги, выданные мне в начале дня. В первый раз у них получилось. Во второй я уже была умнее, не позволив заманить себя вот в такой закуток.
Я внимательно оглядела тесный тупик. Найдя взглядом вдалеке прилавок отца, возле которого стояла очередь из покупателей, я тяжело вздохнула и крепче сжала деревянную палочку с яблоком в карамели. Отвлекать папу от работы я не собиралась, ведь не так часто бывал такой наплыв людей.
Грустно взглянув на сладость, проверила монетки, спрятанные в широкий пояс сарафана, – в этот раз я подготовилась, пришив на внутреннюю сторону кармашек.
Заходить в темень жутко не хотелось, но и мимо пройти совесть не позволяла. Здоровяк уже тыкал бедную девочку в плечо, пройдя стадию театральной любезности. А девочка была еще ниже, щуплее меня и наверняка младше.
Я быстро подошла к прилавку неподалеку и, отдав половину своих монет, забрала пакет с пряностью. И лишь потом стремительно направилась на выручку незнакомке.
– Мы же друзья. Тебя должны были научить, что с друзьями следует делиться. Денег у тебя много, почему бы не отдать нам хотя бы половину? – услышала я, нырнув в полутьму.
Отец всегда учил меня, что дурные поступки делают нашу душу меньше. И бездействие тоже отщипывает от нее кусочек. Поэтому у плохих людей от души почти ничего не остается. Богиня света Эсмира никогда их не примет, зато бог тьмы Фародей с радостью распахнет свои объятия.
– Вы бы работать пошли. На рынке любому дело найдется, – громко произнесла я, наблюдая, как растягиваются в улыбке толстые губы мальчишки при виде меня.
– Снова ты? – Его взгляд устремился к палочке с яблоком в моей руке. Черные глаза заблестели. Он оглянулся на остальных ребят, что теперь собрались у стены дома, усевшись на каменном выступе.
Я тяжело вздохнула, крепясь духом. В первый раз эта свора меня сильно напугала. Вот и теперь, смотря на девчонку, что замерла на одном месте словно статуя, я подумала, что она не может шевелиться от страха.
Попробовала бы хоть сбежать, пока я их отвлекаю!
– Хочешь? – Я помахала сладостью перед самым носом мальчишки. – Возьми. А мы уйдем.
Тот выхватил у меня яблоко, но тут же пробурчал, задрав нос, с самым паршиво сыгранным великодушием:
– Можете идти восвояси. Когда поделитесь половиной своих денег.
Его дружки загоготали. Только теперь, видя, как эти ребята вытянулись за последние месяцы, я поняла, что они старше меня на два-три года, не меньше.
– Ладно, – расстроенно сказала я, запуская руку в карман сарафана.
Горловина мешочка была развязана и только ждала своего часа. Рука проникла внутрь, стараясь зачерпнуть как можно больше пряности. Почти все, что хранилось внутри.
– Поторопись, – лениво протянул мальчишка и, отвлекшись на незнакомку, вновь пихнул ее в плечо. Похоже, это стало последней каплей.
– Вы настоящие идиоты, – вдруг процедила она угрожающим тоном, и ее голос показался мне неожиданно низким. Но времени задумываться не было. Все внимание задиры обратилось к ней, а я только этого и ждала.
И швырнула порошок в лицо мальчишке. Тот вскрикнул, растирая глаза и делая хуже, а я вцепилась в руку незнакомки:
– Бежим!
Не оборачиваясь, потянула ее за собой. Благо она оказалась сообразительной, и вскоре мы выскочили на главную улицу, несясь прочь под крики и шум погони, которые стихли, стоило нам оказаться в людном месте, заглушенные звуками ярмарки.
Единственной ошибкой стало то, что мы повернули не в сторону прилавка моего отца, а в противоположную. Но и там я знала местечко, в котором можно было затаиться. Все-таки я приезжала в Фатсар не в первый раз.
Мы протиснулись между торговыми местами к окнам ремесленной лавки и свернули вбок. Я отодвинула край тканой вывески, что прятала за собою еще один закуток, заставленный деревянными коробками со склада магазина.
– Фух, – выдохнула я, расслабляясь и отпуская руку девочки. – Здесь они нас не найдут, – заявила, чувствуя себя так, будто совершила настоящий подвиг и спасла едва ли не полмира.
Запрыгивая на коробку и усаживаясь поудобнее, я подняла взгляд.
– Привет, – сказали мне, когда я в ужасе уставилась на объект своих подвигов. Который, между прочим, оказался совсем не бедной девчушкой, а мальчишкой с задорной улыбкой на устах.
Глаза его были цвета тумана, что стелется по утрам во все еще сонном лесу.
– Ты мальчик, – опешила я, смотря на миловидное лицо, в котором уже угадывались мужественные черты.
Он отличался от всех, кого я встречала раньше. Пусть он и выглядел необычно с этими длинными, как у мамы Гидеона, волосами, но, в отличие от моего соседа, был на удивление складно сложен.
– Ты почему не сбежал?! – накинулась я на нового знакомого, рассматривая его плащ. Он плотно запахивался у горла, а полы едва не волочились по земле. – Испугался? – сощурилась с подозрением.
– Нет, конечно, – отмахнулся мальчишка, забираясь на коробку и садясь рядом. – Я наблюдал. Мне было интересно.
– Интересно, побьют ли тебя?
Он рассмеялся. Смех у него оказался звонким. По рукам у меня пошли мурашки. Я нахмурилась – все же он был странным.
– Нет. Я никогда раньше не сталкивался с человеческими детьми. Мне рассказывали, что они слабые и их ни в коем случае нельзя обижать. Но мне всегда было любопытно, какие они вживую, – продолжил он с восторгом. – И поэтому, когда ко мне подошли на рынке и предложили прогуляться, я с радостью согласился.
– Ну ты и глупый! – Теперь уже рассмеялась я, хватаясь за живот и едва не падая с коробки. – Нельзя так доверчиво следовать за незнакомцами!
– Ну, за тобой же я тоже пошел, – возразил он, и его улыбка сделалась очаровательнее, заставляя проступить ямочки. Я засмотрелась.
И вдруг почувствовала, как моя тайна проснулась.
Когда это произошло впервые, я гуляла в лесу около речки. Сидела на берегу, вытаскивая красивые камушки из воды, когда неожиданно ясно ощутила чужое присутствие – Гидеон следил за мной из кустов. Отделавшись от прилипалы, я сразу же побежала к отцу. Рассказала о случившемся, видя, как стремительно меняется его лицо: он посмотрел на меня растерянно и с недоверием, а потом сказал, что, если подобное повторится вновь, я должна хранить это в секрете ото всех. Ведь это моя тайна.
– Я это я. За мной можно, – негромко произнесла я, важно поднимая подбородок.
– Ну и они всего лишь человеческие дети… – небрежно заявил мальчишка и нахмурился: – Что с тобой? Ты в лице переменилась.
– Все хорошо, – упрямо ответила я, вытаскивая кулон из-под рубашки сарафана и зажимая его в руке. Нагретый металл лег на похолодевшую ладонь. Я глубоко вдохнула, ощущая, как то, что дремало внутри меня, вновь собралось заснуть.
– Можно посмотреть? – спросили у меня.
– Конечно, – с готовностью отозвалась я, хотя еще никому, кроме отца, не позволяла касаться кулона. Мальчишка мне правда нравился, он вызывал неведомое доселе доверие. И мгновение назад я убедилась, что он испытывал схожие эмоции.
Я сняла кулон с шеи. Цепочка тонкой змейкой лежала в ладони. Передав ее мальчишке, я в предвкушении замерла. Когда мама Гидеона случайно увидела кулон – я выпалывала грядку морковки, и цепочка просто выскользнула из-под рубашки, – то очень навязчиво интересовалась, откуда тот у меня взялся.
– Откуда он у тебя? – удивился мальчик.
– Отец подарил. Красивый, да? – довольно сказала я, болтая ногами.
– Любопытный. Символы древние. Но значение мне неизвестно, – серьезным тоном сообщил он.
– Древние? Как ты это понял?
– Меня отец обучает.
– А кто твой отец… – спросила было я, как вдруг насторожилась, услышав знакомые голоса.