Идея, поселившаяся несколько дней назад, будто растение, пробивается, рвется наружу, несмотря на неблагоприятные условия. Неблагоприятные условия? Да, но исключительно для самой идеи. Это вмешательство в личную жизнь. Возможно, чуть позже что-то придумают с законодательством, но не сейчас. И все же. Ведь он может не успеть. Что если он не успеет найти другого, не сможет обучить своего протеже? Да, знания таким путем не передать, но можно передать навыки.
Александр Петрович проводит рукой по затылку, по небольшой пластине с контактами. Он себя уже достаточно изучил, чтобы понять, как именно развивалось его умение.
Его взгляд буравит небольшую записную книжку. Словно он пытается взглядом выжечь новые слова.
Он переворачивает лист.
«Этическая сторона вопроса. Что важнее – один экземпляр или дальнейшее развитие всего человечества?».
Ему необходимо подтверждение, что он все делает правильно. В противном случае… Да ничего не будет в противном случае. Он уже совершал безумные шаги. И ничего. Совесть его не мучала. Может, только первое время. Но все шаги были во имя науки. Так он себя оправдывал. Остальное было неважно. Главное его умение, его навыки, его знания, его открытия, его безопасность.
На чистом листе пишет:
Этап первый. Михаил. Защита. Перестройка связей при явной, очевидной, прямой угрозе.
***
Такое со мной происходит впервые. Ярко-синий шар силовой сети вылетает из ствола и несется ко мне. Пытаюсь понять, сколько он еще будет лететь до меня. Время растягивается в бесконечность. Я понимаю, что мозг перестраивается. Только на какую функцию?
Сжимаю кулак. Отлично, скорость не только мыслительная, но и физическая. Отпрыгиваю чуть назад. Вперед нельзя. На такой скорости я просто сломаю Александра Петровича пополам.
Почему я его спасаю?
Справа движение. Они прислали модифицированных бойцов. Зачем? Мы ведь договорились спокойно все сделать. Две тени. С двух сторон. Двигаюсь в сторону одной из них, бью.
Проблема.
Удары не на поражение.
Понимаю, что не успеваю полностью перестроиться, должно быть что-то еще. Две вспышки. Первая – еще одна сеть, вторая – силовая дубинка. Не успеваю среагировать. Пронзительная боль, онемение. Я не отключаюсь. Удивительно. Такое никто не выдерживает. Второй удар. Темнота.
***
Я открываю глаза, резко сажусь.
Больно. Должно быть больно.
Разглядываю ожоги от силовых дубин.
Сколько? Один раз был разговор с ними.
Сколько? Один раз я предал.
Понимаю, что только сейчас я полностью изменился для выполнения задачи. Какой? Может я не успел?
Фрагменты памяти самостоятельно выстраиваются в только им понятном порядке.
Образы Александра Петровича.
Его взгляд.
Его просьба назначить меня своим охранником.
Его дотошные допросы, личные и рабочие, по поводу работоспособности тех или иных изменений на заданиях.
Все это проносится в голове за долю секунды.
Я не смог даже нормально предать.
Пустая комната, если не считать койки. Непрозрачное белое силовое поле закрывает выход и окно. Туалет, скорее всего, строго в определённое время, как в любой тюремной камере. Они везде примерно одинаковые.
В дверном проеме тень. Отключается силовое поле, входят трое. Девушка и двое парней моего возраста. Тридцать три, тридцать четыре и тридцать семь лет, уточняет мозг.
Я узнаю два лица. Одно из них – парня, который меня от души приложил дубинкой. Он не улыбается, у него нет ощущения превосходства надо мной. Он понимает, что это его работа. А еще у него купирован тот участок префронтальной коры, который отвечает за эмоции. А вот лицо девушки… Откуда я его знаю. Может очки мешают… Нет ответа. Картотека памяти лихорадочно шерстит и изучает все зафиксированные моменты моей жизни. Ничего не находит. Возможно, она нанесла второй удар, и в состоянии шока память не среагировала.
– Вы нарушили договоренность. – нарушаю я тишину.
– Да. – отвечает тот кого я не узнал. Но видимо он наделён полномочиями и информацией, чтобы говорить со мной.
– Почему?
– Потому что вы нам тоже интересны. Вы так же как и профессор – особенный. Я даже не знаю, кто для нашего руководства представляет большую ценность.
Его голос, как шипение змеи, слишком слащаво-режущий, как саше с цитрусовым ароматом, от которого сводит зубы. Может он один из первых модифицированных. Переговорщик или еще кто-то такой… Тем не менее, готов признать – мерзким он не был. А то, что зубы сводит от голоса… Оно ему может быть на руку – сбивает оппонента с толку.
– Хорошо. И что вам надо? – спрашиваю я.
В данный момент дергаться – пустая трата времени. Способности как минимум одного из этой делегации я ощутил на себе.
– Нам нужно, чтобы вы сотрудничали. Но Александр Петрович не идет на контакт. Я прошу вас поговорить с ним.
Я бы сейчас засмеялся. Это самое «бы». У меня ограничен эмоциональный контур. Зачем? Какие еще изменения? Перед заданием я всегда получаю подробную инструкцию со всеми изменениями, чтобы я мог ориентироваться в наборе своих преимуществ. Сейчас же я действую наугад. Или… или кто-то с помощью меня действует вслепую.
Оцениваю свое положение.
Меня кинули.
Не знаю, где я.
Не знаю, куда идти.
Не знаю уровень охраны и степень ее готовности.
У меня нет никаких преимуществ на данный момент.
В случае моего провала или устранения Александру Петровичу, скорее всего, придется пройти огромное количество не самых приятных процедур. Да, «Заслон» быстро поймут, что произошло. Вопрос в другом – насколько они будут готовы развязать боевые действия? И сколько это все займет времени? Ведь необходимо подготовить бойцов, составить план, найти именно то место, где нас держат. Раз мы здесь, значит конкуренты готовы обороняться. Получается, времени у меня нет.
– Хорошо. – говорю я. – какие дальнейшие действия?
– Прошу следовать за мной. – снова шипение.
Сводит зубы. Нет, все таки, не будь у меня отключен эмоциональный контур, я бы однозначно решил вырвать его язык, попутно выбив все зубы. Но сейчас мне все равно.
Я встаю и иду за змеем, позади двое конвоиров. Коридор, еще один коридор. По обе стороны каждого находятся камеры аналогичные той, откуда меня вывели. Заходим в лифт – на панели выбора только три кнопки «сектор А», «сектор Б», «сектор В». Змей выбрал первый. Стены прозрачные, я вижу, что мы движемся к другому строению.
Мы замедляемся. Слышу шорох. В глазах темнеет. Она чертовски быстрая. А еще из-за высокого болевого порога я не почувствовал укол.
***
Открываю глаза.
– Как вы себя чувствуете? – задает вопрос незнакомый голос.
Я в кабинете. Лежу на кресле, вроде того, на котором меня настраивают в «Заслоне». Функционально помещение такое же. Отличия, скорее, косметические – цвет и текстура стен – они исполосованные, будто жуки прогрызли в них тысячи путей, полы коричневые – под дерево. Первое ощущение – тут комфортнее или, правильнее, уютнее, чем у нас, но не привычно. Голографическое изображение не привязано к тумбе, что облегчает работу с ним. А вот сам нейрограф громоздкий – им не хватает разработок в этом направлении. Александр Петрович в этом плане переигрывает всех намного. Или правильнее сказать надолго?
Хитрый, но действенный ход – сначала получить от меня согласие на помощь, а потом усыпить перед тем, как меня изменят, чтобы в последний момент я не отказался. И память сохранила мое согласие. Что ж, это сработало. Память коварная, и может работать как на меня, так и против. Даже осознавая ловушку, она может раз за разом в нее попадаться.
Поворачиваюсь к молодому человеку.
– Как вас зовут? – спрашиваю я.
Без понятия, для чего я вообще решил спросить. Меня не интересовал подобный вопрос, при встрече с конвоем. А тут… наверное связано с изменениями.
– Ренат. – спокойно отвечает он. – Вот ваши инструкции.
Мне кажется, что он хороший человек. Он, как и любой находящийся здесь, работает и, видимо, добросовестно выполняет свои обязанности. А то, что я не из их компании, так это пустяки. Я шпионил за ними, крал информацию, в общем, делал свою работу. И он тоже.
Смотрю инструкции. Каждое изменение подкреплено четким обоснованием, областью применения, возможными Подхожу к сканеру, убираю лицевой щит. Как и ожидалось – ничего не происходит. До последнего надеялся, на то что сканер все таки считывает информацию с защиты. Но даже, если и так – доступа нет, как и предупреждала система.