Настоящая кровь! Моя! Из ушей! Я остолбенело смотрел на покрасневшие ладони и не знал, кричать мне или героически молчать. Забиякин подскочил с испуганным лицом, не понимая, что вообще произошло. Вокруг меня столпились пацаны, но Ворон что-то проорал, выгоняя всех с площадки, а чародей повел меня к водоколонке. Второй раз за день! Какая-то невезуха!
Умывшись, я обессиленно припал к струе воды, а Мирон Афанасьевич покорно держал рычаг, пока я не напился.
– Ты как? – спросил он, проводя ладонями возле моего лица. – В порядке?
– Уши болят, – пожаловался я.
– Ты слышишь меня?
– Да.
– Ничего, все нормально с ними будет, – махнул рукой чародей, облегченно вздохнув. – Пошли, присядем на скамеечку, поговорим.
На заднем дворе возле запасного аварийного подъезда, с постоянно закрытой изнутри дверью, стояла старая, потемневшая от дождей скамейка с причудливо изогнутыми чугунными ножками. Откуда она здесь появилась, никто из пацанов не знал. Ворон утверждал, что лавка стояла с тех пор, как он стал себя помнить. На брусках до сих пор видны вырезанные имена ребят, которых уже здесь не было. Они выросли и разлетелись по свету, а память осталась.
– Объясни мне, Викентий…, - начал Забиякин, но я его прервал недовольно.
– Меня Вик зовут.
– Хорошо, Вик, если тебе это так важно. Ты что сделал с защитой?
– Я ничего с ней не делал, – удивился я. – Даже вообще не знал, что вы защиту установили. Если бы Степка не сказал, так бы и не понял.
Лицо у Забиякина вытянулось.
– Ты же без искры, Вик? – напряженно спросил он. – Да что я! Вот, у меня все данные. Викентий Волховский, обследован при поступлении в приют. Искра отсутствует. Послушай, почему Степка убрал защиту перед тобой?
– Никто не убирал, – я стал защищать друга, потому что он и в самом деле ничего не делал. Когда призрачный колпак окутал нашу шеренгу, передо мной словно мыльный пузырь лопнул, и оставшись стоять на прямой линии с Пашкой, я получил приличный магический откат. – Он сам исчез.
И рассказал о своих ощущениях.
Забиякин осторожно потер обожженный подбородок и забормотал:
– Ставлю щит, который ни разу не подводил, и вдруг он ломается, причем, только в одном месте. Плетение надежное, а все равно рассыпалось. Почему? Неужели…
Он совершенно безумным взглядом посмотрел на меня, схватил за плечи и легонько потряс.
– Что ты делал в этот момент? Какие-нибудь движения руками, например? Или подумал о чем-нибудь? Может, слово произнес…
– Да ничего я не делал! – возмущенно воскликнул я. Не нравилось, что Забиякин так бесцеремонно трясет меня словно грушу. – Стоял и смотрел, как Пашка куст вырывает. А вот когда грохнуло, по ушам как будто ладонями хлопнули.
– Компрессионный удар, – непонятно буркнул маг. – Мгновенная активация Дара, пассивная защита. Без малейшего указания на искру.
– У меня нет Дара, – поспешил я с ответом, отодвигаясь от Забиякина.
– Он у тебя появился, Вик, – лицо Мирона Афанасьевича превратилось в жуткую маску от гримасы, которую вряд ли можно было назвать улыбкой. – И знаешь, что самое интересное? Никто не сможет увидеть у тебя искру.
– Разве такое может быть? – воодушевленно спросил я, мгновенно поверив магу. В самом деле, не просто же так меня шарахнуло, когда остальные не получили ни царапины! – И какой это Дар?
– Дар Разрушителя.
Ответ Забиякина меня озадачил. Никогда не слышал про каких-то разрушителей. Знаю про обладателей элементалей всех Стихий, про Целителей, про боевых магов с их ранговой классификацией Ведунов. А это кто?
– Разрушитель – он же антимаг, Вик, – пояснил Забиякин. – То есть ты не можешь пользоваться своими способностями, чтобы управлять элементалями, «рисовать» плетения, ставить защиту и атаковать. И лечить не сможешь. Но у тебя появилась необыкновенная возможность разрушать любое магическое заклинание.
– А разве это хорошо? – я призадумался. – Например, как мне вылечить насморк?
– Обыкновенными лекарствами, – засмеялся чародей. – В этом положении ты ничем не отличаешься от мирян.
– Тогда это плохой Дар, – заявил я без обиняков. В самом деле, зачем такие способности, разрушающие полезные магические свойства? Не помочь себе выправить здоровье, да еще мешать настоящему чародею проявлять свои умения! – Меня могут просто убить.
– Здесь ты прав, – посерьезнел Мирон Афанасьевич. – Никому не говори, что за Дар у тебя открылся. Всем говори о моей случайной ошибке в построении защитного барьера. Понял? Ни в коем случае никто не должен знать, носителем какой искры ты являешься. Живи спокойно до совершеннолетия, пока не придет время.
– Какое время? – не понял я странной фразы.
– Пока держи язык за зубами, – Мирон Афанасьевич не стал отвечать на мой вопрос. – Просто выполняй то, что я тебе говорю.
Я шмыгнул носом от разочарования. Забиякин открыл передо мной заветную дверцу и тут же захлопнул наглухо, да еще пригрозил, чтобы я никому не говорил, что за ней происходит. Нечестно так! Лучше бы вообще ничего не рассказывал! Жил себе спокойно, ну и дальше бы продолжал.
– А вот спортом заняться придется, – совсем «убил» меня чародей. – Немножко сбросить вес не мешает.
– Я не жирный! – возмутился я. – У меня нарушение обмена веществ!
Забиякин весело рассмеялся и хлопнул меня по плечу, взлохматил волосы на затылке и встал со скамейки.
– Я этого не говорил, – махнув мне на прощание рукой, ответил калеченный маг и быстро зашагал через площадку, обогнул хозяйственные пристройки, где хранился различный приютский инвентарь, обернулся и еще раз вздернул руку, словно камень в меня кинул.
Странный он какой-то! Я вдруг почувствовал мягкое прикосновение воздушных потоков, которые скользнули по моим щекам и исчезли с забавным и тихим хрустальным звоном. Такое было ощущение. Пожав плечами, я продолжил сидеть на лавке, переживая за свою несчастную судьбу. Вот если бы у меня была хоть маленькая искорка, не сидел бы здесь!
Я даже зажмурился от мечтаний, не заметив удовлетворенное лицо Забиякина. Мужчина развернулся и исчез за углом корпуса, где жили девчонки. А я нехотя оторвал зад от скамейки и поплелся в другую сторону. Через небольшой сад, где росла черемуха, сирень и мелкая ранетка, тоже можно попасть в основной корпус. Все равно делать нечего. Обучение для младшей группы начнется только осенью, а сейчас на улице чувствовалось наступление лета. Кроме Забиякина с нами никто сейчас заниматься не будет. Так что возвращаться в унылую спальню совершенно не хотелось.
Немного подумав, я залез на раскидистую старую черемуху и поднялся как можно выше, чтобы разглядывать через забор улицу, по которой сновали автомобили, ходили люди по близлежащим улицам. Наш приют находился на Торговой стороне Плотницкого конца, а если забраться на крышу приюта, оттуда видно Волхов, по которому беспрестанно сновали небольшие катера, грузовые баржи, даже иногда белоснежные речные яхты заплывали, чьими хозяевами были знатные аристократы не только Новгорода, но и других городов. Красивые, элегантные, на палубах богато разодетые мужчины, женщины. В такие минуты мне остро хотелось попасть туда и хоть немножко покататься под парусами.
– Эй, жирная свинка! – раздался голос Клопа снизу. Я поморщился и раздвинул ветки по сторонам. Кроме ненавистного мне лодыря там были Ворон и Олег. А это уже серьезно. Они явно что-то хотят узнать. И это «что-то» связано с недавним происшествием на площадке.
– Чего надо? – с подкрадывающимся к сердцу страхом спросил я, жалея, что мой Дар абсолютно никчемен. Как же хотелось шарахнуть по самодовольным рожам старших ребят каким-нибудь плетением!
– Ползи вниз, разговор есть, – непререкаемым тоном вожака произнес Ворон.
– Мне здесь хорошо, – я крепче обнял ствол черемухи.
– Ну, ты, бочка с салом, – рыкнул Клоп и начал трясти дерево. – Быстро спустился, а то пожалеешь!
Неожиданно Олег взмахнул рукой и мощным ударом ребра ладони перерубил нижнюю ветку, показывая специально для меня, что случится, если буду упрямиться. Довольно ощутимо дерево тряхнуло.
– Да лучше будет его сбросить вниз «волной», – Ворон лениво смотрел по сторонам, засунув руки в карманы штанов. – Давай, Олежка, покажи мастерство!