— Бог знает, сколько вам тут жить придётся, а с языком всё равно проще общаться. Хоть у нас и по-русски все почти говорят. — Повторяла она каждый раз.
Вежинов так хорошо вышколил персонал, что даже, несмотря на симпатию, Радка отказалась пропустить Елену к сыну.
— Скъпа моя, пойми сама, — ласково уговаривала она Елену. — Ты переволнуешься, ще припаднеш до обмороку, что-нибудь поломаешь… Боре своему повредишь что-нибудь. Всем только хуже будет. Ты лучше возьми швабру, дезраствор, ведёрко, да подмахни пыль в коридоре, если мало будет, можешь и лестницу захватить. Потом в сестринской на мою кушетку приляг. А утром придёт Вежинов, посмотрит общее состояние и допустит тебя к сыночку твоему.
Опытная сестра знала, что лучше всего успокаивает монотонная работа.
Месяцем ранее. Новосибирск.
С самого начала августа, когда ещё ничто не предвещало недоброго, Елена Афанасьевна чувствовала какую-то тупую боль в груди. Сердце как будто что-то сжимало. Вроде и дома, и в училище всё было в порядке. Юля успешно сдала сессию, прошла летнюю практику на стройке корпуса НЭТИ. У Борьки с Леночкой тоже всё благополучно. Он регулярно звонил из Софии, рассказывал, что у них много работы, но они собираются к сентябрю вернуться. Говорит, что надо дальше учиться. Хватит заниматься непонятно чем.
— Это тебя, наверное, беспокоит, что отношения с Болгарией сейчас сильно ухудшились, — выдвинул свою точку зрения Григорий. — Нас ведь даже не пустили на неделю. Главное, даже не сообщили о причинах. Хотя, это-то как раз к лучшему. Денег мы сколько сэкономили! За садом опять же присмотр нужен.
— Нет, Гриша, — Елена тяжело вздыхала, положив руку на грудь. — Нет, политика тут совсем ни при чём, я даже не знаю, может климакс? Мне же уже сорок девять в этом году.
— Да, брось, Алёнка, ты ещё баба в самом соку, — муж попытался проявить участие. — Может, это? Пойдём? Покувыркаемся, пока дочка где-то носится?
— Тьфу на тебя, старый! — Елена махнула на мужа рукой и пошла на кухню.
Вот тут отец ошибался. Материнское сердце болело не зря!
После телеграммы из Болгарии, сообщавшей о несчастье, Елене стало значительно легче. Нет, она переживала за сына, но теперь была понятна причина беспокойства. Сын хоть и в коме, но жив. За ним наблюдают лучшие врачи Болгарии. Невестка говорит, что ему даже какой-то орден дали.
Елена сразу принялась действовать решительно. Запаслась всеми возможными характеристиками, взяла телеграмму от Вежинова о состоянии сына и отправилась в ОВИР прямо к начальнику.
К начальнику ей прорваться не удалось. Недолго думая, Елена Афанасьевна подалась в Управление КГБ по Новосибирской области. Благо оно через дорогу от ОВиРа.
Ей повезло попасть в приёмный час начальника областного КГБ. Николай Степанович Фролов, почему-то сходу обратил на неё внимание и пригласил в кабинет. Усадил за стол, выслушал, не перебивая.
— Уважаемая Елена Афанасьевна, я очень сочувствую вашему горю. — Пошуршав какими-то бумагами, проговорил Николай Степанович. — Прекрасно понимаю, что никто так не позаботится о сыне, как родная мать. Но тут ведь такое дело. Понимаете, руководство Болгарии сделало резкий поворот в политике от полной поддержки всех наших политических инициатив к огульной критике.
— Товарищ полковник! — Елена с непониманием посмотрела в глаза седому военному. — Как может быть связан с политикой мой сын? Он всегда был активным комсомольцем, вёл общественную работу и в школе, и в институте…
— А как он попал в Болгарию? — полковник, не выдержав прямого взгляда, опустил глаза и снова зашуршал бумагами. — Странная какая-то история с вызовом. Не находите?
— Там всё просто, на самом деле. Хоть и запутано. Должны были от лётчиков послать трёх человек по приглашению болгарских товарищей. Из московского совета ветеранов дальней авиации. Ну, так они авиацию дальнего действия называют. — Елена пытается излагать сжато, но получается всё равно криво. — Муж воевал с ними. Ну, и вот… Двое из москвичей по здоровью отказались. А полковник Морозов, бывший командир моего мужа, позвал Григория с Борькой. Григорий, это мужа так зовут, отца Бориса. Так он тоже отказался, он у нас садовод-фанатик. Вот… Борька попросил оформить приглашение на подружку его. После поездки они поженились.
— Про первую поездку я помню. Наделали тогда шуму у нас звонки из Москвы по каким-то школьникам-студентам. Допустим там счастливая случайность. Зато вторая мне совсем не понятна. Если бы не прямой звонок с Лубянки, мы бы их не отпустили. Вот не отпустили бы, и был бы ваш Боря здоров, цел и невредим.
— Кто же знал, что так получится? Знать бы… Я бы и сама костьми легла, а не пустила бы. С вызовом, я, если честно, тоже не очень понимаю. Приехали они в прошлом сентябре. Борька нас с мамой невесты познакомил. Тут же расписались они, хоть и не по-людски, без свадьбы. Я даже обиделась немного… Но они документы оформили и уехали. Я, грешным делом, даже на вашу организацию думала, это вы их срочно из страны…
— Если и было связано с госбезопасностью, то не с нами. Похоже, москвичи постарались, — Фролов, мысленно подвёл черту, хлопнув по столу ладонью. — Ладно, Елена Афанасьевна, мы пойдём вам на встречу и разрешим на месяц, или нет, даже на два, покинуть страну. В причинах так и напишем — «в связи с болезнью сына». Нет, будет не очень правильно, как будто у нас в стране медицина отсталая. Пишите в заявлении просто — «…по семейным обстоятельствам». Я подпишу. В ОВИР отнесёте, там вам выправят загранпаспорт. Вам же срочно? Я правильно понимаю?
— Да, конечно, чем быстрее, тем лучше… Ой, спасибо, вам, дорогой товарищ! Ох, радость-то, какая! — Запричитала женщина. Ей даже не верилось, что всё решилось так быстро и просто.
Действительно, 30 августа она получила паспорт, а утром 31 вылетела рейсом «Новосибирск-Москва», чтобы уже вечером оказаться в Софии. В газетах событие осветили, как неспособность болгарской медицины предоставить качественный уход.
В больницу Елену, ввиду отсутствия медобразования и незнания языка, взяли санитаркой с функциями уборщицы в неврологическом отделении.
Работа в главной болгарской больнице ничем не отличалась от работы младшего медперсонала в Сибири. Вот только в палату интенсивной терапии её не допустили. — Делать вам там нечего. — Коротко и прямо заявило ей руководство.
В больнице работы много, санитарок не хватает всегда, поэтому в послеоперационных палатах, где ей определили фронт работ, она справлялась успешно. Работа была не сложная, знакомая любой хозяйке — три сильнее, меняй воду чаще, да не забывай дезраствор доливать. Голова во время работы оставалась свободной. Это позволяло уноситься в недавнее прошлое, вспоминая последний приезд сына.
Её тогда очень расстроила Борькина скоропалительная женитьба. Казалось, что рано ему ещё семью заводить. Сначала диплом. Но всё сложилось хорошо. И Леночка оказалась очень симпатичной девочкой, и мама её дружелюбным и открытым человеком. Единственное, с чем Елена Афанасьевна так и не смирилась, это с тем, что молодые решили не играть большую свадьбу. У неё самой свадьбы не было, поэтому она мечтала погулять на свадьбе у любимого сына. А тот взял и растоптал светлую материнскую мечту.
Она тщательно тёрла кафельную плитку пола, а сама вспоминала, как в конце августа она встретилась со сватьей. Пока дети жили в Болгарии, их матери подружились и частенько забегали друг к другу «на чаёк». Обсуждали перспективы, строили планы, рассказывали истории из жизни. Общались, как хорошие подружки. Лариса оказалась тёткой компанейской, без комплексов. К сватье она относилась с уважением, слушала с удовольствием её истории, поэтому Елене было с ней легко и просто. Вот и перед самым отъездом она решила поделиться с Ларисой наболевшим:
— Ларочка, дорогая, я тут ночь не спала, всё думала. Ведь плохо очень, что из-за такой нелепой случайности твоя Леночка может жизни не увидеть. Сама понимаешь, с коматозным больным каши не сваришь. Только обтирание, утки, пролежни…
— А куда же ей деваться? Такая наша бабья доля. Раз замуж вышла, то терпи теперь… Ларисе зять нравился. Мальчик положительный, без вредных привычек, рассудительный. И родители — приличные люди.
— Ты, Ларочка, зря так настроилась. Слава богу, сейчас не прошлый век, крепостное право отменили сто лет назад. — Елена внезапно перешла на шёпот.