Я всё ещё сижу за партой. Остаюсь там, даже когда все уходят. Не вижу смысла подходить к Владиславу Дмитриевичу ближе – услышим друг друга и отсюда.
– Если вы насчёт опоздания, то вы достаточно доходчиво всё объяснили ещё во время лекции, – спешу нарушить давящее молчание. Напрягает как-то этот его взгляд пытливый. – Я поняла, правда.
Можно ведь доводить его, не оставаясь с ним наедине? Это был бы идеальный вариант. А то в личном общении Владислав Дмитриевич слишком уж подавляет своей серьёзной и уверенной энергетикой. Да и сразу вспоминаю, по чьей вине тут. Не могу я его пока спокойно воспринимать.
– Я не насчёт опоздания… – не нравится мне эта его пауза и задумчивый взгляд. – Буду прям. Инна, ты здесь из-за меня. Ты поступила не сама, тебя устроил я. И при этом, конечно, взял под свою ответственность. А проблемы, как ты понимаешь, мне не нужны.
Меня аж прошибает от такой неожиданной прямоты. И сразу наваливается обида. Влад так спокойно заявляет мне это в лицо, уверенный в своём праве. А у меня тут жизнь рушится по крупицам, причём не таким уж мелким.
Едва сдерживаюсь, чтобы не вспылить. Если не нужны проблемы, так нечего лезть не в свои дела! Деньги ему явно важнее и тех студентов, кто сюда поступить хотел на моё место, и моих планов на жизнь уж тем более. Влад уже всё решил и теперь ждёт, чтобы я ему не мешала. Чтобы делала, как он говорит, и, может, мачеха больше ему отвалит.
– Какие проблемы? – пренебрежительно переспрашиваю, стараясь не выдать душащей изнутри ярости. – Всего лишь опоздала разок. Хватит драматизировать.
Несколько секунд в воздухе повисает странная тишина, которую, кажется, можно потрогать руками. Слишком уж ощущаемая.
Но если Влад думает, что я не выдержу этого давления и прогнусь под его условия, то пусть идёт к чёрту. Я не беру слова назад.
– Ты прекрасно знаешь, что я не столько об опоздании, Инна, – наконец говорит он очень спокойным голосом. Пожалуй, слишком спокойным для человека, который несколько секунд назад намекал мне, что лучше не мешать его планам.
Как-то неправильно звучит моё имя в его голосе. Режет слух.
– Ни в одном моём действии не было ничего, из-за чего стоило бы бить тревогу, – говорю с лёгким вызовом. И пусть Влад делает, что хочет. Я его не боюсь.
– В целом можно сказать, что твоя семья полностью передала твоё воспитание в мои руки на этот период времени. И я бы рад избавить нас обоих от этого ненужного бремени и сказать, что ты уже взрослый и осознанный человек, но… – Влад качает головой, как-то странно ухмыляется и смотрит на меня так многозначительно, что даже не по себе становится. – В общем, они прислушаются ко мне, когда я, скажем так, посоветую им перестать высылать тебе деньги, а вместо того устрою тебя на работу… Например, мыть здесь полы. Направим твою энергию в нужное русло.
Я чуть не задыхаюсь от возмущения. Даже ответить не могу, да и на ум не приходит ничего хотя бы более-менее мирное.
А вопить и беситься в присутствии человека, который абсолютно спокоен, как-то неловко. Никакого морального удовлетворения не получаешь, только слабость демонстрируешь. Да и разве поймёт?
Хватает же наглости ещё мне нотации читать. Воспитывать меня собрался. Самоутверждается так? У самого большие проблемы с установками и ценностями, с себя пусть начнёт, сноб напыщенный.
Сжимаю зубы почти до боли. Смотрю куда угодно, только не на него. Почему-то не думала, что Влад мне настолько палки в колёса ставить будет, почти поверила, что победить его будет не так сложно, что дело лишь за несколькими провокациями и лёгкой демонстрацией отсутствия мозгов и сложного характера…
Не перестаю чувствовать преподавательский взгляд на себе. Даже не знаю, смотрит ли до сих пор, или под кожу въелся просто.
– Ну а там, может, повзрослеешь, поняв, как добываются деньги и что не всем выпадает такая возможность, как учёба здесь, – разрезает давящую тишину спокойный голос Влада, буквально добивая меня.
Я тут сижу, прийти в себя стараюсь, думаю, что дальше, а он добавляет это чуть ли не торжествующее заключение. Таким непоколебимым тоном уверенного в своей правоте и успехе. Вообще не сомневается, что меня достаточно припугнуть. Как с ребёнком говорит, ненужным и вставшем на пути.
– Вам самому от себя не тошно? – не выдерживаю я. И тут же вздрагиваю от собственного выпада. Не смотрю на Влада, но отчего-то страшно. Никогда так открыто никому не хамила, тем более старшему, пусть он и вправду заслуживает. – То есть, я хотела сказать…
– Неважно, что ты хотела сказать, – жёстко перебивает Влад. – Я пока что лишь прошу тебя вести себя благоразумно. Считай предупреждением.
Бессильная ярость просто душит и разрывает. А самое ужасное, что сменяется она отчаянием. Я с трудом удерживаюсь, чтобы просто не разреветься, прося его отступить и отпустить меня уже, наконец. Неужели деньги стоили поломанных судеб?
Делаю глубокий вдох. Нет никакого смысла унижаться и умолять. Этот Влад – из той же породы, что и мачеха. Он, конечно, получит удовлетворение от моей слабости, насладится ситуацией сполна, а идти навстречу не станет. Наоборот скорее, усугубит, чтобы ещё сильнее свою власть обозначить.
Набираюсь решимости. Что ж, Владислав Дмитриевич… Пугайте сколько хотите, хоть перегрузите меня работой, зубы стисну и справлюсь со всем. Вы не победите. Чего бы мне не стоило.
И я уже дохожу до такой уверенности, что готова выразить это и вслух, как вдруг натыкаюсь на его взгляд. Чуть потемневший, задумчивый, прицельный какой-то. Странно волнующий.
– Это, кстати, касается и каких-либо действий ко мне, – с кривой ухмылкой заключает Влад, поймав мой взгляд своим. – Они неуместны. Мы не интересны друг другу, как мужчина и женщина, и всякие твои провокации выглядят нелепо.
И вот как у Влада получается раз за разом выбивать меня из колеи? Вроде только настроилась уверенно, а тут такое…
Значит, мне вчера не показалось. Он действительно воспринял и мой намёк на «трогать студентов», и мой жест с пальцами по ноге.
Вот только сам факт того, что Владислав Дмитриевич уловил это, прочувствовал и в голове держал, уже выдаёт, что это его «не интересны друг другу как мужчина и женщина» демонстративным было. Точнее, мне то он точно не интересен, но вот я ему… Я ведь ещё вчера ощутила, как накалилась обстановка. И это сегодняшнее упоминание… Стал бы Влад поднимать эту тему, если бы решил, что всё это – сущая мелочь, не стоящая обсуждения? А ведь ею, по сути, оно и было.
Но не для него.
– Провокации… – озадаченно повторяю, а то пауза уже затягивается, да и взгляд Влада начинает волновать. Нечитаемый, почти не мигающий. – Их не было.
Он многозначительно поднимает брови, а насмешливый блеск в его глазах открыто даёт мне понять, что если продолжу отрицать – с Влада станется подробно мне описать, что и как было.
А меня всё же не тянет это выслушивать. Вроде бы ничего особенного вчера не было, но обсуждать это детально, будучи наедине с преподавателем, как-то не по себе. Да ещё и когда он в таком решительном строгом настроении.
– Вам показалось, – тогда как можно более серьёзно говорю. Вот только Влад смотрит совсем уж недоверчиво. Боже, у этого типа ещё и самооценка зашкаливает помимо прочих не самых лучших качеств?– Точнее, вы не так меня поняли. Вы мне точно не интересны в этом плане, вы же мне в отцы почти годитесь, да и вообще…
– Вот как, – неожиданно перебивает меня Влад, ухмыляясь. – Не так понял, значит… А по-моему, там сложно было понять иначе.
Я вздыхаю. Вообще-то можно было. Я с самого начала сомневалась, что эти намёки хоть немного красноречивы. Так что пусть вообще спасибо скажет, что сейчас их не отрицаю, ведь при желании запросто могла бы сделать вид, что не понимаю, о чём речь и выставить его дураком.
И, наверное, так и надо было сделать, что бы Влад там ни доказывал.
– Интересно на что ты рассчитывала, отправляя мне недвусмысленное послание? – вкрадчиво спрашивает он, откидываясь на спинку кресла и не отводя от меня взгляд. Мне кажется, или в его глазах появился какой-то загадочно задумчивый блеск? – Предположим, я скажу, что хочу видеть больше прямо сейчас, и? Твои действия?
Меня аж жаром прошибает от такого неожиданного поворота. Нет, я, конечно, догадывалась, что у этого Влада совсем нет принципов и сказать такое студентке для него не проблема. Но чтобы вот так, сначала рассуждать о своём безразличии ко мне, а потом тут же чуть ли не домогаться?