Стволы винтовок медленно поднимались, Антон Варфоломеевич думал со странной покорностью, что он помрет еще до того, как грянут выстрелы, а вода струилась, журчала, стекала в искромсанный широкий зев.
-...как врага и подлого наймита! Обжалованию не подлежит! - заключил матрос. И поднял вверх руку с маузером.
В эту минуту из коридора послышалось бурчание, и в комнату вошел человек в черной кожаной куртке и в пенсне. Он морщился и разводил руками, ступая осторожно, высоко поднимая ноги, хотя воды в комнате было разлито равномерно - по щиколотку.
- Отставить, - сказал он устало. - Ну нельзя же так, товарищи. Ведь суда еще не было. Вы же знаете, должен быть суд, а потом и к стенке уже, чтоб по правилам.
- А я б эту кулацкую рожу в нужнике утопил! - сказал низенький зло.
- Утопим, - согласился кожаный, - после суда, непременно утопим.
Антон Варфоломеевич стоял на коленях, молитвенно сложа руки на груди, и пожирал кожаного глазами, в которых были и восторг и благоговение. Это было его спасение!
- Запротоколируйте! - сказал человек в кожанке окопнику.
Тот достал из кармана огрызок карандаша, принялся мусолить его, приговаривая:
- А я б контру, паразита мировой буржуазии, своими руками придушил! Чего с имя рассусоливать?!
- Конечно, придушим, - согласился и с ним кожаный, - сразу после суда возьмем да и придушим. А теперь пора, товарищи!
Он решительным шагом подошел к краю дыры и без промедления сиганул в нее. Следом попрыгали и остальные. Окопник не утерпел и перед самым прыжком обернулбя, погрозил Антону Варфоомеевичу пальцем.
- До свиданьица, гнида! - проговорил он и тут же исчез.
Дыра на глазах начала зарастать новеньким блестящим паркетом, пока не исчезла совсем. Баулин прошел в ванную - трубы были искорежены, как после землетрясения. Он сунул ради любопытства палец в отверстие одной из них - оттуда выпал самый настоящий желтенький луидор, следом посыпалась посверкивающая алмазно-прозрачная мелочь.
Нет, все-таки сон, решил про себя Баулин. Он был почти счастлив. Но в голове стучало с прежней назойливостью: надо прятать, срочно, пока не поздно!
В коридоре подсохло. Обрывки обоев сами собой приклеились на прежние места. Лишь мерцал холодным светом оброненный окопником в углу граненый штык да хрустели под ногами щепки.
Антон Варфоломеевич подошел к раскрытому на кухне окну и впервые в жизни, глядя куда-то вверх, в поднебесные темные выси, размашисто и истово перекрестился.
На следующий день Антон Варфоломеевич на службу не пошел. Едва поднявшись с постели в половине десятого, когда жена уже упорхнула на работу, он потянулся к телефону. Руки не слушались, трубка пыталась выскользнуть из ладони, номерной диск не поддавался, да и сам телефон все норовил сползти со столика. "У-у! Поганые эргономисты!" - выругался вслух Антон Варфоломеевич, имея в виду конструкторов аппарата, занимавшихся удобством его использования. И на самом деле - для того чтобы набрать номер, постоянно приходилось придерживать телефон другой рукой.
- Сашка? Ты?!
- Вас слушают, - ответствовал Сашка, явно не узнавая осипшего шефа.
- Оглох, что ли?! - Антон Варфоломеевич не на шутку разъярился. - Что с директором?
- Антон Варфоломеевич? - Сашенька залебезил. - А я вас и не признал, счастливым будете, с добрым утречком вас, - тараторил он, - как здоровьечко?
- Да ты умолкнешь?! Что там, спрашиваю, отвечай, преда... - сон еще крепко сидел в памяти Баулина, но все же он вовремя осекся.
- Все понял, - бодро ответил порученец, хотя ничего-то он ровным счетом не понимал, - новостей нету. Нестеренко этого тоже пока нет. Ждем к вечеру, может - завтра с утра. А отчетик наш готов почти, последние бабки подбиваем, в общем, слепили на славу.
- А ну его к черту! - В голове Баулина гудело. - Что еще?
- Все! - твердо заявило доверенное лицо.
- Тогда лады.