Год шёл за годом и Татьяна из нескладной худенькой девочки превратилась в настоящую красавицу. Высокая, стройная, с волнистыми тёмными волосами и выразительными карими глазами она привлекала внимание парней. Вот только ей никто из тех, кто набивался в ухажёры, не нравился. Да и некогда ей было с парнями гулять. Домашние хлопоты, учёба отнимали всё её время. Учиться Таня любила. И это тяга и любовь к знаниям позволили ей с отличием окончить 10 классов школы и поступить в медицинское училище учиться на медсестру. Стать врачом была Танина мечта с самого раннего возраста и медицинское училище стало лишь первой ступенькой к её осуществлению. И в этом году эта ступенька была успешно пройдена. В следующем году она твёрдо решила поступать в медицинский институт в Уфе на кафедру оперативной медицины, а пока, по совету преподавателей медучилища, поработать год в больнице, набраться опыта.
Своего подопечного, за которым просил присмотреть брат, Таня увидела лежащим без сознания на топчане с, хоть и достаточно умело, но кривовато, перевязанной некогда чистой, а теперь окровавленной, тряпицей. Пришлось менять повязку, а заодно осмотреть голову пострадавшего. На первый взгляд ничего особенного не было. Рассечённая в двух местах кожа и здоровенная шишка прямо на макушке. Но это всё лишь то, что было видно, а что там внутри, оставалось лишь гадать. Как говорил им преподаватель в медучилище, голова штука тёмная и до конца не изученная. Будем надеяться, что ничего страшного нет.
Таня вздохнула и, стараясь потише греметь умывальником, нет-нет да и посматривала украдкой на дяди Фединого постояльца. Молодой красивый парень лет 25-ти, высокий, со спортивным телосложением. А ещё она обратила внимание на часы на его руке. Красивые, необычные и, наверное, дорогие, с секундной стрелкой, с окошечком, показывающим число и день недели. Вот только этот самый день недели они показывали не правильно. Сегодня было воскресенье, а на часах была суббота. Может сломались? А ещё на циферблате часов было изображение такой же эмблемы, как у брата на рукаве. Щит и меч.
Ну что, Танюша, как он? спросил дядя Федя, когда она вышла из каморки.
Похоже на сотрясение мозга, поэтому и в себя не приходит. Я ему раны на голове обработала и перебинтовала. Его бы в больницу надо.
Ничего, отлежится. Он молодой, крепкий, так что выдюжит. В гражданскую, бывало, и не с такими ранами выживали. Ты, дочка, только о нём помалкивай. Тут дело серьёзное.
Да я понимаю, Таня вздохнула и бросила взгляд на дверь из которой только что вышла, Ладно, дядя Федя, пойду я. Завтра по утру забегу проведать.
На следующий день она приходила дважды, принесла кое-что из одежды, а вот на третий немного задержалась дома. Помогала соседке, бабе Нюре. Когда уже спускалась по дороге к лодочной станции, то навстречу выехала подвода, на которой ехали дядя Федя и завхоз. Поздоровавшись с ними и перекинувшись парой фраз, Таня поспешила к своему пациенту. И, как оказалось, не зря. Она привычно распахнула дверь в каморку и увидела его, стоящего в одних трусах возле умывальника и рассматривающего себя в зеркале. Щёки мгновенно запылали жаром и она, пискнув " Ой, здрасти", выскочила за дверь. Быстро переведя дух крикнула через дверь, что одежда на стуле и что она подождёт, пока товарищ оденется. А потом они пили чай и разговаривали. Михаил, как оказалось, почти ничего не помнил. Даже какой сейчас год позабыл.
А сегодня она сварила вкусные щи из свежей капусты и напекла лепёшек. Ей очень хотелось, чтобы именно Михаил оценил её стряпню, хотя и боялась самой себе в этом признаться. С самого первого раза, когда она его увидела, лежащего без сознания, Татьяна думала лишь о нём. Было в нём что-то такое, что притягивало к себе. Что-то необычное, загадочное. И, идя по дороге на лодочную станцию, Таня не переставала думать о Михаиле. Она настолько погрузилась в свои думы, что аж вздрогнула от вопроса.
Танька, куда это ты направилась?
Брат Колька, сидя на мотоцикле и улыбаясь, смотрел на неё, чуть прищурив глаза. А она и не услышала, как он подъехал.
Ладно уж, сердобольная, садись, подвезу. Сам туда еду. Тоже познакомиться хочу.
Глава 2. Неожиданная встреча и арест
Ну здравствуй, мил человек! Я гляжу, оклемался? цепкий внимательный взгляд вошедшего, казалось, просвечивал насквозь как рентген. А не прост этот дядя Федя, ой как не прост.
Здравствуйте! А вы и есть тот самый дядя Федя, о котором Татьяна рассказывала и который меня из воды вытащил? Огромное спасибо вам за это, я смотрел ему прямо в глаза, не отводя взгляд.
Х-хе! усмехнулся вошедший, Кому дядя Федя, а кому и Фёдор Тимофеевич. А кто-то и товарищем Матвеевым кличет. А благодарить не за что. Нешто можно человека бросить погибать. Ну а сам то кто будешь?
Шершнёв Михаил. По батюшке Андреевич. А больше ничего не помню, вы уж извините, я виновато развёл руками.
Не помнишь или говорить не хочешь? вновь пронзительный взгляд рентгеновских установок.
Врать не хочу, товарищ Матвеев, пока решил обращаться к собеседнику так. Вдруг обидится на "дядю Федю", да и помнил из старых фильмов, что в это время те, кто не был близко знаком именно так и говорили.
Часы твои?
Мои, кивнул я в подтверждение.
Понятно, Матвеев кивнул каким-то своим мыслям, Тут ты прав, своим, выделил он это слово, врать не следует. Ну а меня тогда уж по батюшке величай.
Благодарю, Фёдор Тимофеевич. Ну а вы меня просто Михаилом зовите.
Ну вот и познакомились, он прошёл к столу, постукивая по полу своим костылём, Давай-ка поснедаем, чем бог послал, а потом чайку попьём да побалакаем*. Может что и вспомнишь, Фёдор Тимофеевич чуть искоса посмотрел на меня, оценивая мою реакцию на его слова. Я лишь кивнул в ответ.
(* Побалакаем- синоним поговорим.)
Прежде чем пить чай, Фёдор Тимофеевич подогрел принесённый Татьяной бульон и, налив его в глубокую тарелку, накрошил туда немного хлеба.
На-кось, похлебай жиденького. Тебе сейчас это на пользу будет. А я пока чай заварю.
Так мы и просидели несколько часов беседуя. Фёдор Тимофеевич рассказывал о городе, об окрестных лесах и их богатствах, о рыбалке и исподволь нет-нет да и задавал какой-нибуть вопрос, надеясь, что смог заболтать меня и я, расслабившись, о чём-нибуть проговорюсь. Прям не сторож, а дознаватель. Или чекист. Поймав себя на этой мысли я стал повнимательнее присматриваться к собеседнику. Интересный, всё-таки, дядька.
Отвлёк нас от разговора стрёкот мотоциклетного мотора. К скамейке, на которую мы перебрались из душной комнатушки, лихо подъехал мотоцикл довольно архаичного вида, за рулём которого сидел человек в форме НКВД, а за его спиной, держа в одной руке бидончик и узелок, а другой обнимая за талию водителя, сидела Татьяна. Водитель двухколёсного древнего монстра стянул с лица не менее древнего вида мотоциклетные очки и я понял, что ЭТОМУ человеку солгать я не смогу. Передо мной стоял Николай Александрович Сазонов, полковник КГБ в отставке, мой сосед на протяжении 25 лет с 1980 года и до 2005 года, когда мы с соседями провожали его в последний путь, а за его гробом несли больше десятка подушечек с боевыми наградами (не боевые юбилейные он называл висюльками и давно уже раздарил соседским мальчишкам и большая их часть была у меня). Он был тем человеком, благодаря которому я стал тем, кто я есть. Именно он с 10-ти летнего возраста вопитывал меня, фактически заменив мне отца и мать. Своих детей у него никогда не было и он свой нерастраченный отцовский инстинкт использовал на моё воспитание.
Да, я рос в, как говорят в моём времени, неблагополучной семье. Родители толком никогда ни где не работали и вся их энергия уходила на поиск очередной бутылки. Не знаю, как сложилась бы моя судьба, если бы не дядя Коля. Он заставлял меня учиться в школе и проверял как я сделал домашние задания, он ходил вместо моих родителей на школьные собрания, он провожал меня в армию и встречал после (родители, по моему, даже не заметили моего отсутствия на 2 года), он приезжал ко мне в часть на Присягу, он буквально силком заставил меня поступить в институт и успешно окончить его. Прошедший всю войну на передовой он был для меня непререкаемым авторитетом. Я как-то спросил его, почему он приехал жить в наш маленький провинциальный городишко, на что он ответил, что здесь прошли его молодые годы и тут он хотел бы и остаться навеки, когда придёт его час. Да и по долгу службы слишком многим он оттаптал мозоли в Москве и Питере. С самого раннего возраста моим любимым занятием было рассматривать альбомы со старыми фотографиями и слушать рассказы отставного полковника.