Это вы серьезно? удивился директор НИИ радиационной медицины.
Более чем, кивнул министр. Три-четыре дня после биоэнергетического воздействия и детей можно выписывать. В том числе и тех, кого ранее считали безнадежными. Результаты неоднократно перепроверены. Исцеление полное. В связи с этим возникла мысль распространить практику на другие медицинские учреждения. От онкологических заболеваний страдают все дети, а не только те, что пострадали от аварии на ЧАЭС. Михаил Иванович любезно согласился помочь, причем подчеркну совершенно безвозмездно. Предлагается поступить следующим образом. Онкологическое отделение из Боровлян перевести в детскую областную клинику в Минск. Вместе с персоналом, естественно. Тот обладает необходимым опытом и знаниями. Вам, Сергей Сергеевич, министр посмотрел на главного врача детской клиники, придется сократить прием детей с другими заболеваниями теми, которые не угрожают жизни. Мы перераспределим их по другим учреждениям. Возражения есть?
Нет, конечно! поспешил тот. А Терещенко людей отдаст?
Разумеется, заверил Яковлевич. А вот отделение для больных ДЦП оставлю. Михаил Иванович будет приезжать к нам раз или два в неделю.
Информирую, что своих больных с ДЦП мы практически исцелили, пояснил министр. Разумеется тех, кого можно. Остаются пациенты из других республик, но, как понимаете, это не острая проблема. Об угрозе жизни речь не идет. Онкология куда более актуальна.
Собравшиеся за столом закивали.
НИИ радиационной медицины сохранит свою специализацию, продолжил министр: Дети с поражением щитовидной железы.
Почему только дети? насупился директор.
Таково условие целителя. Объясните, Михаил Иванович!
Организмы детей и взрослых реагируют на воздействие по-разному, сказал я. Проще говоря, чтобы исцелить взрослого, понадобится день, да и не факт, что получится. А детей за это время могу исцелить до двух десятков.
Сколько?! изумился директор НИИ.
Вы не ослышались, подключился Терещенко. Подтвержденный результат.
Потому никаких взрослых! продолжил я. Менять жизни двух десятков детей на одну, пусть даже близкого кому-то человека не собираюсь. Приметесь пихать блатных развернусь и уйду. Таково мое условие.
А еще полная секретность! подключился министр. Участие в исцелении больных Михаила Ивановича должно остаться тайной.
Почему? удивился директор НИИ.
Потому что к нам повалят пациенты со всего СССР. Возле ваших учреждений встанут толпы. В этой ситуации Михаил Иванович откажется работать он об этом предупредил. У него был случай, когда толпы встали у конторы, где он принимал пациентов. Случилось это после публикации статьи о нем в «Советской Белоруссии». Ажиотаж еле удалось погасить. Поэтому никаких публикаций ни в газетах, ни в журналах. Персоналу прикажите держать рот на замке. Если кто откроет уголовное дело о нарушении врачебной тайны. Я добьюсь, чтобы его возбудили и довели до суда. За молчание будут премии издам приказ. Разумеется, с другой формулировкой: за успехи в лечении онкологических заболеваний у детей.
А еще добавим от моего кооператива, подключился я. Будем хорошо сотрудничать не обижу.
Удивительный вы человек, покачал головой директор НИИ. В первый раз слышу, чтоб платили за право исцелять. Почему-то у других наоборот.
Я усмехнулся и развел руками.
Что будет делать персонал? поинтересовался главный врач детской клиники. Если исцеляет Мурашко?
Странный вопрос, удивился министр. Обследовать и вести больных. Вот представьте: вы получили новое лекарство. Его применение дает поразительный эффект. Разве это отменяет участие врача? Наблюдение, поддерживающее лечение Кстати, о лекарствах. Химиотерапию применять прекращаем, высвободившиеся препараты отдадим в клиники для взрослых. Всем все ясно?
Участники совещания закивали. Так я стал работать по трем адресам. В понедельник отправлялся в Аксаковщину, два последующих дня практиковал в Минске, четверг и пятницу проводил в Боровлянах, где исцелял детей с ДЦП. Не скажу, что все шло гладко. Более всего хлопот доставлял рак крови. Не лимфома с ее четкой локализацией, а лейкозы. Муторное дело. Для начала долгий поиск патологии в органах кроветворения, затем помощь им в возвращении прежних функций. Если деток с «обычным» раком мог исцелить два десятка в день, то с лейкозами троих или пятерых. По моей просьбе в клиниках ввели сортировку больных. Для начала шли тяжелые в терминальной стадии, после их исцеления занимался остальными. Но процесс шел и приносил радость. Как и прежде, я являлся к деткам с гостинцами. Пока те жевали конфетки, работал. Но с тяжелыми номер не проходил времени требовалось больше. Я облачался в халат и бахилы, надевал перчатки и хирургическую маску. Врачи отводили меня к больному, где выдавали за коллегу из Москвы. Я делал вид, что обследую пациента, сам же занимался исцелением. Иногда это занимало час или два.
Разумеется, сохранению тайны это не способствовало; тем не менее, ее блюли и врачи, и средний медицинский персонал. Не из страха. Как сказала мне заведующая отделением онкологии: «Как иначе, Михаил Иванович? Вот узнают в Москве и заберут вас. Кто станет исцелять наших деток?» Информация все же протекла, но об этом позже. Для начала любопытная история.
Это случилось в декабре. Как-то вечером в нашей съемной квартире долго и протяжно зазвонил телефон межгород. Этот номер знали многие нет смысла таить, все равно скоро в свою квартиру переберусь, потому звонок не удивил. Я снял трубку.
Господин Мурашко? спросил мужской голос. Неизвестный абонент говорил по-русски, но с заметным акцентом.
Да, подтвердил я.
Меня зовут Серхио Сергей Иванович, по-вашему, представился собеседник. Я потомок русских эмигрантов. В настоящее время советник посольства Аргентины в Москве. Наслышан о вас. У меня такой вопрос: вы исцеляете слепоту?
Не доводилось, признался я. Хотя можно попытаться. Сколько лет пациенту?
Пациентке. Это девушка, восемнадцать лет.
Слепота полная или частичная?
Различает день и ночь, а еще фигуры людей.
Значит, зрительный нерв не умер окончательно.
Тогда стоит попытаться. Привозите, посмотрю. Но гарантий не даю до сих пор этим не занимался.
Договорились, Михаил Иванович, обрадовался Серхио. Сколько это будет стоить?
Консультация бесплатна, гонорар обсудим на месте. Не волнуйтесь, не разорю.
По этому поводу беспокоюсь меньше всего, сообщил Серхио. До встречи!
Он позвонил спустя неделю тоже вечером.
Мы в Минске, сообщил, поздоровавшись. Что делать?
В первый раз в городе? поинтересовался я.
Да.
Тогда, видимо, захотите осмотреть достопримечательности белорусской столицы. Предлагаю начать с площади Победы. Берите такси и приезжайте. Встретимся возле Вечного огня.
Будем! заверил он, догадавшись о причине такого предложения. С вас рассказ о памятном месте.
Спустя час я вышел к монументу. Возле Вечного огня стояли двое: невысокий мужчина лет сорока в коричневом пальто и фетровой шляпе и девушка в шубке из голубой норки и такой же шапке. Белые сапожки обтягивали ее икры до колена. Не бедные клиенты. Я подошел и поздоровался.
Рад познакомиться, господин Мурашко! Серхио пожал мне руку, не снимая перчатки. Разрешите вам представить сеньориту Анну.
Он произнес несколько слов по-испански.
Буэнос ночес! звонким голосом сказала Анна и протянула руку в белой кожаной перчатке. Я ее осторожно пожал, заодно рассмотрел аргентинку. Красивая девушка. Правильные черты лица, маленький ротик с пухлыми губками, большие черные глаза под пушистыми ресницами. Нос слегка великоват, но это только придает шарма. Цвет волос под шапкой не разглядеть, но наверняка черные, как и брови. Жгучая испанская красота. Впечатление портил только взгляд неуверенный, без огня во взоре.
Синьорита говорит по-английски? поинтересовался я, перейдя на язык Шекспира.
Йес, ай ду! улыбнулась Анна.
Предлагаю прогуляться в парке, он совсем рядом, сказал я на английском. Там расскажу вам о Минске. Да и памятник оттуда лучше виден.