Именно, теперь я собирал бы их в свою пользу, и никого не волновало бы, сколько я получу. Но это своевольное мужичьё взбунтовалось, оказываясь платить и прогоняя моих людей. Они заявляют, что я беру слишком много, но это моё право, я его купил. Но у меня мало своих людей, а мужики вооружены. Теперь я, за неимением иного выхода, прошу вашего разрешения на помощь войсками.
Он ещё не договорил, а меня ситуация уже взбесила. Надо так обнаглеть? Мы придумали коррупционную схему, а она, Ваше Величество, не работает. Помогите нам казну обокрасть. Но я быстро взял себя в руки. Немного подумав, я подозвал к себе Мелькора и тихо спросил:
А что, откуп налогов происходит всегда и везде?
Нет, что вы, Ваше Величество, он улыбнулся, только там, где есть, что взять. Понимаете, жители большинства земель несут повинности в пользу короны и в пользу сеньора, а сеньор отвечает за сбор налогов в казну, а в этих местах, как и в королевском домене, повинности несут только в пользу короны, а потому податная нагрузка на людей меньше, следовательно, у них есть, что взять. Так что, вы подпишете разрешение на применение войск?
Вы знаете, герцог, вдруг принял оригинальное решение я. Я не просто отправлю войска, я сам их возглавлю. Нужно будет непременно разобраться с этим делом.
Вы уверены, Ваше Величество? Мелькор растерянно посмотрел на меня, стоит ли покидать дворец ради такого пустяка, как наказание зарвавшегося мужичья?
Разумеется, а ещё я хочу посмотреть свою страну. Да и кое-какой воинской славы хочется. Пусть писец напишет указ и даст его мне на подпись.
Мелькор с недовольным видом кивнул писцу, тот развернул лист бумаги, это была именно бумага, не пергамент, и обмакнул перо в чернила. А я начал диктовать:
Я перепиши титулы, лень повторять, приказываю: для разрешения ситуации с крестьянским бунтом в провинции поставь название, приказываю отправить туда тысячу наёмных пехотинцев и двести конных рыцарей. Возглавлять отряд буду я сам, со мной также отправятся барон Энгельберг, купец и ростовщик Готард, а также дворцовый писец, хранитель государственной печати и королевский палач.
Палача в зале, естественно, не было, а вот печатник и писец посмотрели на меня с недоумением.
Мне может понадобиться написать новый указ, или вынести приговор, или что-то ещё, короче, вы мне нужны, объяснил я, раздражённо отмахиваясь рукой, завтра отправимся туда и разберёмся на месте. Все свободны.
Когда в зале стало пусто, Мелькор подошёл ко мне и с подозрением спросил:
Мне сказали, что вы, и правда, сегодня проверяли войска и даже были в казармах у наёмников. Даже беседовали с их начальником.
Да, не стал я отрицать очевидное. Я ведь говорил, что хочу их проведать. А что странного в том, что король хочет видеть свою армию? Это ведь моя армия?
Да, разумеется, просто это выглядит странно. Ведь раньше вас это не интересовало.
А теперь интересует, сказал я и глупо улыбнулся, понимаете, герцог, я читал книгу, о своих предках, что были славными воинами, побеждали в войнах, совершали подвиги. Мне стало стыдно, я ведь не воин, ничего не смыслю в военном деле.
Но причём тут командующий пехотой? Этот головорез, не имеющий представление о чести?
Я подумал, что у головореза представление о чести куда более чёткое, чем у людей, именующих себя благородными.
Этот, как вы выразились, головорез, сказал я твёрдо, будет с завтрашнего дня обучать меня фехтованию. Я хочу быть воином, пусть не самым лучшим.
Это стремление похвально, сказал герцог, хотя выражение его лица говорило о другом, да только, неужели не нашлось мастера фехтования из благородного сословия? Любой рыцарь счёл бы за честь обучать самого короля.
А потом вся придворная знать наперебой обсуждала бы, что их корольтюфяк и неумеха. Нет, спасибо, головорез хорош тем, что он не болтает. Думаю, это не такой важный вопрос, давайте уже, ведите следующего посетителя.
Мелькор поморщился.
Этот посетительглава школы алхимиков, старик, чьи ученики славятся по всему миру своим искусством.
А зачем он пришёл?
Один из его учеников совершил неподобающий поступок, за это он должен быть казнён, решение уже принято, осталось только утвердить приговор. А этот старик пришёл просить за своего ученика. Я бы просто прогнал его, но школа алхимиковвесьма полезное заведение, поэтому выслушайте его, а потом утвердите приговор.
В зал ввели древнего старика в просторной фиолетовой мантии, что болталась на нём, как на вешалке. Он сильно напоминал библиотекаря Милона, с той только разницей, что был ещё более дряхлым, а его борода опускалась до пояса. Борода была седая, но на ней были странные пятна, желтые, фиолетовые и красные. Видимо, несмотря на свой высокий пост, старик продолжал заниматься алхимией.
Прошаркав через зал, он уронил свой посох на каменный пол, а после сам встал на колени, опустив голову. Я встревожился, после таких подвигов старик мог уже и не подняться обратно.
Встаньте, велел я раздражённо, человеку вашего возраста и заслуг не подобает падать на колени даже перед королём. Поднимите его.
Я кивнул охранникам, они удивились, но приказ выполнили, старика поставили на ноги, но головы он так и не поднял. Я заметил, что в глазах его стоят слёзы.
А теперь скажите мне, что вас сюда привело. Я слышал, вы хотите за кого-то просить.
Мой ученик, начал тихо говорить старик, с трудом подбирая слова. Он провинился. Его хотят казнить, я пришёл просить вас, чтобы сохранили ему жизнь. Хотя бы только жизнь. Обещаю, что он будет наказан, ему не дадут диплома и сошлют лекарем в самый дальний гарнизон королевства. Пожалуйста, ради всех заслуг нашей школы.
Что это за ученик? спросил я, мне, и правда, стало интересно. Расскажите о нём.
Его зовут Альрик, это один из самых способных учеников на моей памяти, он уже прошёл курс обучения и через месяц готов был сдать выпускной экзамен и получить диплом, но теперь, когда случилась эта история
А что он сделал? я повернулся к Мелькору. Кого-то убил?
Он обесчестил дочь графа Винса, зло сказал герцог, представляете, простолюдин, с дочерью графа, ему повезло, что он успел сбежать, иначе бы его схватили на месте и оскопили. Но его уже после задержала стража, а, будучи горожанином, он имеет право на суд, а приговор должен утвердить король.
Уточните, герцог, он овладел ею насильно, или это случилось по любви?
Какая разница, Мелькор был взбешён. Не может быть никакой любви между дочерью графа и каким-то простолюдином, будь он трижды хороший алхимик. Даже если она сама впустила его и отдалась добровольно, это всё равно считается изнасилованием.
Я улыбнулся. Всего-то. Поимел дочку высокородного дармоеда, каковых в королевстве пруд пруди. Страшный преступник, политический, как тот петух, что пионера в попу клюнул. Угроза государственной безопасности.
А чем занимаются в школе алхимиков? внезапно спросил я.
Всем, с готовностью ответил старик. Получают лекарства, краски, яды, противоядия, специфические зелья, помогающие людям. Они же отчасти выполняют работу лекарей. Вашего батюшку, да хранят его боги в загробном мире, лечил лично я, более того, родить сына в столь преклонном возрасте он смог, в том числе, благодаря нашим снадобьям.
Слова про яды крепко запали мне в голову. Это то, чего мне более всего стоит опасаться. Угроза быть зарезанным всё же осязаема, и я знаю, как от неё защититься. А тут алхимик.
Так вы говорите, что указанный студент Альрик, овладел искусством алхимика? уточнил я.
Совершенно верно, он отличный алхимик, ответил старик, это ещё один повод сохранить ему жизнь, ведь он принесёт пользу. Я просил сослать его в пограничный гарнизон, где он будет до конца своих дней лечить королевских солдат.
Где он сейчас? спросил я у Мелькора. Хочу его видеть.
Ваше Величество сквозь зубы прошипел Мелькор. Зачем вам этот висельник?
Я хочу с ним поговорить, только и всего.
Мелькор замолчал, а стража отправилась в темницу, чтобы привести несчастного студента. Скоро он появился. Выглядел парень весьма непрезентабельно. Он был худ, одежда, бывшая когда-то коричневой мантией, была изодрана в клочья, а на лице были обильные следы побоев, которые уже начали понемногу заживать. С первых же шагов он проявил вопиющее неуважение к трону, вместо того, чтобы бухнуться передо мной на четыре мосла, подошёл и обнял своего старого учителя. Точнее, он попытался обнять, его руки и ноги были скованы толстыми цепями, соединёнными перемычкой.