Валерий БольшаковЦелитель. Новый путь
Особая благодарность за консультации и конструктивную критику Владимиру Пастухову
Пролог
Суббота 27 сентября 1975 года, ночь
Первомайск, улица Дзержинского
С мглистого неба, всклокоченного неряшливыми тучами, накрапывал дождь. Шкодливый ветер сквозил по улицам, выхватывая зонтики и швыряясь мокрым опадом. Самая подходящая погода для убийства.
Направи нас, Господи, и помилуй Угрюмый темнолицый водитель с розовым шрамом на щеке нахохлился, отрешенно перебирая чётки.
Его глубоко запавшие глаза цвета пасмурной выси созерцали божий мир, словно выглядывая из бойниц, настороженно рыскали вдоль и поперек дворика, шарили по наружным лестницам с точеными балясинами, обыскивали галереи, где на веревках никло белье.
и жизнь вечную даруй на-ам! зевая, договорил чернявый мужичок, ёрзавший на переднем сиденье.
Темнолицый сжал зубы и затеребил чётки живее, погружаясь в бездумное ожидание.
Однозвучно скрипят дворники, обмахивая ветровое стекло Ровно урчит движок, иногда сбиваясь, словно мучимый тахикардией Багряный кленовый лист с маху налипает на бледно-голубой капот «Жигулей»
Внезапно сучковатые пальцы, размеренно оглаживавшие бусины, замерлив приоткрытое окошко накатил дробный лестничный гул, выбитый резвыми ногами.
Рослый светловолосый крепыш в джинсовом костюме ссыпался по ступенькам и юркнул в зеленый пикапс дизайнерской решетки радиатора блеснула синим «ижевская» эмблема.
Он вроде? ждуще встрепенулся чернявый, хватаясь за «смит-вессон».
Он, буркнул водитель и резко осадил суетливого напарника: Не здесь!
А где?
Где надо!
Темнолицый, пальцем оглаживая шрам, неотрывно следил за джинсовым молодчиком. Вскоре «Иж» газанул и мягко тронулсябыло видно, как с темных узорчатых шин спадают налипшие корочки грязи.
За ним! хищно ощерился чернявый. Барабан револьвера вкрадчиво щелкнул, откидываясь на ладонь. Быстрее, а то упустим!
Водитель «Жигулей» молча вырулил под арку, бодая бампером сырые потемки, и увязался за зеленой машиной.
Когда крикну: «Давай!», поравняешься с ним, окно в окно, быстро проговорил стрелок, запихивая в каморы тупоносые патроны. Сразу после акциигари!
Человек за рулем сумрачно кивнул, перекосив лицо.
Туманившиеся моросью улицы держали его в напряжении, и только «Глухой мост» дал отдых нервамза пролетами из грубого бетона теснились разлапистые опоры, обвисшими проводами затягивая небесную хмарь, извивались шипящие трубы, тяжко приседали железнодорожные мосты. Промзона.
Пикап, бодро катившийся впереди, вырисовывался четко, как в оптическом прицеле.
Давай!
Блёкло-голубой «жигуль», дисциплинированно мигая поворотниками, пошел на обгон.
Ну же, ну Чернявый кусал губы от греховного нетерпения.
Егозливо закрутив ручку, он опустил стекло, исписанное косыми росчерками дождя, в салон дунуло свежестью, занесло, закружило бисеринки небесной влаги.
Шершавая ладонь согрела рубчатую рукоятку «магнума», большой палец привычно взвел курок. Пора!
Курносый профиль за боковым окном пикапа стыл в последнем замешательстве. Грохнул выстрел.
Пуля сорок четвертого калибра вынесла стекло и погасила юный облик
Я вскинулся на постели, часто дыша. Сердце мячиком прыгало в груди. Дрожащие пальцы отерли потный лоб.
«Ох Кошмар какой-то Мой рот перетянуло жалкой растерянной усмешкой. Ага И не надейся! Ничего тебе не приснилось!»
Я шумно выдохнул. Не сон это был, не сон Сновидение всегда расплывчато и смутно, а тут Как будто взаправду развалился на заднем сиденье тех самых «Жигулей» и смотришь кино с собой в главной роли. Блондинистый крепышэто же я!
Мысли мельтешили, запутывая сознание. Вангую?..
Чтоб ты еще придумал Натянуто, с дозвоном в голосе, заворчал, сползая на ковер. Двадцать раз отжаться! На пальцах! И планочку
Вдоволь утомив плоть, я смирил разгулявшийся дух и босиком прошлепал к окну. Город спал, погруженный в синюю тьму. По мокрому асфальту расходились круги света уличных фонарей, тусклого и маслянистого. Облачная муть застила звезды, а вот с солнцем этот номер не проходилнебо за Южным Бугом начинало сереть, обещая дивную зарю.
Сонно моргая, я смотрел на восток. Оттуда, просыпая секунды, роняя минуты, накатывал новый день, наступало будущее. Не удержавшись на мелкой волне пафоса, я длинно зевнул. Часа два до подъёма у меня точно есть
Глава 1
Воскресенье 28 сентября 1975 года, позднее утро
Первомайск, улица Революции
Клац-клац, щелк-щелк! Дррр
Черные клавиши «Ундервуда» мягко проваливаются под моими пальцами. Чутко дергаются катушки, перематывая красящую ленту. Серебристые рычажки бойко хлещут по бумаге, вколачивая текст.
«Аркадий Шевченко, посол и зам Генсека ООН, с текущего годаагент ЦРУ «Динамит». Особо опасен для СССР! Держит американцев в курсе обо всем, что ему известно о происходящем в Кремле. Осведомляет о советской позиции на переговорах по разоружению. Передает экономическую информацию по нефтедобыче в Союзе»
Клац-клац, щелк-щелк!
Ноют подушечки пальцев, дрожь перехватывает нутро, но кривоватая усмешечка то и дело дергает мои губы. Сегодня у меня торжественный моментя выдал КГБ всех предателей, «кротов» и шпионов, даже Адольфа Толкачева заложил, будущего агента «Сферу». Вычистил до блеска, до стерильного сияния зловонную выгребную яму. Осталось пару пятнышек подтереть
«Альгирдаса и Пранаса Бразинскасов турки освободили по амнистии в прошлом году, сейчас оба ублюдка находятся в Стамбуле. Летом 1976го их доставят из Анкары в Каракас, а к началу сентября спецслужбы Венесуэлы переправят парочку в Нью-Йорк. Бразинскасы разживутся новыми документами, став семейкой Уайтов, после чего поселятся в Санта-Монике, Калифорния»
Клац-клац, щелк-щелк! Дррр Дррр
Бумага скручивается с барабана, ложится в скудную стопку распечаток, крапчатых от букв и цифр. Осторожно заправляю новый листчистый, пустой, немой.
«Верный троцкист Хрущев виновен в бесконтрольной натурализации «возвращенцев» из ОУН-УПА, в смычке националистов с партгосаппаратом. Бандеровцы засели в обкомах и министерствах УССР, совершенно безнаказанно ведя подрывную деятельность, разваливая Советский Союз изнутри. Если националистский беспредел не пресечь, на Украине сбросят красные знамена и поднимут желто-голубые»
Клац-клац, щелк-щелк! Дррр Дзынь!
Вздрагивающая каретка докатывается до края, злорадно звеня: «Раз-зява!» Да ладно, подумаешьвышел за поля Кончил же!
Всё теперь. Ближайшая операция запланирована аж на декабрь, а пока можно и наукой заняться, личную жизнь устроить.
Я нервно потер пальцыи замер, холодея. Показалось мне или и вправду брякнули в дверь? Не дыша, не шевелясь, я напрягал слух, чуя, как вспугнутое сердце заходится в биеньи.
Послышалось, наверное Или дворовые футболисты мяч пасанули.
«Засвечен гараж, постоянно сюда таскаюсь! мелькает в голове. Дождусь, что чекистов на хвосте приведу, буде «мышка-наружка» вцепится А оно мне надо?»
Хорохорясь, выжимаю вслух:
Ага, а еще я школу засветил, пропадаю там по шесть дней в неделю! Горло пробрало хрипотцой. Из дома по ночам не вылезаю
В дверь заколотили. Я взвился с табуретки и ломким шагом, на цыпочках, просеменил к выходу. Бухавший пульс звенел в голове, пустой, как выеденная банка шпрот.
«Что делать?! Не открывать?! восклицаю про себя. И сколько тогда высиживать? До ночи? Или до утра? Ага А потом выйтии нарваться на пост наблюдения! Спокойней, спокойней, не дрожи Гараж не обыскиваливсе контрольки на месте»
Чуть было не ляпнув: «Кто там?», я обреченно сдвинул грюкнувший засов, чувствуя на запястьях холодную цепкость наручников.
У ворот гаража топтались двое мужчин пролетарского обличья, оба в изгвазданных спецовках. Тот, что повыше, с румяным лицом Емели-дурачка, тщательно, как хирург, вытирал руки пучком ветоши, а его упитанный товарищ озабоченно листал замусоленную тетрадку, щурясь от дыма «беломорины», прикушенной в уголку рта. За ухом у него торчала шариковая ручка, красная с белым.