Первый раз! соврал я. Уши мои теплели.
Чувствуется. Рита снова потянулась губами.
Обойдешься! Хорошистка ловко перехватила меня, оттирая подружку.
Вот на-аглая возмущенно завела Сулима.
Ты со мной, как с куклой, проворчал я, безропотно подчиняясь ласковому напору Дворской, и выдал писклявое: «А ну, быстро вернула! Это моя игрушка!»
Инна прыснула, поджимая плечи, но ответить не успелав домик ворвалась галдящая толпа одноклассниц и одноклассников, бесцеремонно оттесняя Хорошистку.
С днем рожденья! С днем рожденья!
Девчонки сразу полезли целоватьсякогда все вместе, то не стыдно. А парни вытрясали пыль из моей куртки, хлопая по спине, да так, что внутри что-то ёкало.
Вы откуда свалились? спросил я с остаточной растерянностью, подставляя близняшкам Шевелёвым сразу обе щеки.
Оттуда, оттуда! простодушно радовалась Маша. Удался сюрприз!
Мы на электричке, поведала Света, звучно чмокая. Весь вагон заняли. Иже херувимы! Ты рад?
Аз есмь! отчеканил я.
Карусель мелких и приятных хлопот завертелась, набирая обороты. Кто-то бубнил:
Не понял Мясо, что ли? Так оно ж сырое!
Это на шашлык, балда.
Сам балда!
Тонконогая Альбина с Настей доваривали борщ, увертываясь от дыма:
Та-ак Подсолить или хватит? Аля, попробуй.
Ой, да нормально! Чесночку еще
Эдик Привалов, нескладный очкарик осьмнадцати лет, и вихрастый Гоша Кирш собирали импровизированный стол:
Гош, под ноги смотри! Никуда твоя Настя не денется.
Да ну тебя! Говоришь что попало
Возле Эдика, как планета у двойной звезды, крутился тощий Данька Корнеев, разрываясь между притяжением старшего товарища и хорошенькой внучки Ромуальдыча:
Ого! Это ты принес?
Домашнее, с Кубани. Пахне-ет Дэнчик, сдвинь на себя. Дэн!
А?..
Модная Ирма Вайткуте и хрупкая Тимоша застилали доски пожелтевшими, выгоревшими на солнце газетами:
А она ему и говорит: «Не ходи за мной!» А он ей: «Ты мне очень нравишься!»
А она?
Рита «припахала» высокого лощеного Женьку Зенкова и плотного, налитого здоровьем Дюху Жуковарумянец во всю пухлую щеку. Друзья, смахивая на Тарапуньку со Штепселем, подтаскивали всё на чем сидятединственный стул, разношерстные табуретки и ящики:
Андрэ, не пыхти как паровоз, тут нет рельсов.
Точкаи ша! Э, э! Чурка-то зачем? На ней усидишь разве?
А пуркуа бы и нет?
В сторонке, оккупировав облупленную лавочку у могучего куста сирени, репетировали музыкантыСветлана меланхолично перебирала струны черной лакированной гитары, время от времени давя улыбку, а Изя Динавицер настраивал скрипку, отрешась от земного.
Изя, сделай лицо попроще, а то ты сейчас похож на курчавого Пьеро!
Чё это?
В какой-то момент я будто отошел в сторонку. Вслушался в веселый гомон на некогда тихой дачке, вгляделся в радостную и бестолковую суету, где озорство вдруг перерастало в симпатию, а мимолетный взгляд надолго лишал покоя. Шесть соток, скучно разлинованных на грядки и клумбы, бурлили юной энергией, неясными, но волнующими позывами.
Да никуда я не поеду, вырвалось у меня. Нужна мне ваша физматшкола Мне и здесь хорошо!
Куда не поедешь? пропыхтел Дэнчик, бредя от сортирной будки напрямую, сквозь строй разросшихся вишен. Деревца стегали его гнуткими ветвями.
Да это так, я неловко покрутил кистью в воздухе, мысли вслух.
Аа Корнеев сунул руки в карманы кургузого пиджачка, тут же торопливо вынул их, нервно-зябко потер ладони. Слушай Я чего спросить хотел
Нравишься ли ты Ирме? Улыбка сама запросилась на мои губы.
Не-е! Дэн замотал модными лохмами. Я сам у нее спрошу. Когда-нибудь. Скоро. Ты Ну-у Запиши меня в этот ваш Центр! Он торопливо уточнил: Я не из-за Ирмы! Ну, не только из-за нее
Подумав, я сказал:
Давай сразу после каникул. Соберемся всем гамузом, побалакаем.
Ага! обрадовался Дэнчик.
Тут из общего гвалта выделился заливистый смех Вайткуте, и голова моего визави повернулась, как флюгер.
Лю-юди! разнесся Ритин голос. Садитесь жрать, пожалуйста!
Пошли.
Побежали!
Наперегонки с голодающими, я захватил табурет во главе самодельного стола. Эдик с таинственным видом достал бутыль темно-бордового вина и разлил по бокалам, кружкам, стаканам да чашкам.
Всем понемножку обольщающе тянул виночерпий. По глоточку
А доски гнулись от бесхитростной снеди!
Миски с оливье и селедкой под шубой соседствовали с жареной домашней колбасой. Посередке, в щербатой супнице, настаивался красно-янтарный борщ. Светилось белым и отливало розовым тонко нарезанное, дивно пахнущее сало. Еще теплые, пирожки разморенно выгибали гребнистые спинки.
Так. Грея чашку в ладонях, Настя беспокойно осмотрелась. А кто скажет тост?
Я, встала Рита, держа граненый стакан с вином, что просвечивало темным рубином, тая огонек в глубине.
Инна, сидевшая рядом со мной, беспокойно обернулась и положила мне руку на колено, словно боясь, что уведут ее «куклёнка».
Сулима оглядела всех, спокойно дожидаясь тишины, а когда зазвенело полнейшее безмолвие, неторопливо начала, не сводя с меня черных затягивающих глаз:
Ровно год назад мы собрались у тебя, Миша, и с того дня все стало меняться к лучшемуи в твоей жизни, и в моей У Светланы и Маши, у Инны Ну, ладно, без имен! Мм Она призадумалась. Мы стали немного другими, потому что иным стал ты сам. Или был? По Ритиным губам скользнула озорная улыбка. Неисчислимая куча народу не сделает за всю свою жизнь столько, сколько тебе удалось совершить, да, именно совершить за один этот год. И я желаю тебе расти и дальше, меняться самому и менять нас! За тебя, Мишечка!
За тебя! облегченно воскликнула Инна.
За тебя! За тебя! зашумела вся наша большая компания.
Сошлись сосуды, звеня и клацая, я чокнулся с Инной, дотянулся до Альбинки и Насти. Виногустое, терпкое, пахучее! как будто миновало желудок, сразу растекаясь по венам, грея, веселя и отпуская на волю.
Изнуренные долгой бескормицей, одноклассники набросились на холодное и горячее без разбору, уплетая кулинарные изыски под свежий воздух и дружеские подначки. Уютная сытость пришла не скоро
Мон шер Мишель, томно воззвал Зенков, ложкой ковыряя теплый еще, поджаристый биточек, научно-техническое творчество молодежи увядает и чахнет, как «прощальная краса».
Вово! поддакнул Андрей. Цели нет.
Вдумчиво дожевав пирожок-кныш, я мотнул головой.
Нам сейчас не цель нужна, а известность. Прислушиваются к тем, о ком говорят. Я смолк с ощущением, что важная мысль вильнула хвостом и ушла в глубину. Есть одна идейка Стоп. А вы чего? Где инициатива снизу?
Так мы завсегда! преданно вытаращился Дюха. И вообще
Мон шер Андрэ, всегда завидовал твоему умению емко и ясно выражаться! А какая идейка?
Электронная почта. Я на пальцах объяснил друзьям, что за зверь Email, а по улице, словно контраста ради, прошествовала худощавая старуха с крючковатым носом и вечно поджатыми губами. Закутанная во все черное, она плыла зловещим «дореволюционным» пугалом, бросая на нас недобрые взгляды.
Чё за ведьма? громко прошептал Изя.
Соседка, боязливо ответила Настя, дождавшись, пока старуха скроется из виду. Живет на даче, но каждый день ездит в церковь. А нас нехристями обзывает!
Вот, взрослые вроде, брезгливо скривил губы Женька, а верят во всякую ерунду. И ведь не докажешь им ничего!
А нам это зачем? фыркнул я. С какой стати что-то им доказывать? Пускай они обоснуют гипотезу бога, а мы послушаем!
И вообще! развоевался Андрей. Отделили церковь от государства? Пора и от общества отделять! Пускай на квартирах собираются и полы лбами околачивают!
Зине антирелигиозная пропаганда надоела, и она капризно испустила:
Музыку! Где музыка?
Изя, спешно набив рот колбасой, вылез из-за стола, вытирая руки о штаны под горестные Алькины вздохи, и вот приложился к скрипке, взмахнул смычком. Я поразилсятонкие пальцы Динавицера извлекли не жалкие взвизги самодеятельного лабуха, а музыку. Ритмы прихотливо менялись, но тема звучала единаятомные цыганские перепевы, то с налетом неуемного страдания, то шальные и страстные, зовущие вдаль, в степь, за край