Не знаю, сэр! Наверное, да!
Сколько у него людей?
Я не знаю, сэр! Я видел человек тридцать, у них семь машин!
Понятно. Значит тридцать только в личной охране. Где он живет?
Не знаю, сэр! Мы встречались на кольцевой! Они там цари и боги! У них пулеметы, машины! Есть даже техника.
Понятно. Значит, где живет Али ты не знаешь.
Нет сэр!
И где заседает исламский комитет тоже.
Не знаю, сэр! Я просто
Предал Англию закончил за него подполковник сержант, заканчивайте здесь и догоняйте нас.
Есть, сэр!
Но почему!? это был крик души разложившегося, коррумпированного, полицейского, но все же остающегося человеком.
Это достойное наказание для предателя, констебль. Вы не прекратили предавать даже сейчас, перед лицом смертельной опасности, угрожающей Англии. Такие люди нам не нужны. Предателям веревка. Так было и так будет. Да помилует вас Господь. Исполняйте, сержант. Можете пристрелить, если нет желания возиться с веревкой.
Есть!
* * *
По веревочной лестнице,, они спустились в один из открытых путей Лондонского метро в Лондоне метро было очень старым и в старых кварталах поезда проходили прямо под домами, ныряя в специально выстроенные тоннели. Спотыкаясь на шпалах, побрели в сторону центра Лондона.
Плохо, капитан сказал подполковник, чтобы прервать тяжелую, давящую тишину и голос его отразился от старых, еще сохранивших следы паровозной копоти стен тоннеля.
Да, сэр, плохо. Но теперь возможно будет лучше.
Нет, капитан, не будет. Ничего хорошего впереди не будет.
Сильно похоже на слова старого Уинни, сэр Томас сказал сэконд.
Может быть. И перестань меня так называть.
На лицо капитана что-то упало, маленькое и холодное, он провел рукой по щеке, затем подставил ладонь и на нее, из обложивших Лондон серых туч упала снежинка, превратившись в слезинку на ладони капитана. В Лондоне, летом две тысячи пятнадцатого года от рождества Христова шел снег
Их догнал здоровила пулеметчик, они пошли вместе. Было холодно и становилось холоднее, по лондонским меркам почти что зима. Пройдя какое-то время по тихому, безжизненному тоннелю, уже не ждущему поезда спустились вниз по старым, грязным ступенькам бокового отнорка, прошли одну дверь, затем еще одну. За второй их ждал часовой, они назвали пароль. Потом по старому колодцу они спустились на несколько метров вниз, в старые лондонские подземелья.
Здесь было обжито хоть немного. На трубах были расстелены спальные мешки и попавшееся под руку тряпье, висели фонари старые, туристические и новые, керосиновые. Люди, вооруженные кто чем, в гражданской одежде, полувоенной и военной форме спали, ели, пили, просто ждали, пока их позовут и надо будет отправляться на задание. Где-то лаяла собака, кричал истошно человек очевидно, допрашивали, мусульмане не любят собак, укушенный не попадет в рай. Капитан продвигался следом за подполковником, пригибая голову в нужных местах, под ногами хлюпала грязь, хрустел битый кирпич. Кто-то приветствовал его и он отвечал на приветствия. И здесь, в глухом, грязном, пропахшем мочой, подземном тоннеле капитан с удивлением понял, что впервые за долгое, очень долгое время он ощущает себя человеком. Давно он так себя не ощущал годов с восьмидесятых
Пройдя лабиринтом тоннелей они вышли на старую, заброшенную станцию лондонского метро, подходы к которой были перекрыты минами и пулеметами. Здесь было светлее работал дизель генератор, переносной прожектор освещал то, что было штабом обороны Лондона как от внутреннего врага так и от внешнего. Жесткие, крепкие как просмоленный рыбацкий канат мужчины в форме склонились над стоящим в центре столом, на котором была выложена крупномасштабная карта Лондона с пометками. Они были разные тощие как хлыст и полноватые, высокие и невысокие, в форме и гражданском но всех их объединяло одно. Жесткие, царапающие, сосредоточенные взгляды, ранняя седина да навеки выжженная в глубине глаз кровавая их биография
Афганистан, Пакистан, Йемен, Ливия, Ирак, Сомали, Судан, Украина. Разваливали с кровью, с мясом рвали, как одуревшие от крови псы. И они всегда были там там, где нужно. Теперь этим местом стал Лондон.
Один из офицеров отошел от карты, поздоровался за руку с каждым. Понял все с полоборота, без слов.
Кто вышел?
Почти никто, сэр. Только я и секонд Сартли ответил капитан
Офицер на несколько секунд закрыл глаза, но тут же взял себя в руки.
А этот где.
Повешен, сэр ответил подполковник по моему приказу.
Напрасно. Он мог многое рассказать.
Он уже рассказал, что мог. Продажная тварь
Поминать было некогда. И скорбеть было некогда. Все трое подошли к доске, стыренной из офиса какой-то фирмы на ней висела еще одна карте Лондона, поменьше. Она была вся изрисована цветными, только военным понятными пометками
Вот здесь карандаш майора уткнулся в какую-то улицу в районе Харрингейт в здании Центральной школы Тоттенхэма квартирует местный исламский комитет. Место сами видите какое окружная дорога и рядом парк. Все соседние здания тоже под ними. Крайний пост йоменов и ополчения вот здесь, на дороге, здесь серьезная баррикада, придется объезжать. По нашим данным в адресе до пятидесяти хаджей ночью и втрое больше днем, на первом этаже содержатся рабы, которых переправляют в сельскую местность. Штабом обороны принято решение зачистить это место немедленно, но учитывая потери в вашем патруле, капитан
Я пойду Черт возьми, я пойду оскалился капитан за то что произошло сегодня еще не все ответили
Одну минутку, сэр сказал подполковник откуда такая точная информация? Я уже послал раз своих людей по верной наводке и что вышло? Кто дал информацию? Еще один ублюдок в форме?
Офицер в чине майора здесь не обращали внимания на звания, ценился опыт командования скривился, плюнул на чисто выметенную бетонную плиту
Нет. Не в форме. Ублюдок еще тот, но вряд ли он будет предавать в пользу этих. Не та масть, джентльмены.
Нам надо увидеть его. Я потерял пять человек за два дня.
Увидеть майор задумчиво посмотрел на Стирлинга, потом на часы можно, почему нет. Прошу за мной, джентльмены.
И снова дорога по мрачным лондонским подземельям, угольная пыль, кое-где сохранившаяся на стенах, хлюпающая грязь под ногами, неверный свет фонарей, тяжелое дыхание, запах оружейной смазки и пороха. Они шли подземельями, куда как орки ушли защитники Лондона, капитан шел вторым и думал про снег. Снег, который идет там вверху в начале августа
Потом они свернули в какой-то отнорок. Там горел свет видимо, был собственный дизель-генератор, редкость в лондонских подземельях двадцать первого века, а на полу в качестве половика лежала оранжевая тряпка. Там лежали на импровизированных лежаках вооруженные автоматами мужчины, прямо под фонарем на стене было написано «One man one vote» и чуть пониже был нарисован автомат Калашникова. Кто-то из лежащих заунывно тянул Шон Ван Вахт, кто-то в другом углу пел My little Armalite, а кто-то говорил на языке, от которого у капитана поднялись дыбом волосы на всем теле. Он испытал примерно такое ощущение, какое наверно испытывает провалившийся в медвежью берлогу охотник.
Высокий, лет пятидесяти мужчина, с узким как топор лицом и отчаянно-рыжими волосами увидев вошедших, поднялся со своего лежака. Издевательски поклонился.
О, кого я вижу Диэ эйф
Ах, ты, сукин сын
Толкнув шедшего первым майора капитан сходу попытался провести удар левой но рыжий отразил его. Капитан врезался в него всем телом и вот этого рыжий не выдержал, они упали на пол, тузя друг друга кулаками. Ирландцы а именно они и квартировали здесь и дальше по коридору повскакивали с мест, подбадривая своего командира воинственными криками. Британские командиры бросились разнимать хотя сделать это было не так то просто.
Капитан! Отставить! Отставить твою мать! Назад!