Дальневосточная опора прочная - Андрей Саликов

Андрей СаликовДальневосточная опора прочная

Пролог

Господи, как холодно! Тело пыталось свернуться в позу эмбриона, но и после этого долгожданного тепла не получило. Господи, да укройте вы меня, как голова болит, просто раскалывается! А, чёрт, ведь я один дома. Только в эту минуту мне не до ироничного сравнения себя с юным героем знаменитой комедии. Самое обидное для меняничто не предвещало столь бурной реакции. Да ещё на работе мне нездоровилось, и аппетит, на который грех жаловаться, приказал долго жить.

Придя домой и померив температуру, убедился в своей правоте, но 37,2это не катастрофа. Хорошо, ребёнок на соревнования уехал. Нечего его заражать. Позвонив жене, я трагическим голосом произнёс, что, согласно женской поговорке, она уже вдова, и пожелал ей спокойно доработать сутки. Выслушав её указания, сдобренные большой порцией ехидства, выпил чай с мёдом и улёгся спать. Но сон, столь нужный мне, так и не приходил. Зато температура у меня, похоже, поднималась, причём качественно. С потом, ознобом и начинавшейся ломотой. Вдобавок к этим спутникам ОРЗ или ОРВИ, я стал впадать в забытьё. И в какой-то момент перед глазами начала прокручиваться хроника начала XX века. Но она не была привычной чёрно-белой, с дёргающимися, а потому смешными фигурками, нет!

Всё в цвете, со звуком и со стереоэффектом, ёшкин кот. Лица, которые я видел первый раз в жизни Да нет! Вот дед, бабушка, это друзья, а это мама, а это Да это вроде революция. Словно я проживал жизнь вместе с С кем? Жизнь?..

 температура

Что вы там бормочете, какая температура?! И без вас понял, что высокая, иначе с чего меня так «крутит». Кстати, а кто это у меня дома шляется, как у себя. Наконец-то догадались: тело почувствовало вес дополнительного одеяла, и под согревающее тепло я задремал

 А где я?  прохрипел я, едва поняв, что потолок со следами недавней побелки, как и древние оконные рамы времён чуть ли не царя, в маленьком пенале изображавшей больничную палату, не галлюцинация, а реальность. И запах карболки.

Стоп! Мне он не известен, хлорку ещё застал, а сейчас моют различными моющими средствами со всем многообразием ароматов.

И тут меня «затрясло» в прямом смысле, зубы стали выбивать неконтролируемую дробь. В палате отнюдь не Ташкент, но где меня держат?! Уже везде поставлены пластиковые окна и сделан ремонт, потому окружающий интерьер меня удивил.

Кое-как пошевелившись, ощутил, что вся одежда и постельное бельё мокрые от пота. «Вух, ну раз так, то, наверное, на поправку пошёл»,  мелькнула мысль. И тут же улетучилась, когда мой взгляд уцепился за дату на свежей газете, свисавшей с прикроватной тумбочки. Господи, не может быть! Нет! Вот только весь мой жизненный опыт просто вопил о грядущих неприятностях. Цифры издевательски приковывали к себе взгляд, и я тупо ещё раз убеждался, что данная «Правда» от января 1927 года. Это не шутка.

 Ну вот.  Мужчина с чеховской внешностью, одетый в белый халат весьма древнего покроя и такую же шапочку, посмотрел на сидящего рядом мужчину в таком же одеянии.  Всё нормально, Сергей Александрович.

 Лёшка, как же ты меня напугал, сынок

«Как, почему, зачем?! Что со мной случилось?!» И спасительная тьма окутала меня.

Увы. Но долго оставаться в нирване мне не позволили. Резкий запах нашатыря мигом привёл меня в чувство.

 Тэк-с, молодой человек,  «Чехов» несколько иронично оглядел мою тушку.  С чего это вы в обмороки падаете?

 Чувствую себя несколько некомфортно,  с намёком на юмор ответил я.  Папа, всё нормально.

Теперь мне требовалось как можно скорее остаться одному. Похожие мысли имел и доктор, и под его успокаивающую речь мужчины покинули палату. Сменившая их пожилая медсестра заменила постельное бельё. Переодевшись в сухое, я с наслаждением откинулся на подушку. Пришла пора подвести первые итоги: главноепарнишка, в тело которого мне не посчастливилось подселиться, помер, а другое, не менее важное,  мне предстоит жить в довоенные годы со всеми их «весёлыми» датами.

Глава 1

1

 Лёшка, чего возишься?  раздаётся за спиной голос мастера.

 Щас, Вас иль Макарович, уже готово,  подскакиваю и демонстрирую практически готовую деталь.

 Готово у него, ты напильником работай шустрее. Как муха сонная,  не остаётся он в долгу и, увидев Петьку, несущего винт к домкрату, направляется было к нему.

 Вот,  показываю распекающему «нерадивого слесаря» мастеру четыре болта.

 Ничего, пойдёт.  Скупо похвалив меня, он опять повернулся к напарнику. Тот буквально лучился желанием исполнить любую порученную ему работу.  Так, давай собирай съёмник. Как раз до конца смены успеешь.  И Макарыч величественно удалился, посчитав, что на сегодня с нас хватит.

Переглянувшись с Петром, мы одновременно вздохнули. Сами виноваты, никто нас не заставлял «пройтись», как «рабочий человек», показывая какие мы идиоты. Если честно, я знал, что подобным кончится, но Пётр упёрся и, видя, что мне его идея не нравится, выложил последний аргумент. Мол, ты мне друг? Пришлось согласиться: да.

Мастер, увидев такое непотребство, мигом отозвал нас в сторонку (в центр мы не пошли, мозгов у Петьки хватило), и там пролилось на нас «живительное слово», как он выразился. А по-простому, обложил матом и велел привести себя в порядок. И больше так не сметь позорить отцов, иначе вылетите, мол, голубчики, отседова на все четыре стороны. А уж там, как хотите, так и ходите. Хоть в кальсонах, хоть в трусах новомодных. После этого разноса мы с Петрухой (ага, мне тоже пришлось каяться) зареклись появляться на людях, «как рабочие настоящие ходят», и поклонились Вас иль Макарычу «казёнкой». Тот бутылку убрал и пробурчал, что, мол, «ничего, погонять нас лет пять, а там, глядишь, и в ум сами войдём». Правда, с того дня он взялся за наше воспитание, мы же от такой «заботы» лишь кряхтели, но видя, как остальные (старше нас вдвое) рабочие одобрительно глядят, молчали в тряпочку и как молодые черти летали по малейшему приказу мастера.

 Лёх, в силе всё?!  прокричал Пётр, пробиваясь сквозь звон металла, и вопросительно посмотрел на меня.

 А как же остальные?  уточнил я про Изю и Димку, ещё «двух архаровцев», как называл нас скопом Петькин отец.

 Норма. Всё, давай,  махнул Петро рукой.

Оставив ему болты, я подхватил захваты, махнув в ответ, мол, будь. Угу, и лежит теперь мне путь в кладовую, пред светлы очи Зинаиды Ивановны. Всё, лень и усталость побокуи вперёд.

 Здравствуйте, Зинаида Ивановна,  поздоровался с сидящей за бюро (причём работы хорошего краснодеревщика) пожилой женщиной.  Мне пару свёрл. Одно на двенадцать, а второе на десять.

 Проходи, вон на полке возьми.  И аккуратно начала вписывать их в мою карточку. Несмотря на свой возраст, смотрелась она великолепно, и наш директор так и увивался вокруг неё.  Нашёл?

 Да.  Достав со стеллажа ящичек и сняв крышку, вытащил нужные мне свёрла.

 Распишись,  придвинула она карточку, где мне нужно было расписаться в получении инструмента.

Оставляю автограф и покидаю кладовую.

 Нет, вы не понимаете текущего момента. Когда пролетариат  доносится из неплотно закрытой двери начальника производства высокий голос.

На цыпочках прохожу мимо и мухой лечу в цех.

 Что ты такой взъерошенный?  перехватывает меня у входа идущий навстречу Макарыч.

 Да опять этот припёрся,  кивнул я в сторону «конторы».

 Та-ак  протянул он.  Вот что. Ты иди работай. Понял?  И умудрённый жизнью рабочий шевельнул губами.

 Да,  кивнул в ответ, и мы разошлись: я к своему верстаку, а он, похоже, отцу на выручку.

Твою ж, в перехлёст через клюз! Вот принесла нелёгкая этого идиота! И не пошлёшь его, мигом тебе пришьёт контрреволюционную деятельность. Но голова-то должна соображать, нет? Я не против того, чтобы мы план больше делали. Но как увеличить производительность, если нас тут пятнадцать человек? Напильнику не объяснишь, чтобы он по паре миллиметров снимал зараз. И с деньгами порядок навести, согласно выполненным нарядам, а то очень часто стали напирать на сознательность.