У вас, господин оберлейтенант, рана на руке воспалена, мне придется ее вскрыть и произвести чистку, задумчиво произнес уставший доктор. Предполагаю, что в ране что-то осталось и это вызвало воспаление. Не надо бояться, я все сделаю быстро. Будет немного больно, потерпите.
Пока говорил доктор, фрау Марта успела принести необходимые инструменты и препараты. Фукс приступил к экзекуции. Не передать, какие чувства испытывает человек, когда ему делают пусть и маленькую операцию, но по живому. Минут через двадцать доктор продемонстрировал мне крохотный кусочек металлашипастый осколок, указав, что это он вызвал нездоровье в моем организме. Сил больше не осталось. Я откинулся на подушку весь в поту. Спасением от боли стал укол, сделанный фрау Мартойя с радостью нырнул в забытье.
Очнулся ночью. Интересно получается, я стал вести в основном ночной образ жизни. Оно, в принципе, хорошоникто не мешает разобраться в сложившейся ситуации и строить дальнейшие планы. На первом месте у меня было выздоровление. С имитацией дрожи в руках я перестарался, она была самой настоящей без доли притворства. Похоже, воспаление в руке способствовало возникновению озноба. Сейчас я ничего подобного не ощущаю. Есть немного саднящая боль в руке и не более. Далее мне надо определиться с местом, куда меня доставили в бессознательном состоянии. Бодрствование в этот раз было коротким, я незаметно для себя уснул.
Улыбающийся Фукс в сопровождении неизменного своего спутникафрау Мартызашел в палату.
Я вижу, вы уже проснулись, сказал военврач, присаживаясь на табурет рядом с кроватью. Речь к вам еще не вернулась?
В подтверждение его слов покачал головой. Жестами изобразил желание написать.
Доктор достал из кармана блокнот и карандаш.
Страшно неровным почерком, на немецком языке написал два вопроса:Где я? Кто я?
Даже так, удивленно произнес Фукс. Вас доставили несколько дней назад. В сопроводительных документах указано, что вы командир роты, оберлейтенант Петер Вебер. К документам прилагался ваш личный офицерский жетон, и деревянный нательный крестик. При каких обстоятельствах вы получили ранение в карточке не указано. По моему опыту могу сказать, что вы попали под близкий разрыв снаряда, тип ранения тому свидетельство. Плюс к ранениям у вас контузия, вас два дня рвало одной желчью. Невозможность говорить я отношу к последствиям контузии, а вот потерю памяти я затрудняюсь объяснитьне мой профиль. Не волнуйтесь, Петер, хороший уход наших медицинских сестер, отличные лекарства помогут вам стать на ноги, все наладится. Да, наш госпиталь находится в пригороде Дрездена, здесь проходят лечение храбрые офицеры нашей доблестной армии.
«Спасибо, доктор», написал я в блокноте.
Вижу вам тяжело сейчас со мной говорить посредством блокнота, отдыхайте, улыбнулся мне Фукс. Я вас буду осматривать ежедневно.
Оставшись один, я начал думать, как поступить дальше. Собственно, что думать!? Я не ходячий больной, скрыться из госпиталя пока не могу. Тогда ставлю себе задачу: лечиться и лечиться. Постепенно мои размышления скатились к воспоминаниям о прожитых годах.
Глава 2
Вот почему, архивы роя,
Я разбирал в досужный час
Всю родословную героя,
О ком затеял свой рассказ».
А.С. Пушкин, «Родословная моего героя»
Родился я в семье потомственного графа Головко Владимира Михайловича, полковника артиллерии, 25 сентября 1885 года, пятым по счету ребенком и первым мальчиком. Первый голос я подал в городе Екатеринославестолице одноименной губернии. Моя мама, Варвара Николаевна Головко, в девичестве баронесса Тихвинская, с большим трудом меня выносила и, наконец, смогла подарить отцу наследника, которого он так ждал. С первой минуты своей жизни я был окружен любовью и заботой огромного количества женщинтолько родных среди них было пятеро, не считая женщин из дворни.
По рассказам мамы, за первые четыре года моего существования я успел переболеть всеми детскими болезнями, но мой организм с ними справлялся легко. Как тут не болеть, если в доме полно детей, нас по комнатам не разгонишь, игралито все вместе.
Поскольку все мужчины нашей семьи посвящали свою жизнь военной службе во славу Отечества, отец решил с ранних лет приобщать меня к будущей профессии. Так, в возрасте четырех лет, мне был назначен в воспитатели отставной донской казак Прохор Нагаец.
Ох уж этот дядька Прохор, как я его называл! Он взял с места в карьер. Начали мы с ним бегать вокруг усадьбы по балкам и оврагам, цепляться на ветки деревьев, развивал он во мне выносливость и ловкость. В теплое время года купались в ручье, имевшем статус речки, с названием Мутная. Своему названию она не соответствовала, вода всегда была прозрачной и довольно холодной даже в летний зной. В пять лет я впервые оказался в седле на спокойной нравом кобыле Зорьке. С этого самого дня я по настоящему «заразился» верховой ездой. Саднили натертые до крови внутренние поверхности бедер, болела отбитая по неопытности попа, но радость начинающего наездника, переполняющая детское сердце, уменьшала телесные страдания. Помимо физкультуры родители уделяли большое внимание моему образованию, заблаговременно подготавливали к поступлению в гимназию.
Мой наставник Прохор был грамотным человеком, умел читать, писать и неплохо считать. Это был предел его образованности. В усадьбе появились учителя английского и немецкого языка, французский язык преподавала мне мама. Чуть я повзрослел и на тебеначали учить счету и этикету. Сестры все разом хотели сделать из меня чуть ли не профессионального танцора. Все популярные к тому времени танцы я выучил, но наиболее любимым у меня был вальс.
Обнаружив у меня музыкальный слух, мама решила загрузить меня с головой. Вынужден был по часу в день посвящать музыке. Преподаватель музыки Михаил Соломонович учил игре на рояле, скрипке, а также, по моей просьбеигре на гитаре. Так меня опекали все вместе до моего восьмилетия.
Осенью 1893 года я поступил в первый класс Екатеринославской восьмиклассной классической гимназии. Цель таких учебных заведенийподготовка к вступлению в университеты. В здании гимназии смогли легко разместиться триста учеников и пансион на пятьдесят человек.
В гимназию принимались мальчики в возрасте от 8 до 10 лет. К поступлению в первый класс гимназии дети должны, уметь читать и писать по-русски, знать главные молитвы, из арифметикисложение, вычитание и таблицу умножения. Этим критериям я отвечал полностью. Умел читать и писать на четырех языках. Закон Божий в меня «вдохнул» настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы отец Василий. Арифметику, помимо учителя, мне преподавал отец. Скучновато мне было на уроках в первом классе. А поскольку я жил на полном пансионе, то в первые два месяца мне пришлось еще выдержать и выиграть «войну» у своих соучеников. Определяя меня в гимназию, отец переговорил с попечителем, чтобы мое дворянское происхождение не сильно выпячивали. Кто оказался не сдержанным на язык неизвестно, но мне пришлось выдержать «баталии» с представителями различных сословий. Самое гадкоедворяне тоже поначалу приняли участие в моей травле, я был единственный в гимназии граф. Может я бы и сломался, но наука Прохора сидела во мне хорошо, да и кулаки у меня крепкие. Не думайте, что я был в гимназии былинным богатырем, доставалось мне не слабо. Иногда неделями хлюпал разбитым носом, и отсвечивал синяками под обоими глазами.
Отец порывался перевести меня в другую гимназию, но я отказался. Тогда нашли компромиссное решение. В Екатеринославе отец арендовал небольшой дом, куда поселил Прохора с женой, выполняющей роль кухарки. Отец надеялся, что облегчит мне жизнь. Как бы не так Прохор, глядя на мою побитую физиономию, начал меня тренировать казацкому кулачному бою. Правда, это не совсем кулачный, а бой без оружия или с использованием разных подручных предметов: палок, камней, карандашей, тарелок и другой кухонной утваривсего, что подвернется под руку. Я научился даже фиксировать в обездвиженном состоянии человека без веревок, наручниковс помощью обыкновенного стула. К моему удивлению, применение простого предмета мебели оказалось необыкновенным по своей эффективности и простоте.