Позволив девушке исследовать прилавки самостоятельно, я скучающе озирался, рассматривая не слишком оживленный рынок. Мое внимание привлекли два странного вида персонажаодин постарше, другойсовсем молоденький паренек. Оба были одеты в просторные хламиды, напомнившие мне рубашки, которые на Земле я видел у арабов в Египте, с той, только, разницей, что у местных они были подпоясаны ярко-красными поясами. В руках они несли два мешка, в которые складывали все, что им выдавали лавочники. Это выглядело как служение буддийских монахов, которые профессионально побираются, обеспечивая таким образом пропитание их общины. Я повернулся к продавцумолодой женщине стандартного на Мау облика, и спросил:
А что это за чудики?
Та лениво осмотрела побирушек, скривилась и произнесла одно слово:
Феус.
Никогда не слышал. Кто они такие?
Женщина пожала плечами, подала Ане очередную непонятную мне коробочку и, только после этого, ответила:
Монахи. Побираются.
Меня ее ответ не удовлетворил и так как, все-равно, делать было нечего, я продолжил расспросы:
Монахи. А во что они верят? Чему служат?
Верят, что мы все пришли из другого лучшего мира. Что боги дали нам феус, чтобы мы могли вернутся домой, но мы его потеряли. Говорят, что когда боги вернутся, то всех покарают, кроме тех, кто ищет этот самый феус.
Я ошарашено смотрел на продавщицу. До меня внезапно дошлона древнем языке «пхеу» означало «физика» по-русски. Ну, еще «быть» или «расти». На каком-то наитии я спросил:
Новый феус?
Продавщица, равнодушно перекладывая свои коробочки на прилавке, также равнодушно, скривилась:
Это они себя так называют. Мы их называем старый феус, они усмехнулась, Вы посмотрите на ниходин, может и новый, но второйточно, нет.
Чудики уже подошли к соседней лавке, старший переложил поданный ему круг колбасы в мешок, а молодой подошел к нам.
Боги вернутся и всех рассудят. пробормотал он, как заученную мантру, фразу.
Продавщица достала из-под прилавка сверток и передала ему. Тот, поклонился и пробормотал:
Ради возвращения домой.
Я очнулся, и отойдя от прилавка заступил дорогу старшему из них:
Простите любезный. У вас будет немного времени, ответить на несколько вопросов? Меня очень интересует новая физика, последнее я произнес, так, как оно звучало у древних.
Монах ничуть не смутился:
Ваше стремление похвально, и я обязан помочь вам, но сейчас я на службе и если не выполню свой долг, то пострадают мои братья. Если ваше желание не мимолетно, то вы справитесь сами. Ответы на ваши вопросы вы всегда найдете на службе в монастыре. Боги вернутся!
Почему-то, я ответил не задумываясь, Дома вас не ждут.
Монах, уже развернувшийся от меня, остановился, медленно повернулся:
Не говори так. Ты этого знать не можешь.
Это я про богов знать не могу, а про домочень даже.
Его лицо выглядело намного старше, чем быловысохшее, осунувшееся, с глубокими морщинами, но мне показалось, что он еще довольно молод. Некоторое время он всматривался в меня, затем повторил, Боги вернутся, и, уже не оглядываясь, двинулся к дожидавшемуся его молодому монаху.
Похоже, Ана пропустила весь наш разговор. Пока я смотрел вслед монахам, она дернула меня за рукав:
Чего встал? Пойдем?
Я задумчиво посмотрел на нее, Надо узнать, где их монастырь.
Девушка нахмурилась, посмотрела вслед уходящим побирушкам и спросила продавщицу:
Любезная, а где монастырь этих? она указала изящным пальцем на скрывающихся за поворотом следующего ряда монахов.
Где-то в горах. Наверное недалеко, если они пешком доходят. Я точно не знаю, но то, что они сегодня насобирают, уже на завтрак будет в монастыре.
Соседний лавочник, как оказалось, прислушивался к нам:
В Узкой долине они сидят, в развалинах.
Я кивнул ему с благодарностью. Ана вновь дернула меня за рукав:
Кто это такие?
Новые физики. Ищут дорогу домой и ушедших богов.
2
Переждав реакцию скелле, которая застыла, широко раскрыв прекрасные глаза орехового цвета, я поспешил удовлетворить свое разыгравшееся любопытство:
Скажите, а почему их не гонят, почему им подают? Я, вот, не заметил ни одной лавки, где бы им отказали.
Ответил тот-же лавочник с хорошим слухом и, по-видимому, наметанным глазом:
Так, у нас не то, что на востокескелле на каждом повороте не найдешь. Да и не на повороте, тоже, вспотеешь бегать за ними. А, у нихвидящие. Куда деваться?
Я подумал о том, что мы сильно рисковалиесли бы среди монахов оказался видящий, то он, точно, опознал бы скелле. Но спросил о другом:
И что, видящие тоже ходят прямо по улицам, побираются?
Мужик хмыкнул, Ну, да, конечно! Видящие в монастыре сидят и вкусно кушают, а эторядовые монахи, служки, так сказать.
Пришла моя очередь дергать девушку за рукав.
Алло, гараж! Пошли дальше?
Ана озадаченно взглянула на меня, но не переспросила о том, что такое «гараж» по-видимому, еще не пришла в себя от неожиданного открытия. Она задумчиво последовала за мной, вертя в руках небольшую коробочку, купленную ею в лавке.
Чего это? Покажешь? обернулся я.
Смотри! она с воодушевлением открыла маленькую упаковку и с гордостью продемонстрировала горсть разнокалиберных блестящих черно-бурых шариков, перекатывавшихся внутри.
Похоже на какашки. задумчиво с оценивающим видом изрек я.
Сам ты, какашка! Это жемчуг морских лохов!
Да я понялкакашки морских лохов.
Балда. Это универсальное сырье, Ана возбужденно стала объяснять мне ценность ее приобретения, Понимаешь, человеческий организмэто, как множество замочков, прикрепленных к каждой его клеточке. А эти какашкиэто целый набор ключиков к этим замочкам. Местные работать с ними не умеютя говорю о скелле. Когда они разругались с орденом, то потеряли доступ к университетам на западе. В результате, интернаты, которые всегда были у них неплохие, выращивают новых скелле, но и только. Как врачи они деградировалитак, лечат на уровне простейших манипуляций. А чтобы выделить нужный компонент, нужны знания, а не только искусство. Короче, из этих какашек, я тебе что угодно могу приготовитьмогу ускорить ритм сердца, могу замедлить, могу расслабить тонус сосудов, могу напрячь их, могу в мозги забраться, а могу в кишки. В этих какашках гигантская коллекция разных белков и их обломков. Это, просто, счастье какое-то!
Я кивнул, Похоже, что местныея не о скелле, это не очень понимают.
Да знают они. Только сделать-то ничего не могут. Они из них вытяжки всякие, настойки и прочую белиберду готовят. Так сказатькомплексные препараты. Травятся потихоньку, но что-то и лечат одновременно. Да, что там говоритьони все это через пищеварительный тракт принимают. Понимаешь?
Угу. кивнул я с умным видом, У них же там все белки тут же на аминокислоты разваливаются.
Какой ты умный! хитро прищурилась девушка, явно нацеливаясь, высмеять меня.
Я решил не давать ей такой возможности и с предельно серьезным видом согласился, Это, да!
Я вырос у моря. Любой нормальный пацан, вспоминая детство, вспомнит ту среду, то окружение, в котором он познавал окружающий мир. Для одногоэто будет лес, для другогостепь, для третьегорека, а для меняэто было море. Можно сказать, что я проводил в нем все время с мая по октябрь, а остаток года слонялся рядом. И вот, я дорвалсяменя приняла родная стихия.
Я лежал на спине, рассматривая такое знакомое, такое земное синее небо со штрихами перистых облаков так высоко, что они должны были видеть космос. Мир вокруг исчез, оставив меня наедине с этой синевой. Это был миг, когда можно было забыть о всем, забыть о тайне, которая вела меня по мирам, забыть об опасности, которая бродила вокруг.
С сожалением, я оторвался от созерцания бесконечности и вернулся на планету. Дно медленно понижалось от кромки воды, и я заплыл довольно далеко от широкого пляжа из красноватого песка, на котором сидела, ожидая меня, одинокая темная фигурка. Я махнул девушке рукой и стал выбираться. Купание в океане, похоже, совсем не привлекало местных, больше озабоченных повседневной жизньюво всяком случае, на пляже не было ни одного человека, даже детей. Ана отказалась лезть в воду несмотря на то, что солнце ощутимо припекало. Она внимательно осмотрела меня, добравшегося наконец до суши и заявила: