Андрей ПосняковЛоцманВласть шпаги
Глава 1
В лето одна тысяча шестьсот пятьдесят пятого года казалось, что самые худшие времена для богоспасаемой земли русской оказались уже позади. Отгремела, отгорела Смута, когда, чудилось, не будет больше никогда матушки России. Но нет, воспрянула Русь, возродилась, сбросив с себя орды самозваных правителей, поднималась, потихоньку накапливая силы.
Однако же не было спокойствия в государстве Российском и на границах его. С юга пускались в набеги крымские татары, жгли, убивали, грабили, уводя в гнуснейшее рабство тысячи русских людей. На западе не утихала новая война с Речью Посполитой, уже был возвращен Смоленск, уже прошла знаменитая Переяславская рада, и войска гетмана Богдана Хмельницкого принесли присягу московскому государю Алексею Михайловичу Романову.
Не было спокойствия и на севереновый шведский король Карл Густав, продолжая дело Густава Адольфа, стремительно наступал по всему побережью, грозя вот-вот превратить Балтийское море во внутреннее «шведское озеро». В самой же России тоже было неспокойно. Начал церковную реформу новый патриархНикон, всколыхнувший все общество и вскоре возомнивший себя выше самого царя. Хитромудрые бояре, взалкав славы средневековых алхимиков, а пуще того, обуяны жаждой пополнить собственную мошну, надоумили государя велеть принимать медные монеты наравне с серебряными, да еще повысить цены на соль
Народ начинал бунтовать Бунташный вектак и прозвали все семнадцатое столетье! И прозвали не зря.
* * *
Удар! Удар! От плеча Живо! Живо!
Сверкнул клинок, разящая сталь, отразив теплое первомайское солнце, ударила да прямо Никите в глаз.
Стойте-ка, парни, Никита тотчас же прищурился, махнул рукой. Кому говорюстой!
Семен и Ленькаобычные деревенские парни, недоросли лет по шестнадцатизастыли, опустив тяжелые боевые шпаги. Засопели, зыркнули исподлобъямол, чего это их на самом интересном месте.
Ленькатот посмелей был, поувертистей, да и вообще на язык востерпоклонясь, приложил левую руку к сердцу:
Никита Петрович, батюшка! Неужто опять напортачили? Чегой-то не так?
Да все так, Никита Петрович снова махнул рукой и ухмыльнулся, усаживаясь на лавочку, устроенную как раз под старым развесистым кленом, что рос у покосившегося забора, прямо напротив небольших двухэтажных хором, некогда добротных, а ныне давно уже требующих доброго ремонта.
Честно сказать, не очень-то Никита Петрович Бутурлинкрепкий двадцатипятилетний молодец с длинными, завитыми по шведской моде патлами и небольшой бородкойпоходил на батюшку. Впрочем, ежели брать социальный статусто да, Никита все ж таки был беломосец (или, как говорили в старинусвоеземец), помещик, владелец землицы с деревенькой Бутурлино и «со людищи» в количестве тридцати пяти душ, из которых большая частьдевки да бабы, потом еще дети малые, а уж что касаемо мужиковто тех кот наплакал, увы. И как быть, коли государь Алексей Михайлович, дай ему Бог здоровья, призовет на службу ратную «дворянина Бутурлина» конно, людно и оружно? Кто у сего дворянина в боевых холопах-то? Да вот этиСемка с Ленькою, да еще, ежели по сусекам хорошенько поскрести, хорошо если души три наберется. И всё!
Боевых холоповмолодых парнейприходилось учить. Еще бы, от этого в бою жизнь зависелаи их самих, холопов, ичто куда важнеепомещика.
Добро, добро, вьюноши! пригладив растрепавшуюся шевелюру, Никита Петрович успокоил дворовых и, поднявшись со скамейки, протянул руку: Семен, шпагу сюда! Ленькана позицию Ноги, ноги под прямым углом поставь Ах, да вот этак!
Слушаюсь, батюшка!
Нападай! Нападай, говорю! Живо!
А-а-а-а!!! мысленно перекрестясь, жилистый и верткий Ленька упрямо склонил голову и бросился на своего хозяина. Ударил По-настоящему, от душиБутурлин даже в учебном бою не терпел халтуры.
Ловко отбив удар, Никита Петрович повернулся, пропуская нападавшего мимо, и тут же контратаковалнанес удар от локтя, красиво, умело и быстро. Словно молния сверкнулаоп!
В последний момент Бутурлин придержал клинок, ухмыльнулся:
Посейчас я бы тебе все плечо рассек! И помер бы ты, паря, от потери крови, скончался бы в страшных мучениях. А все почему?
Почему, батюшка?
Помещик зло сплюнул:
А по кочану, чтоб вас волки сожрали! Я сколько раз говорилне выходите из круга! Мысленно круг обрисовалии там, в этом кругу, и действуйте!
Ну уж все в одном кругу, батюшка?
Ох, язви тя! Ох, стоеросовые! Никита Петрович с возмущением покачал головой и опустил шпагу. Да поймите ж вы, теляти дубоголовые, что систему сию, что я вам вот уже сколько втолковываю, вовсе не дурни придумали совсем-совсем не дурни. И слово «дестреза» в переводе с гишпаньского означаетмастерство! Мастерство, вьюноши! А не дуболомство.
Бутурлин несколько подобрелнравилось ему учить молодежь всяким воинским премудростям, чего уж. Когда-то ведь и его самого учили вернееучил. Старый пират Жоакин Рибейруш, рубака из далекого португальского городка Кашкайша, вот уже более двадцати лет как осевший в шведском Ниене, что располагался на брегах полноводной реки Невыпо-шведски «Новой», у впадения в оную другой речи, называемой финнами да ижорцами ОхтойМедвежьей рекою. Красив Ниен, красив а уж какие там девы! Эх
Вспомнив о ниенских девах вернее, об одной деве молодой человек помрачнел и, вернув шпагу Семке, вновь уселся на скамейку, под сенью развесистого, шумящего кроною клена, еще даже не успевшего покрыться первой весенней листвой. Едва-едва только почки проклюнулись, да.
Уселся Никита Петрович, набычился, опустив глаза и стараясь справиться со вновь нахлынувшим откуда-то изнутри безысходным щемяще-грустным чувством, настолько грустным и настолько безысходным, что справиться с ним можно было только одним давно уже проверенным способом. Только одним Каким все с подобным недугом справлялись.
Ленька! вскинув голову, помещик окатил парней стальным взглядом. Синие глаза Бутурлина вдруг сделались злыми, и в уголках их притаилось некое бешенство кое тоже нужно было залить, и залить немедля
Рому тащи! Поди, на леднике осталось еще
Да как же осталось-то, батюшка? озадаченно заморгал холоп. Третьего дня еще сами изволили выкушать. До последней капли.
До последней? Бутурлин недоверчиво почесал бородку. Третьего дня, говоришь? А вчера я что пил?
Так медовуху ж, батюшка!
Медовуху? Ну, давай медовуху!
Так это милостивец снова замялся Ленька. Медовуху-то вы тоже того выкушали до последней капли.
Дьявол вас разрази! сплюнув, Никита Петрович выругался и внимательно оглядел округу, словно бы надеясь увидеть завалявшийся где-нибудь жбан. Ну вот, случайно так блеснетв репейнике или под забором или вот, на грядках, где дворовые девицы недавно посеяли лук!
Не! Не блеснуло, язви ее Неужто и впрямьвсе?
Впрочем, проблема была решаема.
К Хомякину скачи, чего уж, махнул рукой Бутурлин. Уж у этого сатрапа всегда сыщется Поди вон, Жельку седлай она быстрая
Желька-то быстрая, милостивец, холоп вновь поклонился. Токмо это Хомякина-то на усадьбе нет. На той седмице еще ко себе на Новгород отъехал. Дороги, говорит, подсохли, дак Язм его людишек на реке повстречал, так они
Ну, отъехал и отъехал, пес с ним, раздраженно хмыкнув, Никита Петрович поднялся на ноги. Тиун его мне, чай, не откажет
Тиун без монеты не даст!
Не даст, батюшко, с поклон подтвердил и второй слугаСемка. Чернявый, осанистый, он чем-то походил на медведя хотя в том же фехтовании временами проявлял недюжинную ловкость!
Не да-аст! скривившись, передразнил помещик. Чтоб вам девки так отвечали. Ладно Что, у нас совсем ни копеечки нету?
Совсем, милостивец, парни смущенно переглянулись. Ни копеечки, ни даже пула медного не завалялось.
А ежели поискать?
Так вчерась искали уже. Итретьего дня.
Да-а вздохнув, Бутурлин почесал роскошную свою шевелюру. Водка-то у них есть Только тиун-управитель хомякинский ее под честное слов не даст, тут вы правы. Может, обменять на что? Вот ведь мысль, а? Выменять! На что только? Ну, давайте, давайте, мозгами-то шевелите, думайте! Не все ж я один за вас башкой работать должен.