Выглянув в дверь, Бутурлин позвал сенных девушек:
Эй, Фекла, Марфа. Кто из вас шить добро может?
Девчонки вошли, поклонились:
Да все мы, батюшка. А пуще тогоСерафима. Уж так она вышивает, так
Ну, Серафима так Серафима Иди сюда. Остальныесвободны. Работой своей занимайтесь.
Две девы с поклоном ушли, осталась однаСерафима. Поклонилась, очи долу опустила скромненько. Сарафан, рубаха льняная до пят, ноги босы, из-под платкакоса светлая девичья. Ресницы долгие, пышные, трепетные
Никита Петрович встряхнул шубу:
Дырки видишь ли?
Вижу, батюшка.
Заштопай, ага Только это, шубу в сени не носитам места маловато. Здесь вот, в горнице, и штопай. Поняла?
Поняла, батюшка, ресницы кротко дернулись. Только это мне б за иголками-нитками сходить.
Так сходи! Только давай того, побыстрее.
Да я, батюшка, мигом!
Повернулась, умчалась девка. Ударила по плечам коса.
Покусав губы, Бутурлин в который раз уже взглянул на шубу. Эх, дырки, дырки Ну, ежели эта мастерица зашьет А вот, кабы не дырки, кабы новая? Сколько б тогда потянула сия шубейка? Лисий мех, тафта с узорочьем Рубля четыреточно! Рейтарское жалованье за целый год. Хм ну, пусть не четырепусть рубля три, два Не рейтарское жалованьестрелецкое. Эх, был бы простолюдиномзаписался б в рядовые стрельцы! А что? Чего плохого-то? В командиры-то не возьмут, хоть и дворянинтам тоже все должности по наследству. А вот в рядовых бы Представить толькоконь, оружие, кафтаниз казны! Еще и жалованье, и еще три рубляна постройку избы. В слободе под оную место выделяли. Да еще промыслами всякими можно заниматься. Не жизньсказка. Служи себе, да в ус не дуй! Тут же Коня себе и дворовымсам купи, оружие, экипировкутоже. А конь, как ни крутипятнадцать рублей стоит. И пищальмушкетдесятка! Это ж откуда такие деньги взять? Жалованья, между прочим, пять рублей в год положено да давненько уже его не видали! Хоть беги в Разрядный приказжалуйся. На самих же ярыжек дьяков! Скорей бы уж поверстали на какую-нибудь войну уж тогда точно жалованье бы выплатили, да еще и трофеи. Уж тогда разжились бы, ага
За дверью послышались чьи-то шаги
Кто там еще? Ты, Ленька?
То, батюшка, яСерафима. С нитками пришла.
А! Заходи, заходи. Вот те шуба
Усадив холопку на лавку, Никита Петрович подтянул чулки и, звеня пряжками модных немецких башмаков, спустился во дворпоглядеть, чем там заняты слуги. Прошел мимо пилевни и гумна, к амбару. Сквозь неприкрытую дверь послышались голоса
Не, Семен, рогатинуникак нельзя. И саадактоже. Лук да стрелы где таскать будем? Чем воевать?
Дак, может, и не призовет господина нашего государь.
Может, и не призовет. А вдругпризовет? Тогда что?
Войдя, Бутурлин оперся на дверной косяк, ухмыльнулся:
Вот что, парни, оружие продавать не будем.
Так я же и говорю, милостивец! радостно обернулся Ленька. С дубиной этой вот, стоеросовой, спорю.
Сам ты дубина!
А нуцыц! помещик быстро прекратил перепалку. Коли силушки дурной много, так живо велю высечь.
Помилуй Бог, батюшка!
Вот что, парни! потянулся в дверях Никита Петрович. Ты, Семен, давай, тут с оружием разберись. Где что почистить, подправить надопочисть и поправь.
Слушаю, господин.
А ты, Ленька, лошадку оседлай, напои и будь наготове. Скоро поскачешь.
К хомякинским, господине?
К ним. Да, на озерко наше заедь. Погляди, как там.
Небольшое безымянное озерко, лежащее в лесу, на полпути между усадьбами Хомякина и Бутурлина, каждый из этих уважаемых господ считал своим еще с древних новгородских времен. По писцовым книгам, впрочем, в вопросе о принадлежности озера было не разобраться, а потому еще издавна и Хомякины и Бутурлины, когда выпадали время и оказия, попеременно жаловались друг на друга в московский поместный приказ. В последнее время приказные дьяки благоволили Хомякину, чем тот неоднократно хвастал, за глаза обзывая соседа «худородным», и всерьез грозился «примучить» всех бутурлинских людишек, «буде будут изловлены возле чужого озера»! Такой вот «добрый сосед», чтоб ему, паскуде, сдохнуть. Впрочем, водку все равно взять больше не у кого. Ну, не ехать же в Тихвин, на посад? Деньа то и дватуда, да потом обратно И там еще загуляешь в кабаке Ага, загуляешь! Было б на что бы.
К чести юной рукодельницы Серафимы, с шубой она управилась быстро. Пришила оторвавшиеся пуговицы, заштопала дырки так, что любо-дорого посмотреть. Уж такую шубу теперь за целый рубль можно было продать ну, за полтинуточно!
Эх ты ж, мастерица! расчувствовавшись, Никита Петрович схватил деву в охапку да чмокнул в щечки. Ну, беги, беги. Потом это награжу, чем уж смогу.
Благодарствую, боярин батюшка
Да не боярин я, ты ж ведаешь!
Все одноблагодарствую!
Строго взглянув на хозяина, девушка поклонилась в пояс. Эх, дева, дева Вот такая же, с глазами цвета светлого весеннего неба, осталась там, в Ниене. Красавица Анна Шнайдер, дочь немецкого купца Готлиба Шнайдера. Именно его корабль и вел лоцман Никита Бутурлин из Ладоги в Ниен. Всего один корабль и был у купца Шнайдера Зато какая красавица дочь!
Господин, лошадь готова! постучав, доложил Ленька. Высокий, нескладный, но жилистый, ловкий Рыжеватые волосы, стриженные «под горшок», веснушки по всему лицу. Обычный парень, каких много. Нок фехтованию явно имел талант! Сказать по чести, из всех своих пяти боевых холопов именно на этого нескладного с виду парня больше всего молодой господин и рассчитывал. Так, а на кого больше? Ну, разве что еще на Семена, но тот неповоротлив Хотя дубиной бьетзакачаешься! Да какое тамзакачаешься? Охнешьне встанешь. Нет, Семка тоже полезен. Что же касается остальных Ферапонт с Силантием староваты уже, еще покойному батюшке служили, Игнатко же слишком еще юни четырнадцати годков нет. Куда такому на войну? Однако ж других больше нет. Игнатку, к слову сказать, Бутурлин тоже обучал фехтованию. Вернее сказатьпытался. Боевая шпага была еще слишком тяжела для тоненького и робкого в схватке подростка. Он даже лук как следует натянуть не мог. Разве что из карабина выстрелитьто да, получалось. Зато Игнатка умел читать! Между прочим, сам выучился! И еще немножко говорил по-немецки и по-шведскину, к этому уж приложил руку хозяин.
Готова, говоришь? Вон, бери шубу Что делатьзнаешь. Да! Игнат у нас где?
Так, господине, на озерко ушел, с утра еще. Вместе с девкамиза рыбой. Крючки они еще вчера поставили
Крючкиэто хорошо, потянувшись, Никита прищурился и посмотрел на солнце, уже поднявшееся высоко над старым кленом Припекало уже, хоть и начало мая, ага. Судя по солнышкудело к обеду.
Так это им уже давно вернуться пора.
Ленька задумчиво поморгал:
Может, еще рыбу остались половить.
Может. Вот ты и заглянешь на обратном пути. Только не задерживайся, ага!
Понял, господине.
Тогдав путь! в нетерпении напутствовал Бутурлин. Скорей возвращайся! Ибез пустых рук.
Может, господин
Что еще?
Может, велеть сенным обед подавать?
Вот уж о моем обеде ты не беспокойся! помещик зло прикусил губу. Давай уже, поезжай живо. Жду!
Слушаюсь, милостивец Никита Петрович!
Отправив дворового за водкой, Бутурлин в нетерпении заходил по горнице туда-сюда, и всякий раз проходя мимо окна, выглядывал, словно бы высматривал, не возвращается ли уже Ленька? Ну, рано, конечно, еще было ждать возвращения, Никита даже увидел, как выскочил из зарослей всадник, повернул на Кузьминский тракт, помчался, погоняя лошадь. Быстро, чего уж! Шубу бы только не потерял.
Усевшись на широкую лавку, покрытую медвежьей шкурой, молодой человек взял лежавшую на подоконнике недочитанную немецкую книжку о приключениях какого-то мелкопоместного саксонского дворянина, случившихся не так уж давново времена Валленштейна и удачливого шведского короля Густава Адольфа, с коим тогда как раз и союзничала Россия. Шведы тогда многим наподдали и, осилив едва ль половину книги, Никита Петрович уже зналпочему. Здесь не только в воинской дисциплине дело. Полковая артиллерия! Вот оно что! Легкиепочти при каждом батальонепушки. Где надоразвернули, пальнули, куда надозапрягли лошадок, подвезли. Нет, все-таки артиллерия в боюпервое дело. Особенно когда кавалерия летит лавой, какие-нибудь там польские или венгерские гусары Вот по ним-топрямой наводкой, шрапнелью! Да потоммушкетный залп. Быстро весь гонор слетит, так-то!