Так Лиза покачивалась на волнах, когда некий невидимый гигант, словно бы решив испробовать на прочность мироздание, легонько встряхнул пространство за самый его уголок. Звук сперва пришел по воде, отозвавшись в Лизином теле глухим содроганием, а затем из-за свинцовой кромки над горизонтом, в которую превратились остатки утреннего тумана, донеслись неясные раскаты, похожие на дальний гром.
Это не могло быть землетрясением, и все же Лиза бросила тревожный взгляд в сторону берега. Там царило полное спокойствие. И прибрежные скалы, и белые постройки, полускрытые за кипарисами, и грандиозный задник голубой ай-петринской стенывсе было таким же, как минутой ранее. Пока глаза Лизы пытались отыскать следы разрушений, ее тряхнуло снова, и с чуть заметным запозданием с юга вновь прилетел гром. Третьего раската Лиза не стала дожидаться. Она поспешила к берегу, инстинктивно держа курс на островерхую виллу почти в самой середине поселка, покинутую ею около часа назад.
Она плыла до тех пор, пока не почувствовала камни под самыми коленями, и только тогда встала на ноги, но море определенно не желало ее отпускать: выходя на берег со всей возможной осторожностью, Лиза все равно оступилась, упала в воду и погрузилась в нее почти по плечи. Лишь со второй попытки ей удалось выбраться на сушу, и она повертела головой, отыскивая свой камень с одеждой.
Камень был здесьв десяти шагах от нее, тот самый, неправильных очертаний, с неровной, чуть вогнутой поверхностью, но сейчас ни на нем, ни рядом с ним не лежало ничегони платья, ни туфель, ни темных очков.
В глазах Лизы промелькнуло недоумение, словно она засомневалась, что выплыла на свой пляж. Затем она уже с беспокойством оглянулась по сторонам, ища того, кто разъяснил бы ей эту оказию. Из растерянности ее вывел голос, раздавшийся из-за нагромождения валунов под самой стенкой набережной:
Как водичка, госпожа Тургенева?
Лиза вскинула голову. Над камнем поднялось одутловатое лицо господина не первой свежести с щеточкой черных усиков и прилипшей ко лбу прядью редких волос, заставлявшей вспомнить германского фюрера, чьи портреты встречались в каждой второй газете. Не сказать, чтобы все это, вместе взятое, производило приятное впечатление, и все же Лиза воскликнула, просияв улыбкой облегчения:
Жорж, негодник, это вы?! Никак тоже решили искупаться? А ну-ка, подайте мне полотенце!
Господин, названный ею Жоржем, маслянисто улыбнулся и встал во весь рост, отряхивая полу пиджака, к которому прилагался шелковый галстук павлиньей расцветки. Лиза поняла, что ошиблась на его счет: Жорж в воду явно не собирался.
Лиза, вы восхитительны! заявил он, не трогаясь с места. Выходите из моря на рассвете, как пенорожденная Киприда!..
Их знакомство восходило к тем временам, когда Лиза снималась в своей первой картине, у Протазанова, где у Жоржа, не новичка в кино, тоже была небольшая роль. Довольно быстро Лиза избавилась от его прилипчивых ухаживаний, после чего их пути разошлись. Жорж, когда-то обращавший на себя внимание Чардынина и даже Эйзенштейна, приобрел стойкое амплуа мелких негодяев в копеечных фильмах о благородных бандитах, чем дальше, тем больше зашибал, и последние годы Лиза ничего о нем не слышала. Она представляла его себе проспиртованным, опустившимся субъектом, и тем больше ее удивляли эти неожиданные заигрывания.
Слушайте, Жорж. Улыбка Лизы стала кислой. Все это мы проходили десять лет назад! Бросьте свои донжуанские интонации и давайте сюда полотенце! приказала она, сделав шаг к Жоржу.
Тот протянул ей полотенце, но, едва Лиза притронулась к нему, отдернул руку.
Жорж, хватит валять дурака, сказала Лиза, уже не улыбаясь. Я не собираюсь играть с вами в пятнашки! Меня ждут к завтраку, и вообще что за хамствозаставлять даму мерзнуть!..
Это затем, чтобы согреть вас в своих объятиях! отозвался Жорж, раскрывая руки, и теперь уже Лиза отпрянула от него. Однако, на мгновение оказавшись рядом с ним, она уловила носом то, чего прежде не замечала из-за морского ветра: от Жоржа, из всех пор его лица, усеянного частыми пеньками щетины, разило перегарной кислятиной.
Жорж, да вы пьяны! возмутилась Лиза. Отдавайте мои вещи, не то позову городового!
Какой городовой, Лиза?! осклабился Жорж. Где вы его видите? И какая муха вас укусила? Мы же добрые друзья, я не сделаю вам ничего дурного! Ну да, выпил малость, так это для храбрости Я, Жорж Благолепов, ничтожество, мелкий актеришка, говорю с самой Лизой Тургеневой, новой звездой Голливуда
Произнося все это, Жорж шагнул к Лизе и, прежде чем та опомнилась, обхватил ее руками и прижался губами к ее рту. Лиза старалась вырваться, мотая головой, чтобы увернуться от колючих усов Жоржа и его сочных губ, пропахших папиросами и массандровским портвейном, но насильственный поцелуй настигал ее вновь и вновь. Вместо «Оставьте меня! Пустите! Вы что, с ума сошли?!» ее рот издавал только писк и нечленораздельные вопли. Одна рука Жоржа елозила по спине Лизы, подбираясь к резинке трусиков, другая пыталась справиться с застежкой лифчика. Лиза извернулась было, чтобы дать насильнику пощечину, но не успела этого сделать. Невесть откуда налетевший буйный вихрь оторвал от нее Жоржа и отбросил прочь, как приставучую собачонку.
Глава 2
Лиза, неожиданно получившая свободу, едва не плюхнулась на пятую точку, с трудом удержала равновесиеи застыла, мигом ослепленная, оглушенная, раздавленная представшим перед ней видением. Такой заступник мог явиться к ней лишь во сне! И все же он стоял перед ней живым воплощением самых смелых грезв белоснежном кителе, украшенном золотым крестом, с крылатым пропеллером на кокарде фуражки, с выбивавшимся из-под ее козырька светлым чубом, осенявшим высокий лоб. Кто не узнал бы это лицо с орлиным носом и широким разлетом сурово нахмуренных бровей! Одним словом, это был полковник Левандовский, предмет обожания всех российских женщин и недосягаемый образец для всех мальчишек страны. Не кто иной, как он семь лет назад первым посадил гигантский ТБ-2 на полярные льды, чтобы вывезти на материк пассажиров злосчастного «Челюскина», и за этот подвиг первым в стране получил из рук президента свой крест Героя Отечества. А рекордный маршрут над Арктикой, прозванный Врангелевским? А поиски легендарной Земли Санникова? Поистине, даже в доблестной плеяде открывателей и защитников рубежейполярников, стратонавтов, пилотов, призванных эпохой к подвигам во славу родины, мало нашлось бы тех, кто мог сравняться с Левандовским славой и свершениями!
Но главное, этот покоритель пространств, стягивавший их стежками рискованных полетов, до сих пор, как ни странно, был холости при этой мысли не одна его соотечественница ощущала сладкую дрожь в груди. Водилась, правда, за ним репутация записного ловеласа; ходили разговоры о его бурном романе с балериной Булановой, но Лиза прекрасно знала этим сплетням цену, ни на грош не веря газетчикам, готовым на ровном месте раздуть сенсациюони ее саму сколько уж раз выдавали замуж: то за одного Симонова, то за другого Симонова, то вовсе за князя Мещерского Право же, пара непрошеных поцелуев была невеликой платой за то, чтобы заполучить такого спасителя! Любая россиянка и не то согласилась бы стерпеть, лишь бы оказаться сейчас на месте Лизы
Глаза Левандовского еще метали молнии, а кулаки сжимались, готовые задать трепку поверженному негодяю, но так как рыцарю положено быть не только грозным, но и любезным, то летчик приподнял фуражку и сказал самым светским тоном, ни словом, ни жестом не выдавая, что удивлен невероятной встречей, будто ему каждый день случалось выручать киноартисток из пикантных ситуаций:
Госпожа Тургенева, если не ошибаюсь? и тут же, проявив себя человеком военным, перешел к делу: Что прикажете сделать с этим типом? Как следует вздуть?
Лиза с трудом сообразила, что он говорит о Жорже. Появление Левандовского словно начисто отшибло у нее память о прошлом. С трудом выйдя из охватившего ее транса, она обернулась.
Жорж барахтался на мелководье. Промокший пиджак тянул его ко дну, пижонские двухцветные штиблеты мешали встать на скользких камнях, а волны, решив над ним как следует поизмываться, мотали его туда-сюда, вновь и вновь накрывая с головой. В нем не осталось ни капли прежней наглости, а взглядом он так и тянулся к Лизе, умоляя пощадить, простить и помочь. Но облепивший тело костюм и сосульки склеившихся волос делали его таким жалким и противным, что из человека он превратился в какую-то гадкую тварь, о которой хочется поскорее забыть, едва от нее избавишься. И Лиза, желавшая лишь того, чтобы этот мерзавец раз и навсегда исчез из ее жизни, брезгливо отмахнулась: