Так точно! Тишком разведать обстановку.
Верно. Исполняй.
Сказал поручик и проводил удаляющегося унтера взглядом. В принципе, он мог бы с Васковым и в более холодном стиле общаться. Почему нет? Напустить на себя маску высокомерного быдла несложно. Но крест за Японскую войну не позволял. На нижние чины награды редко проливаются благодатным дождем, чай, не августейшей крови князи, которым за что ни попадя «висюльки» раздают. Пил чай в сотне верст от фронтауже храбрец. В десяти? Герой! А вот если Федот получил крестик, то точно не просто так. И с ним уже язык не поворачивался вести себя по-хамски. Нет, до панибратства скатываться он не собирался, но без уважения не получалось.
Пока появилась передышка, Максим выставил охранение и велел остальным перемотать портянки, привести себя в порядок и проверить оружие. Мало ли бой?
Хоботов приказ проигнорировал.
Этот удивительный кадр, наткнувшись на кого-то образованного, присел Максиму на уши. Плотно так.
И ладно бы по делу присел. Так нет. Метафизикой стал грузить, из-за чего остро захотелось дать ему в морду. Просто чтобы заткнулся и занялся делом.
Вы не согласны со мной? словно почувствовав это растущее раздражение, поинтересовался Лев Евгеньевич.
Что вы знаете о научном методе? хмуро поинтересовался Максим.
Что, простите?
Чем отличается наука от досужей болтовни?
О! Это очень интересный вопрос! Вы понимаете
Я, очень жестко произнес Максим, понимаю.
И кратенько так пересказал ему критерий Поппера, используемый для отделения научного знания от обычной демагогии. Ну и кое-какие связанные моменты. Привел парочку очевидных примеров.
Ничего сложного, если понимаешь, о чем речь. А среди реконструкторов хватало людей, отчаянно сражавшихся с бурным распространением лженауки в начале XXI века. Вот Максиму и приходилось неоднократно выслушивать выкладки закаленных в интернет-баталиях популяризаторов науки. Так что прогрузил он Хоботова по полной программе. Бедняга даже завис, уйдя в себя и переосмысливая свой, безусловно, огромный внутренний мир с позиции только что услышанного. Ведь ни критерия Поппера, ни каких-либо внятных методов отделения науки от «метафизики» в начале XX века еще и не существовало. Завис? Ну ладно. Ну и хорошо. Пользы не приносит, так пусть хоть не мешается.
Вернулся Васков.
Ваше благородие, немцы, тихо он ответил на невысказанный вопрос Максима. На трофейную команду похоже. Тринадцать рядовых да унтер.
Неплохо.
Неплохо? удивился Хоботов, выныривая из своего микрокосмоса.
Конечно, ответил поручик и кровожадно усмехнулся, чем заставил Льва Евгеньевича вздрогнуть и отшатнуться
Полчаса, долгих полчаса потребовалось отряду, чтобы выйти на позиции. Очень уж Лев Евгеньевич был к этому не приспособлен. Максиму пришлось лично участвовать в его продвижении. Опасаясь в противном случае выдать неприятелю свое местоположение посредством шума, генерируемого этим паркетным лосем.
Так или иначедобрались.
Выдвинулись на огневые позиции ползком. С горем пополам распределили цели. Оказалось, что местные вояки с этим приемом не знакомы. Пришлось поручику шепотом, на пальцах объяснять и в ручном режиме распределять.
Товьсь! громко шепнул Максим. Пли!
Грянул залп.
Удачный такой. И довольно точный. По ростовой фигуре с трехлинейки из позиции лежа да шагов со ста промахнуться сложно. Но все равно Максим, Васков и Сапрыкин сделали еще несколько выстрелов, добивая оставшихся на ногах.
Вперед! рявкнул Максим, срываясь с места.
Дистанция плевая. Преодолели быстро. И оказалось, что, как и всегда, осталось прилично раненых. Да, «тяжелых». Но из четырнадцати человек наповал уложили только восьмерых. Все-таки навыков стрельбы у местных было очень немного. Нормы тренировочных выстрелов перед войной были смешные.
Ты, ты и ты, громко командовал поручик, в охранение. Займете позицию вон там, там и там. Поняли?
Так точно, ваше благородие! Выступить в охранение. Занять указанные позиции.
Исполнять!
Есть!
Какие будут приказания? сразу же вклинился Васков.
Раненых добить. Оружие, боеприпасы и продовольствие собрать.
Максим Федорович! воскликнул Хоботов.
Лев Евгеньевич? Вас что-то смущает?
Да! Это же раненые! Россия ратифицировала протоколы Гаагской конвенции! Мы должны оказать раненым медицинскую помощь!
Серьезно? Вы так считаете?
Да!
Пойдемте, произнес поручик и, ухватив Хоботова за рукав, подтащил к ближайшему немцу. Немецкий язык знаете?
Да-а-а, неуверенно произнес прапорщик.
Переводите ему. Скажите, что у него пуля пробила легкое. Он умрет через пятнадцать-двадцать, максимум тридцать минут. Лазарета поблизости нет. Врачей нет. Перевязочных средств нет. Оказать медицинскую помощь ему мы не можем.
Я как-то неуверенно промямлил Хоботов.
Переводи! рявкнул Максим на Льва Евгеньевича, отчего тот присел и быстро залопотал на немецком. Унтер, а это был именно он, едва заметно кивнул, принимая сказанное. А теперь спроси его, продолжил поручик. Прервать его мучения или ему еще пострадать хочется? Ну!
Хоботов промямлил вопрос. Немецкий унтер что-то прошептал в ответ, и Хоботов побледнел. Он не столько услышал, сколько понял, прочитав по губам.
Что он сказал?
Он просит добить но
Что?! продолжил давить Максим, шагнув вперед, отчего прапорщик отступил и свалился в траншею. Аккурат на тело погибшего русского солдата.
А-а-а! А! истошно закричал Хоботов, схватившись рукой за вывалившиеся кишки покойника.
Хоботов! Это мелко! Что вы по трупу елозите? Вы же ему все внутренности отдавите.
Ваше благородие, попытался вмешаться Васков, но был остановлен жестом.
Этот солдат, продолжил поручик, получил ранение, вспоровшее ему живот. И он умер не быстро. Ползал по траншее и собирал собственные кишки, вперемешку с землей, пытаясь запихнуть их обратно в живот. Его последние часы были полны боли и ужаса, произнес Максим и, присев, протянул руку Хоботову, помогая выбраться. И когда тот с трудом вылез наверх, добавил: Поверьте, он был бы счастлив, если бы кто-то прервал его мучения.
Вы считаете? нервным, неуверенным голосом спросил Лев Евгеньевич.
Вместо ответа Максим подвел Хоботова к немецкому унтеру. Вложил в руку прапорщика нож. Приставил лезвие к той части грудной клетки немца, где должно было располагаться сердце. Повернул, дабы клинок легко прошел между ребер. И ударил сверху второй рукой по рукоятке, вгоняя нож в немца. Тяжело раненный унтер вздрогнул, передавая эту вибрацию на рукоятку. Лев Евгеньевич рефлекторно выдернул нож да так и остался сидеть с потерянным видом возле быстро затихшего тела противника.
Федот Евграфович, обратился Максим к младшему унтер-офицеру. Выполняйте приказ.
Есть! козырнул тот, и солдаты засуетились.
Прошло минут пятнадцать.
Совершенно потерянный, подавленный и перемазанный в крови с головы до ног Хоботов все так же сидел возле трупа и смотрел куда-то перед собой.
Ваше благородие, тихо произнес Васков, подойдя, зачем вы так?
Войнаэто место, где пирует смерть. И, как любая баба, она не любит, когда от нее нос воротят.
Так как же нос не воротить? Страшно же умирать.
Да. Но это неизбежно. Не сегодня, так завтра. А страх? Александр Македонский как-то сказал, что страх гонит воинов вперед, но только победившие страх побеждают
Кого? наконец-то подал голос Хоботов. Кого они побеждают?
Себя, произнес поручик, обернувшись, и продолжил, разворачивая мысль: Величайший враг прячется там, где вы меньше всего его будете искать. Не понимаете? А вы попробуйте встретиться со своими страстями, слабостями и страхами лицом к лицу. Глаза в глаза. И набить им морду
Глава 3
26 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии
Пулеметную роту крепко накрыли. Позиции-то, конечно, те еще были. Устроены тяп-ляп на скорую руку. Но их перекопало снарядами так, что жуть. И судя по воронкамочень немалым калибром. Скорее всего даже шестидюймовыми гаубицами долбили, что говорило о многом. Оперативная реакция на выявленные позиции обычно осуществляется орудиями пожиже. Просто в силу того, что они ближе и доступнее к передовым частям. А тут получалось, что немцы заранее знали, где встанет пулеметная рота и очень точно знали