Сержант, дай-ка по окнам короткую, пускай вылезают, суки! крикнул я, а сам уже брал на прицел автомата ближайшего фашиста, который навострил лыжи в нашу сторону. Фриц оказался непонятливым и вскинул винтовку. Все закружилось, как в кино, наши бойцы, которые ждали только условного сигнала, как с цепи сорвались. Застрекотал швейной машинкой единственный трофейный МГ, к нему присоединился и только что захваченный из бэтээра. Винтовки, автоматы, кто-то даже в рукопашку пошел, это, наверное, те, кому оружия не досталось при побеге. Охренев от такой наглости, фрицы даже особо и рыпаться не стали. Из дома только офицер что-то проорал, я уловил лишь призыв к обороне. Какая нафиг оборона, мы их задавили сразу, словно мух газетой. Офицера, в звании лейтенанта, пришлось прямо сквозь окно слегка подранить. Мои новые способности никуда не делись, срезал фрица из автомата, а когда его выволокли из дома, оказалось, что я ему только руки и прострелил. Удивились, правда, все, кроме меня, я-то видел, куда стреляю.
Улов был богатым. Три пулемета, шесть автоматов, куртка замшевая Тьфу ты, запарился слегка. В общем, с оружием и патронами теперь полный порядок, да и на технике мы теперь. В бэтээре обнаружили миномет, ротный, но зато с запасом мин. Гранат вообще до хрена, причем и наших «эфок» ящик был. Так как «ганомагом» управлять никто не умел, ну, или не захотел, я пока был за водителя. Мотоциклы разобрали, все переоделись в немецкую форму, но свою, в отличие от меня, никто не выбросил.
Через два часа после разгрома немцев в деревеньке мы уже подъезжали к лагерю с пленными. Этот был гораздо больше нашего, тут народу на две роты, не меньше, но и фрицев в охране достаточно. Достаточно для того, чтобы пресечь мысли наших бойцов о побеге, а вот для сопротивления нам уже и немного. Тут было, как и в деревне, взвод примерно, также при бэтээре и двух мотоциклах, только к ним еще и грузовик с тентом прибавлялся. Как оказалось позже, пустой, зараза.
Лагерь мы отбили на рассвете, переночевав буквально у немцев под носом, всего в двух километрах. Все как следует разведав, да, опять сам ходил, с восходом солнца ударили. Потери были минимальны, теперь-то мы с оружием все, это в деревне пятерых потеряли, тех, кто врукопашную бросился. Здесь лагерь был более похожим на самого себя. Две вышки по углам имелись, с пулеметчиками, конечно, но без прожекторов. По ним и ударили в первую очередь. Под грохот боя пленные бойцы рванули на колючку и ворота, полегло немало, но все же мы победили. Опять разбор оружия и боеприпасов, только теперь было все сложнее. В плену оказалось немало командиров, после разгрома охранников лагеря началось
Кто такие, представьтесь, кто командует? Вопросы лились один за другим, словно из ушата. Сержант малость погрустнел, но позже шепнул мне, что даже рад скинуть с себя ответственность.
Среди комсостава оказалось два полковника, один майор, один капитан и семь лейтех, старших и младших. Были и политработники, две штуки, на удивление смирные. Больше всего выбесил один из полканов.
Почему во вражеской форме, где ваше оружие и обмундирование, боец? Блин, вот честно, хотелось просто в морду закатать.
Там же, где и ваша форма, и ваше оружие, товарищ полковник! Не нужно так орать, мы вот с бойцами сами освободились, теперь вам помогли. Дальше пойдем, может, еще кому поможем
Куда это ты собрался идти? Нужно скорее к фронту двигаться, к своим! Понятно, очередной герой мирного времени.
А где он, фронт-то, вы знаете? усмехнулся я.
Нас разбили в двадцати километрах к востоку отсюда. Сколько фрицы могли пройти? Ну, километров сто, не больше
Они уже Минск взяли, товарищ полковник! влез в разговор сержант. Мы пленных брали, допрашивали.
Что ты такое говоришь, боец? В своем уме? За паникерство у нас знаешь что положено? Пилять, ну вот и делай добрые дела.
Товарищ полковник, разрешите обратиться? брякнул я по-уставному и вытянулся.
Чего еще? недовольно, даже злобно, отозвался полкан. Неприятно ему, что перебил его какой-то красноармеец.
Молчал бы уж ты лучше, вояка хренов, как товарищи твои делают. Обосрался, так стой и жди, когда уберут. Где бы ты был сейчас, не переоденься вовремя в солдатскую форму? Да закрой свою варежку, муха залетит. Думаете, так не бывает? Да еще как бывает. А что он мне сделает, убьет? Так не факт, что я не успею его прежде положить. Остальные, вон, стоят себе спокойно, даже кажется, понимают, почему я так завелся. Хочешь к нашим, на соединение? Вперед, никто не держит, а в немецком тылу тоже кому-то надо воевать. Если бы мы сразу ломанулись на прорыв, ты бы так и сидел за колючкой, а после бы тебя шлепнули, все равно кто-нибудь да ляпнул бы, что тут командиры есть, а уж политработников немцы вообще любят особенной, страстной любовью. Не слышал разве приказ по войскам вермахта? Даже я, простой боец, и то слышал. В первую очередь уничтожать весь командный и политический состав Красной Армии. Евреи и коммунисты должны быть расстреляны на месте. Раз ты переоделся, значит, что-то слышал и сделал выводы. Говорю еще раз. Фрицы за Минском уже, у них четкая организация, танки рвут оборону и уходят дальше, следом идет пехота и чистит все, что не доделали танкисты. Таких лагерей, как ваш, думаю, поблизости немало. Нужно собирать людей, вооружать, вот тогда и думать будем: прорываться на соединение или тут немцам кровь портить.
А как? вдруг довольно неуверенным голосом сломленного человека спросил полковник.
Да элементарно! Вот вы, выплеснув эмоции, я вновь заговорил, как положено, товарищ полковник, много бы навоевали, если бы вам снабжение отрезали?
Я так сюда и попал, потому что ни боеприпасов, ни пополнения не пришло.
Вот и я о том же. Будем немцам здесь коммуникации рвать, тылы чистить, долго ли их порядок просуществует на голодном-то пайке?
Ну, я не знаю
Зато я знаю, хоть и простой красноармеец. Товарищи бойцы и командиры, выкрикнул я в голос, кто хочет идти на соединение с нашими войсками, могут идти, даже оружие не отберем. Те же, кто хочет действительно помочь стране и своему народу, останутся со мной. Легко не будет, орденов тоже не обещаю, но фрицев мы с вами будем рвать так, что перья полетят. Вокруг захлопали, люди с улыбкой на лицах и одновременно с яростью в глазах почти все шагнули ко мне, хотя я и не приказывал ничего.
Товарищ командир партизанского отряда подал голос один из политработников.
Слушаю вас, извините, не знаю вашего звания.
Полковой комиссар Кривушин, Алексей Сергеевич, представился комиссар, а политработнику место в отряде найдется?
Конечно, почему нет? Ребята, работа будет у всех, война идет такая, что никто не останется без дела. А политработник, товарищ полковой комиссар, даже необходим. Бойцов после плена нужно поддержать, не орать и стращать, а именно подбодрить и воодушевить на службу Родине.
Политинформацию я затянул минут на тридцать, что говорить, да все почти ко мне и перешли. Тот полковник мялся вначале, но я сам подтолкнул его к выбору.
Товарищ полковник, а вам, я думаю, надо идти к нашим!
Вы же только что обратное говорили? удивился он.
Да, но вы ведь не будете подчиняться младшему по званию, так? Да и кому-то нужно идти, сообщить командованию некоторые сведения. Еще бы я тут три часа по-немецки писал, якобы показания немецкого полковника.
А может, это липа? с сомнением спросил полкан, узнав, что в документах.
Нет, немецкий офицер был очень убедителен. Да и как тут врать станешь, когда тебе пальцы отрезают по одному.
Что? Вы что, его пытали? изумился командир.
Да что вы, просто спросил, а чтобы он не забыл чего-нибудь важного, пришлось немного освежить его память.
Да, я решил оставаться в лесах Белоруссии и партизанить понемногу. Сейчас немец тут непуганый, порезвимся мы, я думаю, как следует. Сержант Черный изъявил желание быть моим заместителем, точнее, это именно он предложил мою кандидатуру на место командира отряда. Народу у нас было много, почти две сотни человек. Оружия почти хватает, но это не проблема, думаю, мы его легко раздобудем.
Первый же выход на «большую дорогу» принес нам целый грузовик винтовок и патронов к ним. Оружие было нашим, винтовки Мосина. Немцы везли трофеи к себе в тыл, на один из складов трофейного вооружения, а мы раздербанили колонну из трех машин и двух мотоциклов. Заодно узнали, где находится сам склад, оказалось, совсем недалеко, километрах в пятидесяти. В двух других грузовиках были раненые солдаты вермахта. Долго не знал, что с ними делать. Убивать не хотелось, но и отпускать было нельзя. Выручили бывшие пленные командиры.