Расход боеприпаса, недовольно говорит Петрович. Может, все ж предкам? Они решат, если что.
Бурый, Три Эс, сколько ваши «изделия» без нормального ТО проживут? Чтоб не рванули при пуске. Так, теперь вопрос второй: кто-нибудь считает, что нам это сумеют обеспечить на берегу здесь? Не говоря уже о воспроизводстве. Конструкция это ладно, а материалы, технология?
Когда в сорок четвертом на Балтике У-250 подняли, это ведь очень хорошо было, замечает Бурый. Кроме акустических самонаводящихся там на торпедах, даже обычных, были всякие полезные штучки. Приборы маневрирования, например.
Потому я решил. Оставим по одному образцу предкам для ознакомления. Остальные по немцам. Кроме спецбоеприпасов, конечно.
А почему, собственно?
Три Эс, если мы встретим авианосец «Мидуэй» под германским флагом, я сам прикажу тебе бить ядрен батоном. Иначе в кого ты собираешься стрелять? По берегу вони будет, я не про радиоактивную, а международную говорю. Вот это пусть решает САМ. Когда ему доложат, что за оружие он получил за семь лет до
«Тирпиц» еще может вылезти. Если мы здесь, значит, что-то может пойти не так. И «Тирпиц» выйдет раньше. И, конечно, не один, с эскортом. У нас торпед не хватит. А вот один ядерный «Гранит» накроет всех. Вдали от берега никто не узнает.
Хм, а ведь ты прав. Считаю «Тирпиц» единственной целью, по которой не жалко и спецбоеприпас. Есть возражения?
Может, вообще сомнительную честь первого применения ядерного оружия оставить американцам? спрашивает Пиночет, кап-три Ефимов Сергей Степанович из особого отдела, прикомандированный к нам на этот поход.
Если до того дойдет, буркнул Три Эс. Теперь еще неизвестно, у кого первым появится свой ядрен батон! И на кого он свалится.
Вы что, хотите войну в ядерную превратить? едва не вскочил Пиночет. Башкой думайте! Мы «Тирпица», американцы в ответ всячески форсируют «Манхэттен» и ядерное оружие готово к сорок четвертому, что тогда?
Некуда было им форсировать, возразил Сан Саныч. «Манхэттен» у них и так шел на пределе. Как бы они пупок ни надрывали, больше единичных экземпляров сделать никак не могли. На наш уровень, восемь наличных боеголовок, они выйдут к году сорок седьмому.
Так вы их Сталину хотите отдать? А если он решится применить? На Берлин сбросить. Решение о применении ядерного оружия исключительно в компетенции высшей власти должно быть, а не в нашей!
И где сейчас эта высшая власть? спрашиваю. Не подскажете, Сергей Степанович, как с ней на связь выйти, может, вы по своим каналам сумеете? Еще возражения есть?
Возражений не было. Я встал.
Петрович, объявляй общий сбор. В столовой, как обычно. Надо и команде что-то сказать.
От Советского Информбюро, 6 июля 1942 года
На Курском направлении идут кровопролитные бои, в ходе которых противник несет огромные потери. В последних боях на одном из участков танкисты уничтожили полк немецкой пехоты и артиллерийский дивизион про тивника. На другом участке наша танковая часть уничтожила до 600 немецких солдат и офицеров, сожгла несколько танков и уничтожила 16 станковых пулеметов, 11 орудий и 17 автомашин. Активно действуют наши летчики. За сутки они уничтожили несколько десятков немецких танков, свыше 70 автомашин с пехотой, 6 орудий и сбили в воздушных боях 14 немецких самолетов.
Третьи сутки меряем мили винтами.
Атлантический океан как пустыня. В эту войну, в отличие от Первой мировой, союзники сразу ввели систему конвоев. А шансы посреди океана встретить одинокого нейтрала, английский крейсер, немецкий рейдер или блокадопрорыватель из Японии исчезающе малы.
Мы тоже не в претензии. До чего же хорошо, когда против тебя нет ни лодок-охотников класса «Лос-Анджелес» или «Вирджиния», ни постоянно висящей над головой противолодочной авиации с радиогидроакустическими буями, ни проклятья наших подводников системы СОСУС, стационарной акустической, которой янки перегородят всю Атлантику через какие-то тридцать лет. Надводные корабли, эсминцы или фрегаты, их сонары мы услышим задолго до того, как они сумеют обнаружить нас. И легко уклонимся океан бесконечен. Впрочем, даже если нас каким-то чудом обнаружат самонаводящихся по глубине торпед еще нет, а преследовать эсминцы не смогут, скорости-то хватит, но больше, чем на двадцати узлах, даже БПК конца века уже не слышали ничего, кроме собственных винтов. И опускаемых глубоководных буксируемых ГАС тоже нет, а вот «слой скачка», под которым обнаружить лодку реально лишь с помощью оных встречается. Так что идем на север, к Европе. К фронту. На фронт.
Вчера показывали экипажу фильм «Они сражались за Родину» тот самый, с Шукшиным. Петрович после толкнул речь: вот, мол, что сейчас происходит там, в степях за Доном. Так что боевой дух личного состава после всего случившегося можно назвать «высоким». Конечно, кто-то жалел об оставшихся дома родных. Но были и не сожалеющие.
Детдомовский я, тащ капитан второго ранга! Никто меня там не ждет. Может, повезет после во Фрунзенку поступлю или в Дзержинку. Офицером стану, как вы.
Отец умер, мать алкоголичка. С приходом Ельцина пить и начали. Может, теперь не будет никакой «перестройки». Помню, как батя, веселый, непьющий еще совсем, меня мальцом на рыбалку брал.
А Сталин что Сталин? Он-то уж точно Родиной торговать не будет и другим не даст. Если б еще Ельцина с Горбачевым и этого, Солженицына, в ГУЛаге сгноить, совсем было бы хорошо!
После этого Петрович явился ко мне повеселевший.
Воевать можно, командир. Признаться, я худшего ожидал. Вплоть до открытого неповиновения.
Так что идем крейсерским ходом, курсом норд-ост, сорок пять, на ста метрах.
Командир, множественные шумы винтов, пеленг триста пятьдесят!
Боевая тревога!
Хорошо если конвой, а если корабельная поисковоударная группа? Хотя, помнится мне, такие группы из авианосца-эскортника с десятком «авенджеров» и трех-четырех эсминцев союзники начали массово применять только в сорок третьем. Массово. А если нам повезло наткнуться на одну из первых? Время еще есть, уклониться успеем.
Наконец стало ясно, что конвой, так как акустика выделила больше трех десятков надводных целей. Корабельные группы такими не бывают. Разве что штатовцы решили перебросить в Англию пару линкоров и авианосец со всем подобающим эскортом. Но нет винты явно гражданских судов.
Вправо, курс восемьдесят пять!
Идем параллельно конвою. Нас не обнаружить слишком далеко. Хотя слышим работу как минимум одного гидролокатора. Сан Саныч по пеленгу определяет цели. Примерная дистанция, курс, скорость картина ложится на планшет.
Акустик, «портреты» пишешь? спрашиваю я.
Так точно, тащ капитан первого ранга! Только определить бы подробнее, что есть что!
У каждого типа корабля или судна есть свой уникальный акустический «портрет», позволяющий опознать под водой, с кем имеем дело. Но если по кораблям начала двадцать первого века у нас было полное собрание и наших, и штатовских, и прочих стран (а вы думаете, зачем наши за ними слежение ведут в мирное время? и за этим тоже!), то вот сейчас возник громадный пробел.
Решаемся всплыть под перископ, надеясь на его противорадарное покрытие. Впрочем, в сорок втором радары на каждом корабле союзников это из области фантастики.
Я ожидаю увидеть силу, вспоминая плакат времен училища тридцать судов шестью кильватерными колоннами идут параллельно друг другу, такой вот огромной «коробочкой». При них должны быть: эскортный авианосец или на худой конец МАС-шип, торговое судно, оборудованное полетной палубой, ангаром и катапультой для трех-пяти самолетов; не менее десятка кораблей эскорта эсминцев, фрегатов; и поодаль соединение поддержки, не связанное общим строем, крейсер и три-четыре эсминца, а то и линкор вместо крейсера.
Вижу: впереди коробочки, зарываясь в волны, отчаянно дымят четырьмя трубами два кораблика, очень похожих на наши древние эсминцы-«Новики» времен еще Первой мировой. По флангам, чуть впереди, один слева, другой справа, идут два траулера? Очень похожи, но в силуэте есть черты и военного корабля, этакая «заостренность», не говоря уже о пушке на полубаке явно не «сорокапукалка», не меньше чем сотка или даже пятидюймовка, как на эсминце. И наконец, замыкает строй пара уже явных траулеров, но тоже со стволами малого калибра.