Ичкерия.
Островский был в полном шоке от формы, от летающей тарелки, словомот всего. Автомат у него забрали. На всякий случай. И никаким пояснениям своих спасителей он теперь не верил, не хотел. Майор сделал ещё одну попытку что-то объяснить, но капитан просто пропустил всё мимо ушей и теперь сидел в углу КШМки, тупо уставясь в пол. Внезапно машина качнулась и остановилась.
Прибыли, командир. Давай, пройдёмся, разомнём ноги
Эту фразу он понял. Послушно поднялся, вылез в овальный люк наружу и открыл рот от изумления: небольшая долина между горными вершинами была превращена в настоящий воинский лагерь. Большие палатки непривычного шатрового вида, полукруглые перекрытия выкопанных в земле складов, как он понял, и самое главноете самые громадины, так легко порхающие в небе.
Идём, капитан, познакомлю тебя с нашим командиром.
Майор потянул его за рукав.
Что с моими людьми?
Раненых отправим на Большую Землю, в госпиталь. Через пару дней их увидишь, остальныев столовой. Может, тоже сначала перекусишь?
Островский насупился.
Идём к твоему командиру.
И про себя добавил: «Эсэсовская морда»
Штабом оказалась самая большая палатка в центре лагеря. Даже не палатка, а настоящий шатёр, охраняемый двумя забронированными наглухо часовыми. При виде майора они чётко взяли на караул. Тот отмахнул ответное приветствие, и шагнул за полог. Капитан последовал за ним и опять остолбенелв центре штаба светилось изображение. Даже, не изображение, а подробнейший рельеф местности со всеми высотами, дорогами, лесами. Почти каждый миг вспыхивали условные обозначения. Одниалые, другиежёлтые и чёрные. Несколько голубых значков, по-видимому, обозначали авиацию. Перед голограммой, а ничем другим ЭТО быть не могло, стола небольшая группа военных в уже знакомых ему мундирах и двое в другой форме.
Господин генерал, майор Кемпке прибыл. Со мнойкапитан Островский из Россиянской армии.
Пронзительные серые глаза неизвестного казалось просветили того насквозь.
В шоке, капитан? Генерал Рокоссовский, командир особого корпуса специальных операций.
Ро-Ро-Рокоссовский? Тот САМЫЙ?!
Нет. Не тот. Это мой отец.
Но как же?!
Генерал на мгновение задумался, потом внезапно улыбнулся:
Да Шок, пожалуй, слишком силён Что с его людьми?
Девять очень тяжёлых. Состояние стабилизировано, но нужно стационарное лечение. Четверолёгкие. Полевой госпиталь. Остальныеотдохнут, и в бой.
Ясно. Короче, майор, пусть фройлян Анна отправит их к нам. Немного отойдут, подлечатся, а там решат.
Есть, господин генерал!
Отдал честь, капитан машинально повторил, и почувствовал, как его снова потянули за рукав, послушно повернулся и последовал за майором
Фройлян Анна оказалась крепко сбитой девушкой лет двадцати пяти в зелёной форме с совершенно уже непонятными знаками различия. Но потому, как уважительно майор отдал ей честь, чин у неё был явно не маленький
Что у вас, майор?
Бесцеремонно, не обращая внимания на отданное приветствие, осведомилась она.
Генерал приказал переправить капитана и его людей к нам.
Яволь. Десять минут.
Майор поднёс ко рту запястье и быстро заговорил по-немецки. Между тем Анна села за стул, который стоял перед высоченной стеной аппаратуры и дисплеев, на которых мелькали непонятные знаки. Послышался нарастающий гул, между двумя металлическими фермами в углу замелькали сиреневые искры. В это время в огромную, не меньше штабной, палатку вошли новые посетители. При виде их Островский обрадовалсяего пацаны, немного напуганные, немного ошарашенные, но целые и живые. Следом вкатили несколько непонятных агрегатов, представляющих собой полупрозрачные саркофаги, в которых лежали раненые солдаты.
Что с ними?!
Они в тяжёлом состоянии, но выкарабкаются, сейчас просто спят. А этодля того, чтобы им не стало хуже
Любезно ответил Кемпке. Между тем сверкание стало громче, и вдруг пространство между стойками засветилось и появилась дыра.
Вперёд!
Капитан почувствовал дружеский толчок и шагнул в никуда
Земля-1.
Серёга Фёдоров вытер полотенцем выступивший пот и опустился на скамейку. Он выиграл схватку, и теперь надо ждать следующего поединка. А покаотдых Не зря, ой не зря переживал он, волновался. После трёх месяцев такой привольно-вольготной жизни настала другая. Настоящая каторга. Всё началось после того, как всех перемещённых собрали в помещении большого зала, где проходил показ кино и чтение лекций по истории, а по выходнымтанцы. Прежде всего, проверили наличие, и недостающих буквально приволокли за воротник. Это, в основном были «обнаглевшие», как их называл про себя Серёга. Когда все собрались, внесли четыре стола и разбили сельчан на четыре колонны. Вежливо, но настойчиво. Каждый подходил к своему столу и получал карточку определённого цвета, затем возвращался назад. Когда все получили бумаги, выяснилось, что они в основном четырёх цветов: белые, зелёные, красные и чёрные. Фёдорову досталась чёрная. Иванутоже. Такую же в руках вертела Наташка Восьмиламповая. Впрочем, её уже никто так не называл У части сельчан были красные, у многихзелёные, ну и белых хватало. Но только у взрослых. Детям всем выдали карточки тоже разного цвета. Чтобы это значило? Но ломать голову пришлось недолгозагрохотал динамик:
Всем, у кого документ белый, направиться к выходу.
Небольшая кучка сельчан, недоумённо озираясь, послушно двинулась в указанном направлении.
Зелёные документы, направиться к выходу.
Это, в основном был народ в возрасте. Но и несколько молодых, о ком Серёга знал, что ребята больные были среди них Его осенило:
Это же сортировка! Значит, карантин кончился! Но почему у детей и родителей РАЗНЫЕ цвета?! Неужели
Догадка была такой страшной, что ему стало не по себе тем более, что цвет такой страшный
Красный цвет! К выходу!
Пошли остальные Но, как Серёга видел, и у детей, и у родителей документы ОДНОГО цвета. Семьи не разлучали
Чёрный цветна выход!
Обладателей чёрных аусвайсов оказалось больше всего. Почти вся молодёжь, дети, словом, большинство. На сердце стало полегче, всё таки не один Их посадили в огромные мягкие автобусы, и куда то повезли Не выдержав, Серёга спросил сопровождающего их громилу:
Куда нас?
Тот в ответ улыбнулся, наморщив веснушчатую физиономию:
Вам, ребята, повезло! Вы прошли отбор, и теперь будете работать и учиться. Детикто в интернат, ктов школу.
А как же
Ну, парень, белыеэто заражённые. Ты думаешь, вы тут сами по себе? Нет, шалишь! За всеми смотрели. Кто, что, как
Как это, заражённые?
Либерастическим дерьмократизмом. Их уже не перевоспитать А жаль. Людей теряем. Они становятся жидами
А мы?
Вы? Увидишь. Но если откровенноя тебе завидую! У тебя всё впереди. Короче: белыене перевоспитываемые. Их на поселение, в чумные земли на освоение территории. Получат инвентарь, и пусть живут, как хотят, или как могут, сколько проживут, столько проживут. Но, как правило, недолго. Сами себя сжирают, образно говоря. Так вот. Ладно. Зелёныеэто пенсионеры или инвалиды детства. Ихкого на лечение, поскольку у нас большинство болезней лечиться, когов дом стариков. Красныете, кто может получить полное гражданство. Им предоставят выбор, кто куда и кем захочет. А чёрныевы.
И что?
Тот неожиданно подмигнул:
Хе, а кто тут народу все уши прожужжал, что пусть здесь хорошо, но родной домлучше? Вот и будешь СВОЙ дом от ЧУМЫ освобождать! А мыпоможем!..
Тренировка закончилась. Серёга выиграл пять схваток из семи, и был доволен результатом. Предстояли ещё занятия по информатике, но это уже семечки, с его то способностями Он надел форму курсанта, тщательно застегнулся и, взглянув в зеркало, вышел из раздевалки. Возле входа в строгой белой кофте и чёрной длинной юбке нетерпеливо приплясывала Наташка:
Слышь, Серый! Новеньких привезли!
Да ты что?
Угу!
И мечтательно прикрыла глаза:
Военные! Солдатики! А среди ниходин офицер!
И умчалась дальше по коридору, а Серёга, сдвинув форменную кепку с коротко стриженных волос почесал затылок Похоже, что дело сдвинулось с места, если уже солдатиков сюда перебрасывают, и весело свистнув, зашагал в аудиторию Наташка не совраласреди уже привычного набора голов маячили новенькие, молодые, по восемнадцать-девятнадцать лет, пацаны, жавшиеся к широкоплечему мужчине, лет тридцати трёхтридцатипяти на вид, как цыплята к курице