Я поднялся и оперся о стол, дуло пистолета по-прежнему поглядывало на меня. Плохой день и не думал кончаться, меня теперь вздули в собственном кабинете. Причем это сделала какая-то супербаба, как в низкопробном боевике. Но, в отличие от низкопробного боевика, она, внешне, не длинноногая блонда, а толстозадая кассирша из магазина.
Остается задать очередной вопрос из низкопробного боевика:
На кого вы работаете?
В данный момент на вас, Белкинс.
И что вы от меня-то хотите?
Недавняя хохотушка стала наседать не хуже следователя.
Вы должны сами захотеть, Белкинс. Вы нашли документацию, которая явно легла в основу того самого проекта, который вы позднее возглавили. Есть все основания считать, что в этом проекте есть секретная часть, касающаяся нейроинтерфейсов, которая вам не известна.
Да ничего я не должен захотеть, доминантная Нина. Какие-то бумажки, стилизованные под старину, которые вы мне подсунули при помощи своих дружков. И авария не воспринимается как случайная, дроны эти проклятые неспроста в глаза лезли
Сейчас изготовить такие документы практически невозможно. Пишущие машинки и игольчатые принтеры, давно сданные в утиль; допотопный язык, на котором сегодня никто не пишет программы; антикварные гарнитуры. И самое главное, там была правка рукой. Запустите на одном из ваших компьютеров программу-графолога и сверьте этот почерк с почерком вашего отца, сохранившимся, к примеру, на открытках со смешными стишками, которых он сочинял к вашему дню рождения.
Вон куда она клонит. Дескать, отец начал эти разработки 25 лет назад или даже раньше. И что он отдал их Передерию когда Миша Шпильман уговорил меня вернуться из Мурманска и включиться в проект.
Если это и почерк папы, то нет ни одного факта, свидетельствующего, что подобный проект был реализован. Даже если предположить, что кто-нибудь захотел его реализовать, то как технически осуществить, как запустить эти распределенные нейроинтерфейсы в миллионы пользователей?
Она ткнула меня дулом в лоб, я даже уловил запах смазки.
А если немного напрячь кочерыжку, Белкинс? Можно запустить хоть с йогуртом из супермаркета. Или, так сказать, воздушно-капельным путём. С последующей коагуляцией наноэлементов в сетчатые структуры. Где помимо нейроинтерфейса будут чипы-контроллеры, чипы-накопители и так далее.
Если подумать, то, действительно, появляются некоторые сомнения. Почему в наших VR-проектах поведение пользователей описывается вовсе не стохастическими, а детерминистскими функциями, словно мы имеем однозначную реакцию на наше внушение.
Въезжайте поскорей, Белкинс. Поведение реальных живых пользователей описывается примерно так же, как у компьютерных персонажей. И определяется с помощью стандартных вызываемых функций. А теперь просто свяжитесь с тем человеком, который у вас контролирует разработку программного обеспечения и задайте ему правильные вопросы.
Она меня конкретно прижала и это хуже, чем дуло моего пистолета, которое смотрит на меня пристальным взглядом.
Хорошо, Нина, я свяжусь с этим человеком. А теперь положите мой пистолет в ящик и валите из моего дома.
Конечно, господин Белкинс, как прикажете,она вернула пистолет на место и двинула к выходу из кабинета.Меня там выпустят внизу? Если что, я около входа полчасика покараулю. Если вы вдруг струхнете.
Я поднялся. Глядя, как удаляется ее колхозный зад, казалось чистым сюрреализмом, что его обладательница унизила меня и вообще пытается сломать мне жизнь.
Через минуту привратник мне сообщил, что гостья покинула мой дом. О, счастье. Всё, она сюда больше не попадет никогда! И при первом же её появлении, сдам в полицию. Так, теперь поспать хоть часиков пять. Надеюсь, приду в норму и смогу поработать над утроением Вдариуса и депрессняком у Колюпана. И этот плохой день, наконец, закончится.
Я добрался до кровати, но, несмотря на дикую усталость, сон не мог вползти в меня. Поворочавшись и покряхтев, принял снотворное и, наконец, отрубился. И вдруг открыл глаза. Зараза, я проспал всего час! Веки тяжелые и какие-то шершавые, но что-то выдавливает из меня сон. Эта ведьма мне в печенку залезла. Ладно, еще только полночь. Сейчас позвоню Шпильману, задам пару вопросов и потом буду спокойно почивать до утра.
На экране появилось не заспанное, но удивленное лицо Миши:
Константин Никитич, вы мне последний раз звонили так поздно, когда сообщили, что взяли на эту работу.
И как, она тебе нравится, эта работа?
Не жалуюсь, шеф.
Шикарно. А я жалуюсь. Похоже, я знаю не всё, что творится в моей команде.
Шеф, вы имеете в виду служебные романы под компьютерным столом и гомосексуальные связи в туалете на втором этаже? Но сейчас это часть корпоративной культуры. И зачем вам такие подробности?Миша заговорил потешным голосом а-ля тетя Соня.
Ты мне, Миша, лучше расскажи про секретную часть проекта, касающуюся распределенных нейроинтерфейсов.
Вопрос попал по адресу. Ответом было напряженное молчание, переходящее в пыхтение.
Так, Миша, я еду к тебе. И не вздумай срулить из дома, всё равно ж поймаю.
Плохой день не закончился в полночь. Ненормальность стала нормальностью и с этим придется жить. Конечно, лучше было бы поспать, но я стопудово не засну. Сейчас сделаю себе тазик кофе и поеду.
И тут привратник доложил, что в дверь колотятся. Я вывел на экран то, что показывает камера наружного наблюдения. Опять это чертова Нина, мое персональное проклятие, мой толстозадый суккуб. Подключился к интеркому.
Ну, что вам в аду не сидится?
Белкинс, опасность, быстро из дома!
Не знаю почему, но я ей поверил. Вышел из дома и сделал двадцать шаговточнее, вдвое больше, так как Нина с мощностью в пару лошадиных сил тащила меня за руку. А по моему дому проползла, многократно закрутившись, толстая огненная змея. Она выбила все окна, разнесла перекрытия, пробила стены. Раз и от дома остался горящий остов. А Нина вроде прикрыла меня от летящих осколков своим плащом, хотя взрывной волной нас прилично швырнуло, и моя голова на какое-то время даже застряла у нее между ног.
4. Шпильман
Пять минут назад я не знал, что такое по-настоящему плохой день. Теперь знаю. Что делают люди, когда их привычный мир взрывается? Дело не в том, насколько дорогой и обширной была моя недвижимость. Я мог бы обойтись в десять раз меньшей жилплощадью. Из бесчисленных квадратных метров особняка мне, в принципе, хватало только тех, где располагались унитаз, душ, чайник, койка и любимый стул из старой квартиры. Я никогда никого не приглашал в свой дом, чтобы не слышать завистливое: «Вау! Круто у тебя, чувак. Стена-аквариум, в которой плавают рыбки-бабочкиобалдеть. Окна переменной прозрачностия торчу. Пол-ковёр, то мягкий, то твердыйописаться можно». Я не давал заданий кухне-автомату на приготовление фондю и фуа-гра, заказывая доставку пиццы с помощью дрона. Но это был мой мирок. И вот он лопнул, как стакан, едва не забрав меня с собой. И меня сейчас било то крупной, то мелкой дрожью, словно распрямлялись сотни ранее сжатых пружинок.
Да ладно тебе,утешала меня Нина, прижимая мою щеку к своему, честно говоря, утешительно мягкому бюсту; раньше от меня всегда требовали за это предварительно заплатить.Сам же говорил, что имуществоне главное. Опять наживешь. Главное, что тебя хотели грохнуть, но не смогли. Это камикадзе-дрон сработал, я его засекла на подлёте. Едва ты выскочил, он пробил окно, распылил аэрозоль и устроил объемный взрыв. Если бы ты остался там, сто пудов, кранты.
Послушайте, ничего такого не было, пока вы не нарисовались в моей жизни,я оторвал себя от её мягких мест.Только с вашим появлением на сцене и моя машина, и мой дом стали не главными. И кто вы, засекающая дроны, на самом деле? Не пора сказать? Из разведки восточной империи? Или что-то похуже?
Как ты убедился, Белкинс, тебя всерьёз собрались грохнуть. Я представляю тех, кто этого не хочет.
И лицо у неё, как у сводни, которая намекает, что у неё есть наилучшая невеста для «ваших денег».
Понятно, вы представляете какую-то контору на небе, третье облачко слева, которое посылает кое-кому на земле весточку, что он прожил свою жизнь зря, расходуя её на какую-то хрень. Ладно, поехали в одно место. В самом деле, пора поговорить с супер-дупер-программистом.
Вместе мы не поедем,неожиданно отрезала Нина.Я переключу внимание супостатов на себя. А ты, прогоревший миллионер, сейчас шуруешь к тому обсаженному розочками коттеджу, огибаешь его, и далее, к югу, на магистраль. Там маши купюрой, и точно кто-то остановится.
Она дала мне сотенку, которую наверняка позаимствовала из моего кошелька.
И я припустил, долго уговаривать не пришлось, привык её слушаться, что ли. Разок обернувшись, увидел, что Нина сдергивает с шеи нитку крупных бус и одним ловким движением забрасывает их в воздух. Не бусы это, а постановщик оптических и тепловых помех. Минут пять они будут меня прикрывать. Дронам-разведчикам и дронам-охотникам будет казаться, что я в количестве десяти штук разбегаюсь в разные стороны, а затем расплываюсь в бесформенные пятна. Что же эта Нина за существо такое, думал я, не забывая бежать. Этот вопрос занимал меня не меньше, чем загадочное желание неких темных сил вычеркнуть мое имя из списков живущих.
Крупной купюрой быстро приманил какого-то бомбилу, который всю дорогу раскаивался в своей жадности и посматривал на мою прожженную пижаму с ужасом, ожидая, что я со смехом перережу ему глотку.
А я по дороге вспоминал, как давным-давно вытащил Шпильмана с наркоманской хазы, потому что просила его мать, когда работавшая в одной школе с моей мамашей. Тогда за дозу он был готов уже торговать своей задницей. Немалое лет спустя он приехал за мной, когда я был очень далеко от Междуморья и передал предложение от Передерия. А у меня как раз случилось весьма травматическое переживание в Восточно-Сибирском море, когда я влетел башкой в иллюминатор ходовой рубки. А Передерий выкатывал большие деньги, статусную работу и всё такое. В общем, сделал предложение, от которого я не смог отказаться. Вскоре выяснилось, что и Миша вундеркиндом являлся не только в школе. Он сразу взял самую сложную темуподдержание практической бесконечности виртуального мира, чтоб не было у него границы, в которую могла бы упереться пользовательская аватара.
Миша Шпильман поджидал меня возле дороги.
И что с вами такое, Константин Никитич? Никогда вас таким потрепанным не видел.
Ничего такого, только двадцать минут назад из меня должны были сделать яичницу с колбасой. Когда тебе сказали, что ты должен кое-что скрывать от меня? И кто сказал? Только не ври сейчас.
Он не стал долго мяться.
Я подписал бессрочную бумагу о неразглашении. Разговор с большим боссом тоже был сразу.
А согласно моему контракту я контролирую весь проект. Сейчас мы едем в штаб-квартиру Perederio Hearst и ты мне открываешь доступ в подсистему нейроинтерфейсов.
Не надо бы так резко, Константин Никитич,подвижное лицо Миши изобразило гамму чувств, от страха «ой, что будет» до гордости «я добился своего».
Но пришпорить пришлось.
Ещё двадцать лет подождать предлагаешь, Мафусаилыч? Мол, или ишак сдохнет, или падишах. Я тебя взял на эту работу и ты мне должен, пока я жив.
Мы сели в его машину и я заметил, как Шпильман побледнел, совсем серый стал около глаз. Похоже, страх одолел все остальные чувства.
Вы не сознаете, куда вы влезаете, Константин Никитич.
Мне не влезать поздно, я убил на этот проект почти всю свою жизнь. Миша, не дрейфь, не грохнут же нас, мы в проекте центровые. И даже полицию не вызовут, ведь противозаконное делают они, а не мы. Если что, я твой шеф, и ты просто выполняешь мои указивки.
5. Передерий
Шпильман не молчал эти полчаса, пока ехали. Он тарахтел всё время, объясняя, почему не мог поступить иначе. Иначе бы просто исчез«там такие люди командуют, которые с молодых ногтей привыкли безнаказанно убивать». Я понял, на совести этот груз у него хорошо полежал и изрядно ему надоел. И благодаря тарахтенью ему не так страшно. От Шпильмана я узнал, что меня взяли на роль генерального разработчика, поскольку это был единственный способ привязать моего отца. Ведь он занимался углеродными структурами и прочей наноэлектроникой, имплантируемой в нервную ткань человека, ещё тридцать лет назаддля лечения больных с нейродегенеративными заболеваниями вроде Альцгеймера.
Выбор у отца был невелик. Или сотрудничать с Передерием, обеспечивая мне прекрасную карьеру и светлую будущность. Или карьера моя внезапно закончится в яме с известью, а в прессу будет вброшено, что я работал на спецслужбу восточной империи, которая меня же и убрала. Отец, естественно, выбрал первое.
Потом случилась внезапная смерть папы от инсульта. Или «инсульта». Накануне он, кстати, звонил мне и звал в гостипоговорить А ведь после моего возвращения мы почти с ним не общались по душам, лишь по делу, словно он боялся о чем-то проговориться.
Миша занимался реализацией функций, называемых «внушениями» и эмоциональных объектов, именуемых «реакциями». Создал для этого фреймворк, своего рода каркас, куда вставляются модули внушений по вызову того или иного типа человеческой реакции: воодушевления, радости, эйфории, страха, ненависти. Фишка была в том, что, ради стандартизации реакций, их записывали прямо в человеческую долгосрочную память, блокируя все прочие варианты. Отрезая, по сути, всё разнообразие реакций, связанных с личным опытом, семейными традициями, религиозными представлениями, психологическими особенностями.
Да, Константин Никитич, мы шли от обычной проблемы программированияслишком большого объема хранения данных. Допустим, мы создаем цифровой слепок какого-то индивидуума, набираем информацию по тому, как он реагирует на внешние раздражители, какие возможные ассоциации у него могут при этом возникать. Следом мы это структурируем, сериализуем и записываем на накопитель данных. В итоге, из какого-нибудь дурачка Виталика выходит том размером в пару гигабайт. И у нас таких объектов несколько десятков миллионов.
И что с того, Миша? Скорость считывания данных с VSSD-накопителей, как и передачи по оптоволоконным линиямгигабайты в секунду.
Шпильман энергично помотал головой.
Тогда было не как сейчасвы, что, всё забыли, шеф? В те времена это означало, раз десериализация одного такого объекта длится несколько минут, то в пиковые моменты у нас каналы передачи данных будут забиты и процессы встанут. Значит, выход оставался один-единственный, упрощать.