Вскоре на экране возникло лицо Уоррена, составленное из крупных точек, словно портрет в стиле импрессионизма. Сочленителям разрешали отправлять в другие части системы не более нескольких килобайт в секунду. Большая часть частот охватывалась этим единственным видеоканалом.
Думаю, ты уже слышал, сказал Клавэйн.
Уоррен кивнул, его лицо было пепельно-серым:
Разумеется, мы же получаем хорошую картинку с орбиты. Достаточно хорошую, чтобы увидеть, что стало с Вой. Бедная женщина. Мы были уверены, что ты спасся, но я рад получить подтверждение.
Хочешь, чтобы я прервал миссию?
Уоррен ответил после паузы:
Нет Я думал об этом, разумеется, и высшее командование согласно со мной. Смерть Войтрагедия, от этого никуда не денешься. Но она летела вместе с тобой лишь в качестве нейтрального наблюдателя. Если Галиана позволит тебе остаться, предлагаю так и сделать.
Но ты по-прежнему считаешь, что у меня только три дня?
Это зависит от Галианы, верно? Ты что-нибудь узнал?
Издеваешься? Я видел только шаттлы, готовые к полету, больше ничего. И я не начинал разговора о Фобосе. Время сейчас не совсем подходящее, после того, что случилось с Вой.
Да. Если бы только мы знали об этих уроборосах
Клавэйн склонился ближе к экрану:
Вот именно. Почему, черт побери, мы не знали? Галиана считала, что мы знаем, и я ее за это не виню. Мы вели постоянное наблюдение за Гнездом в течение пятнадцати лет. Разумеется, за это время мы должны были заметить червей.
Тебе нравится так думать?
Что ты хочешь сказать?
Я хочу сказать, что черви, возможно, не всегда были там.
Понимая, что разговор не может быть конфиденциальным, но не желая уходить от этой темы, Клавэйн переспросил:
Считаешь, сочленители устроили нам засаду?
Я считаю, что нельзя пренебрегать ни одной версией, какой бы неприятной она ни была.
Галиана не способна на такое.
Верно, не способна. Она только что вернулась в комнату. И я разочарована тем, что вы вообще стали обсуждать такую возможность.
Клавэйн прервал связь с Деймосом:
Знаете, подслушиваниене очень красивая привычка.
А чего ты ждал от меня?
Неужели ты мне совсем не доверяешь? Или это требует слишком больших усилий?
Когда ты был моим пленником, мне не нужно было доверять тебе, ответила Галиана. Это сильно упрощало наши взаимоотношения. Наши роли были определены.
А сейчас? Если ты мне настолько не доверяешь, зачем согласилась принять? Вместо меня могло бы отправиться множество других специалистов. Ты вообще имела возможность отказаться от переговоров.
Люди Вой давили на нас, чтобы мы согласились на ваш визит, пояснила Галиана. Так же как давили на вас, чтобы вы еще на некоторое время воздержались от насилия.
И это все?
На сей раз она слегка помедлила:
Я знаю тебя.
Знаешь меня? Ты так называешь год тюремного заключения? А как насчет тысяч разговоров между намикогда мы забывали наши разногласия, чтобы потолковать о чем-то еще, кроме проклятой войны? Я ушел от тебя в здравом уме, Галиана. Я никогда не забывал об этом. Вот почему я рискую жизнью, чтобы попасть сюда и отговорить тебя от новой провокации.
Теперь дело обстоит совершенно по-другому.
Ну конечно! Он едва сдерживался, чтобы не закричать. Конечно, по-другому. Но главное не изменилось. Мы все еще можем восстановить это доверие и найти выход из кризиса.
А разве твои сторонники действительно хотят найти выход?
Клавэйн ответил не сразуон понимал, что в чем-то Галиана права.
Я не уверен. Но я не уверен также, что ты этого хочешь, иначе бы перестала испытывать судьбу. В нем словно что-то щелкнуло, и он задал вопрос, который намеревался озвучить гораздо более дипломатично. Почему ты продолжаешь это делать, Галиана? Почему запускаешь корабли, зная, что их собьют, как только они покинут Гнездо?
Она твердо взглянула ему прямо в глаза:
Потому что могу себе это позволить. Потому что рано или поздно один из них уйдет невредимым.
Клавэйн кивнул. Он боялся, что она ответит именно так.
Галиана вела его по другим серым коридорамони спустились на несколько уровней. Свет лился из полос, которые тянулись по стенам, извиваясь, словно артерии. Возможно, дизайн был декоративным, но Клавэйн подумал, что полосы просто выросли такими, подчиняясь биологическим алгоритмам. Хотя не было сведений о том, что сочленители пытались оживить окружающие их вещи и сделать их в каком-то смысле подобными людям.
Вы подвергаетесь ужасной опасности, заметил Клавэйн.
Но теперешнее положение невыносимо. Я всей душой хочу избежать новой войны, но если до нее дойдет, у нас, по крайней мере, есть возможность сбросить эти оковы.
Если вас сначала не уничтожат.
Мы сможем этого избежать. В любом случае страх не влияет на наш образ мыслей. Ты видел человека, который смирился с судьбой, когда понял, что твоя смерть повредит нам больше, чем его гибель. Он изменил свое состояние духа, пришел к полному всеприятию.
Прекрасно. Тогда все становится на свои места.
Они стояли одни в коридоре, освещенном змееподобными лампами, с тех пор как покинули ангар, Клавэйн не видел никого из жителей.
Мы не считаем жизнь отдельного человека ничего не стоящей. Смертьэто жертва для нас, как если бы ты отдал часть тела. Но сейчас, став частью единого целого
Ты имеешь в виду Транспросвещение?
Этим термином сочленители определяли состояние единства нервной системы, в котором пребывали. Оно осуществлялось посредством механизмов, встроенных в мозг каждого из них. Если демархисты пользовались имплантатами, чтобы осуществлять демократию в режиме реального времени, то сочленители с помощью машин делали общедоступными чувственную информацию, воспоминания и даже сознательные мысли. Именно это приблизило начало войны. Тогда, в 2190 году, половина человечества пользовалась сетями, позволяющими обмениваться информацией с помощью нервных имплантатов. А затем эксперименты сочленителей перешли некую черту, и в сеть был запущен трансформирующий вирус. Имплантаты начали видоизменяться, инфицируя разум миллионов людей установочными шаблонами сочленителей. Инфицированные немедленно перешли в разряд врагов. Земля и другие внутренние планеты всегда были более консервативны и предпочитали получать доступ к сетям традиционными способами.
После того как поселения на Марсе и поясе астероидов пали жертвой сочленительского феномена, власти Коалиции поспешно собрали силы, чтобы предотвратить распространение эпидемии в своих владениях. Демархисты, обитавшие на спутниках газовых гигантов, успели вовремя установить средства сетевой защиты, и пострадало лишь незначительное количество их поселений. Они предпочли нейтралитет, а Коалиция попыталась сдержать распространение влияния сочленителейнекоторые употребляли слово «стерилизация». Через три года, после одной из самых кровопролитных битв за всю историю человечества, сочленители были оттеснены в разбросанные по всей системе убежища. И все это время они выражали ироничное недоумение по поводу того, что другие сопротивляются их экспансии. Ведь как ни крути, ни один из принятых в их среду не пожалел об этом. Скорее, наоборот. Немногочисленные пленные, которых сочленители неохотно вернули в прежнее состояние, всячески стремились снова соединиться с их сообществом. Некоторые даже предпочитали смерть жизни вне Транспросвещения. Подобно послушникам, удостоившимся видений рая, они посвящали всю свою сознательную жизнь поискам нового шанса.
Транспросвещение притупляет в нас сознание индивидуальности, объяснила Галиана. Когда этот человек выбрал смерть, жертва не была для него в полном смысле слова жертвой. Он знал, что большая часть его сознания останется жить среди нас.
Но это лишь один пример. А как насчет сотни жизней, которые ты погубила в попытках бежать? Мы знаеммы считали тела.
Недостающих солдат всегда можно клонировать.
Клавэйн надеялся, что ему удалось скрыть отвращение. В его окружении даже упоминание о клонировании считалось непростительным промахом, вызывающим в памяти всякие ужасы. Для Галианы клонирование стало бы лишь еще одной технологией, дополняющей ее арсенал.