Руслан ШабельникИгрушки судьбы
ВЭНЬЯН НАСТОЯЩЕЕ
Каждый раз, как я подплываю к острову, пила-рыба подтачивает правый борт, ближе к корме, там, где у меня мозг. Когда-нибудь у нее получится, и я пойду ко дну.
Умрешь?
Для насплавающих симбионтов, утонуть, значитпопасть в рай. Насмало, совсем мало. Когда уйдет последний, останется только Сикидо Саро, во время Войны Корпораций его выбросило на берег. Тело Сикидо теперь жарит солнце, никогда больше влага не омоет биосенсоры, позабытый вкус соли не потревожит чувствительные бока. Лишь во время дождейкоротких, но обильных ливней той местности, Сикидо может представить себя, бороздящим просторы океана.
В океане высока вероятность утонуть.
Так и будет, когда-нибудь. И, если повезёт, мой мозг умрет прежде, чем тело коснется грунта. Иногда, когда проплываю достаточно близко, ко мне долетают призывы о помощи братьев, кто лежит на дне и еще жив. Я могу только молится о них Хай-дагеБогу-демону морских симбионтов.
У вас есть свой Бог-демон? Не знал.
У всех есть божества, почему же их не может быть у нас. Но Хай-даге давно не отвечал на мои молитвы, возможно его поглотил Луванхозяин водной стихии.
Возможно. Если будет на то воля Богов-демонов, твой Сикидо сможет жить вечно. У вас же световые панели, покуда есть солнце, энергия будет питать его разум и тело.
Разве это жизнь? Нас создали с тягой к морю, с ней мы и умрем.
Я бы сказализ-за нее.
Может, ты прав, Ювэй, может, прав.
Ковадо отвернул муаровую голову, вглядываясь в очертания, выступающего из тумана острова. Я нанял егоплавающего симбионта, мог бы нанять кого-то другого, но почему-то захотелось проделать этот путь именно с Ковадо.
Как накоплю денегпоставлю победитовую пластину если проклятая рыбина к тому времени не прикончит меня.
Ты ее спрашивал, зачем она это делает?
Она из низших симбионтов, тех, в которых заложено только есть и убивать. В этом ее природа, кажется, пил-рыб специально выводили для борьбы с подобными мне.
Не очень-то у нее получается.
Она стара, как и я.
Я вглядывался в приближающийся остров. Если верить гадателю-прорицателюздесь, на острове, я отыщу то, что искал, вернее, кого.
* * *
Вэньян оторвал голову от прозрачного пластика окна, проморгался. Что это было? Сон? Ювэй, Ковадо? Среди его знакомых не было никого с такими именами и такой внешностью. Вэньян подождал, странно, картинка: море, живой корабль-симбиот и единственный пассажир на нем, стояла перед глазами не исчезая и не размываясь, подобно любым грезам, навеянным Баку-диБогом-демоном сна и сновидений.
«Ювэй», произнес вслух, пробуя имя на вкус, как пробуют новое блюдо. Что-то всколыхнулось в душе. Наспех просканировал память, она выдала с десяток Ювэев, но ни один даже отдаленно не походил на парня из сна.
Монорельс между тем начал замедлять ходони приближались к вокзалу.
Ты где был? едва он переступил порог, набросилась с расспросами Мей.
Дела.
Какие дела, сегодня же суббота, мы собирались в торговый центр, помнишь?
Раздражение вспыхнуло где-то внутри.
В торговом центре, представь себе, так не ходят. Нужны деньги! И деньги, между прочим, зарабатываются и, между прочим, мной!
Мей удивленно смотрела на него.
Ну, ладно
Вот и хорошо, пожрать есть чего-нибудь?
Сейчас, Мей ушла на кухню.
Вэньян смотрел ей вслед. Чего он так взъелся? Хотя, сама виновата, нечего было допрос устраивать!
А ведь, действительно, где он был? Он помнил, как с утра вышел из дома следующее воспоминаниесон, стекло, монорельс. Сверился с часамичетыре после полудня. Где он бродил все это время? Он раньше никогда не замечал за собой провалов в памяти. Просканировал памятьвоспоминаний о первой половине дня не было. Странно, очень странно. Может, к доктору сходить
Мей что-то уронилагромкое и звенящее.
«Дура неуклюжая!»
Что с ним? Откуда эта злость? Ведь он любит Мей.
Вэньян прошел на кухню, Мей, стоя на коленях, собирала рассыпавшуюся по полу крупу.
Он опустился рядом, обнял, поцеловал в милый висок, там, где завивался непокорный темный локон.
Прости меня.
Хорошо, она кивнула.
Сейчас все соберем и пойдем, куда хотели.
Мей покачала головой.
Уже не хочется.
«Сама не знает, что хочет!»
Вэньян снова одернул себя. С ним явно что-то не то.
Все еще думаешь про неприятности на работе? понимающе произнесла Мей.
Точноработа, мистер подозрительность Чжоу не успокоится, пока не нароет хоть что-нибудь. С этим надо что-то решать и решать быстро.
* * *
мое первое воспоминаниеПраздник Нанитов
Мое первое воспоминаниеПраздник Нанитов.
Отецтакой большой, нарядный, в дамастовом пао, украшенном крупными цветами, стоит у моей кровати. Рядоммама, держит меня за руку, в глазах слезы, за вторую руку ее держит Линдитогда она еще была Линди, из-под длинной челки блестит обиженный взгляд. Радужка у Линди черная, почти сливается со зрачком, и кажется, словно два уголька буравят меня. Ни до, ни после, я не видел такой радужки, разве что у той девушки, которую я стараюсь отогнать воспоминание о той девушке, вроде, получилось, во всяком случае, снова вижу Праздник Нанитов.
Потом Линди рассказывала, что страстно ненавидела меня в ту минуту.
Вспомнилась прошлая неделя, когда приходил гадатель-прорицатель, он долго ходил по дому, сопя и повизгивая, так как вместо носа имел небольшой хоботок, который к тому же смешно извивался. Мы все ходили за ним, сначала мне было интересно смотреть за его носом, потом стало скучно, но отец не отпускал, и я послушно плелся, волоча полы тяжелого халата-шэньи, который надели на меня с утра. Наконец, гадатель остановился в кабинете отца, в правом углу, как раз под портретом бога-предка и основателя династии Тана Дуна. Что-то бормоча в свой длинный нос, он воскурил ароматические наносвечи, и мама, я и Линди закашлялись, только отец мужественно держался, потом прорицатель сказал, что третий лунный деньнаиболее благоприятное время для моего нанитирования.
Отец долго благодарил прорицателя, и даже заставил меня кланяться, а хитрюга Линди к тому времени убежала.
Пока я вспоминал, к кровати подошел доктор Ли. Половина лица у доктора человеческая, вторую же усеивают окуляры и датчики всевозможных приборов, я его немного побаиваюсь.
Кто здесь у нас? человеческая половина улыбается, вторая остается недвижимой, от такой гримасы становится жутко.
Я хватаю отца за рукав.
Па?..
Тот успокаивающе хлопает ладонью по моей ручке.
Ты уже большой мальчик, Юйцай.
Юйцаймое детское имя, как вырасту, меня будут звать Ювэй, что означает «имеющий большое будущее», да, точно, как вырасту, стану великим!
Линди показывает язык.
Диживсстарый слуга-киборг приносит деревянную резную шкатулку. Механическое тело со скрипом склоняется перед отцом.
Легко освободив свой рукав, отец открывает шкатулку, снизу мне не видно, но я знаю, что тамшприц, старинный шприц с серебряным поршнем и стеклянной колбойсемейная реликвия. Отец аккуратно вынимает его, передает доктору. Этим шприцом нанитировали моего отца, а до негомоего деда и так далее, до времен легендарного Хуан-ди, а может и раньше. Им же нанитировали и Линди, и это предает мне сил, уж если девчонка выдержала, так я даже не поморщусь, в конце концов я уже взрослый, мне почти пять.
Доктор ловко, с хлопком вынимает поршень, опускает внутрь капсулку с нанитами, ставит поршень на место.
Мистер Тан, прошу вас, помогите, вторая рука протягивает отцу запечатанный пакетик.
Большие пальцы отца ловко раскрывают его, вытягивают иглу, большую, как для меняогромную, кажется, кончик блестит.
«Я уже большой! Я не боюсь!»то ли думаю, то ли шепчу, и вслед за этим тут же начинаю молиться всем Богам-демонам, которые приходят в голову: ФэнбоБогу-демону неба и ветров, Лэйгунуповелителю молний, Куюбогу ночи и, конечно же, богу-предку Тану Дуну.
Пальцы доктора удобно помещаются в колечках на шприце, красивых, с завитушками, большой палец входит в кольцо на поршне.