В порту третью неделю стоит сухогруз «Милка», и у меня есть очень большие сомнения на его счёт. Дело в том, что мне запретили инспектировать его, когда я совершенно случайно выбрал его для рутинной проверки. Это вызвало у меня законные подозрения, однако стоило мне попробовать копнуть глубже, как я получил вызов к руководству, где более чем доходчиво объяснилиэтим сухогрузом заниматься не надо. О нём лучше просто забыть.
Вот именно в этот момент я решил, что стоит выпроводить потенциального клиента, даже не поинтересовавшись суммой гонорара. Прикрытие у контрабанды, которую везут на этой самой «Милке», более чем хорошее, а значит, простому частному сыщику такое точно не по зубам. Если надавили на начальство Вальдфогеля, то я уж точно останусь без лицензии раньше, чем успею копнуть это дельце.
Знаете что, господин Вальдфогель, думаю, вам
Погодите меня выпроваживать, перебил меня визитёр с удивившей меня решительностью. Иди речь о банальной контрабанде, я бы и сам забыл о «Милке» давным-давно. Но вы задумайтесь, почему корабль контрабандистов стоит в нашем порту так долго? Три недели, и это при таком прикрытии. И к тому же я не таможенник, почему испугались моей проверки? Что такого я мог бы найти на «Милке» или в её трюмах?
Вывод из слов Вальдфогеля напрашивался только одинработорговля. Чем ещё мог заинтересоваться чиновник из министерства трудовых резервов и миграции? Скорее всего, он не всё рассказал мне, что-то навело Вальдфогеля на мысль о том, что трюмы сухогруза, вполне возможно, набиты «чёрным деревом» из Афры и степным тростником, как на жаргоне торговцев живым товаром звали рабов из племён Чёрного континента и зеленокожих орков. Однако подробнее расспрашивать его я не сталпрофессиональная этика. Клиент говорит ровно то, что считает нужным, узнавать остальное уже моя работа.
Работорговое судно торчит в порту столько времени. Его владельцы терпят убытки каждый деньесли только трюмы его не пусты, а это точно не так, иначе не было никакого смысла мешать инспекции Вальдфогеля. Среди рабов уже полно покойниковчернокожие и орки ребята крепкие, но вряд ли их кормят на убой, а значит кое-кто уже отправился к своим богам. От первых мертвецов в тесноте корабельных трюмов до эпидемии один шаг. И всё же сухогруз стоит в порту три неделиболее чем странная ситуация.
Так вы возьмётесь? с надеждой в голосе спросил Вальдфогель.
Для начала назовите цену, вальяжно откинулся я на спинку стула, от всей души надеясь, что он не развалится подо мной.
Вальдфогель назвал ровно ту сумму, на которую я рассчитывал. Всё же чиновник, каждый рабочий день имеющий дело с трудовыми резервами, отлично ориентировался на рынке услуг частных детективов.
Справедливо, кивнул я, но только для обычного дела. Вроде слежки за неверной женой. Вы же предлагаете мне заняться чем-то более опасным и уж точно не дешёвым.
Сколько вы хотите?
Я назвал свою сумму и добавил, подумав, ещё немногона представительские расходы.
Чек со второй суммой хотелось бы получить как можно скорее, сказал я, чтобы я мог приступить к расследованию.
Даже не знаю, какой бес меня за язык потянул, когда говорил это, но слова обратно в глотку самому себе не заколотишь.
Взывать к вашей совести, думаю, бесполезно, тускло усмехнулся Вальдфогель.
За совестью можете сходить к жандармамтам с нею всё в порядке, а меня королевство не кормит, тут я слегка покривил душой, но клиенту незачем знать о военной пенсии, приходится самому добывать пропитание.
Договорились, протянул мне руку Вальдфогель, и я крепко пожал её. Рукопожатие у него оказалось не слабее моегодаже удивительно для такого тусклого и невыразительного человека. Затем он вынул из внутреннего кармана пиджака потёртый кожаный бумажник и достал из него несколько купюр. Чуть больше, чем я просил на представительские нужды. Я бы хотел, чтобы вы приступили к делу немедленно.
Ни о каком авансе Вальдфогель даже не заикнулся, а я не стал просить. Не в том положении я сейчас, чтобы наседать на клиента.
Последний вопрос, господин Вальдфогель, произнёс я, когда мы оба поднялись, чтобы попрощаться, вы воевали?
А вы делаете скидки ветеранам? усмехнулся он, но так же тускло и неестественно, как и в прошлый раз. Я растянул губы в ответной улыбке, но игнорировал протянутую для прощального рукопожатия руку. Не по-настоящему, вместо того чтобы просто уйти, всё же ответил Вальдфогель, в тылу, при штабе. Дважды всего брался за винтовку. Первый раз на экзамене на офицерский чин, второйво время прорыва лигистов. И в тире я выпустил куда больше патронов, нежели на поле боя.
Мы попрощались, обменявшись-таки рукопожатием, и Вальдфогель вышел. Я проводил его взглядом, вернулся к окну и дождался, когда он выйдет из дома. Вальдфогель сел в тот самый неприметный ландолет.
Преинтереснейший субъектничего не скажешь. Вряд ли он сильно соврал мне, рассказывая о военной службе, вот только в штабе есть и разведочно-контрразведочные отделы, и я готов был поспорить на весь гонорар от этого дела с кем угодно, что тусклый господин Вальдфогель служил именно в таком отделе. Потому и зацепился за «Милку», и не желает отпускать добычу. Сам он дальше работать не можетслишком уж на виду, но легко нашёл неприметного частного детектива с репутацией бульдога, хоть и давно уже никого не сжимавшего в своей железной хватке. Даже ландолет, на котором он заявился ко мне, взят на прокатчеловек в таком хорошем костюме и с бумажником из натуральной кожи, хотя и потёртым, может себе позволить автомобиль поприличнее.
Никуда торопиться я не сталвремени до вечера было ещё много, а к господам, которые могут помочь мне в расследовании в порту, раньше захода солнца приходитьдурной тон. Я пообедал, без зазрения совести расплатившись из денег на представительские нужды, и около четырёх пополудни отправился в порт. Своего авто у меня никогда не было, так что пришлось потратить на дорогу больше двух часов, но я и не торопился особо, зная привычки тех, к кому собирался наведаться. Я заскочил в трамвай, быстро пробрался на заднюю площадку, где даже сумел найти свободное место. А после глазел из грязного, в потёках после недавнего дождя окно на медленно проплывающие мимо дома, витрины магазинов и людей, неторопливо шагающих по своим делам. Вообще, после войны мы перестали спешить, как будто у всех уже всё позади и приближать будущее никто не желает.
Сойдя на конечной остановке, я хозяйским шагом направился к небольшому по меркам урба зданию профсоюзной конторы. Меня провожали местные криминальные элементы, приценивающиеся к моему костюму, пальто и штиблетам. Но тут меня выручали именно хозяйский вид и уверенная походка, я показывал всем, у кого есть глаза и достаточно мозгов под черепушками, что трогать менясебе дороже. Да и здание, к которому я направлялся, говорило о том же. Если у кого есть дело к ребятам из портового профсоюза, то с ним лучше не связываться.
У входа в здание мялся здоровенный орк, одетый в кожу и мокрые после недавнего дождя меха. На поясе его висели уродливый тесак и неряшливо обмотанная ремнём дубинка. Сутулые плечи, привычка горбиться и набор оружия выдавали в нём траншейную крысуштурмовика, не один год проведшего в бесконечных окопах Последней войны
Чё надо, франтик? Говорил орк на имперском чисто, что удивительно для представителя его племени. Обычно они обходились невнятным рыком, который с грехом пополам понимали лишь веспанские унтера.
Дело, кратко ответил я.
К кому?
К самому.
А не мелковат ты, франтик, для самого? гоготнул орк, смерив меня взглядом.
Сам, усмехнулся я, сам решит, мелкий я для него или нет.
Я тут поставлен, чтобы к самому кто ни попадя не шастал. Франтики всякие.
А ты попробуй не пустить меня.
Наши взгляды встретились. Так часто бывало во время войны. Ты замираешь, глядя в глаза своему врагу. Кто первый дёрнется, даст слабину, тот и останется в воронке или на дне окопа.
Эй-эй-эй, верзила, полегче, раздался из-за спины орка знакомый гнусавый голос. Ты что же, хочешь зашибить лучшего друга нашего председателя? Это тебе вряд ли удастся, верзила, уж ты мне поверь.