С экрана зазвучал другой голос, растерянный и добрый:
Простите, господин президент парламента, я временами бываю Поверьте, я очень смущен!
Рад за вас, что вы смущены своей бестактностью, Ферма, продолжал человек в кружевном воротнике. И что вы временами «бываете», я тоже знаю. Весь вопрос, где вы бываете. Бывать на службе вы не имеете времени. Ну-с, я слушаю. О чем вы размышляли?
У меня сегодня счастливый день, господин президент. Я наконец осуществил давно задуманное!
Вот как, счастливый день? Осуществили задуманное? А что вас так обрадовало, Ферма? Неужели вы задумали разобраться наконец в том ворохе дел, что накопился у вас в ратуше, и осуществили задуманное? Неужели теперь никто не будет тыкать в вас пальцем как в лентяя? Ферма, может быть, вы задумали взяться за ум, как этого требует ваше благородное происхождение и незаурядные знания, а также общие пожелания граждан нашего города, и осуществили это? О, если это так, Ферёма, я вместе с вами воскликну: «Да, он имеет право быть счастливым!» Что же вы опустили голову?
Господин президент Я сегодня нашел доказательство одной замечательной теоремы, и какое доказательство!
Толстяк взял за локоть невидимого на экране Ферма.
Сделаем шаг в сторону, господин советник. Вот цирюльня нашего уважаемого Пелисье, вот его рекламауличное зеркало. Вглядитесь в зеркало, Ферма, и скажите, что вы видите?
Странный вопрос, господин президент! Я вижу себя.
Теперь с экрана глядел второй собеседникхудое, удлиненное лицо, высокий, плитою, лоб, резко очерченный нос над крохотными, ниточкой, усиками, черные волнистыесвои, а не накладныеволосы, белый, платком, льняной воротничок.
Я видел его портрет в музее, прошептал Генрих. Как похож!
Какие лучистые глаза! отозвался Петр. И какое благородство и доброта в лице!
Вы мешаете слушать! пробормотал Рой. Глаза как глазаглядят!
А люди на экране продолжали беседу:
Я скажу вам, что вы увидели в зеркале, Ферма. Вы увидели удивительного мужчинуне добившегося положения в обществе, теряющего любовь невесты, уважение окружающих Вот кого вы увидели, Ферма! И после этого не твердите мне о дурацких доказательствах каких-то дурацких теорем. Я друг вам и как друг говорю: вы конченый человек, Ферма! Вся Тулуза издевается над вами! Арифметикой Диофанта в наше время не завоевать ни денег, ни положения, ни любви. Оставьте это старье древним грекам, которые находили в цифрах и чертежах противоестественное наслаждение, и станьте наконец в уровень с веком. До свиданья, Ферма!
Одну минуточку, господин президент!.. Я ведь шел к вам, чтобы Я третий месяц не получаю жалованья, господин президент!
Толстяк снова стукнул тростью о булыжник.
И еще три месяца не получите! Жалованье! Вас не за что жаловать. Подумайте над моими словами, Ферма.
Толстяк медленно поднимался по крутой улице, а дома стояли неподвижно. Потом дома пришли в движение, теперь улица опускалась. Дома уходили вверх, их сменяли новыеФерма шел вниз. Улица стала тускнеть, сквозь кирпич стен и булыжник мостовой проступили буквы и знакимозг Ферма снова заполнили формулы. Вскоре от внешнего мира не осталось и силуэтовна экране светило лишь сызнова повторяемое вычисление.
А потом сквозь математические знаки проступила заставленная вещами комнатакартины и гобелены на стенах, высокие резные шкафы по углам. В сумрачной комнате, освещенной одним узким окном, всюду виднелись книгизаваливали диван, возвышались горками на полу. Одна, огромная, в кожаном переплете, лежала на столикена экране руки Ферма перелистывали страницы фолианта.
На пороге комнаты стояла старуха в чепце.
Отвлекитесь от Диофанта, господин Ферма, говорила старуха. Удалось вам достать хоть немного денег? У меня не на что покупать провизию, господин Ферма. Вы меня слышите?
Слышу, слышу, дорогая Элоиза, донесся с экрана торопливый голос Ферма. Я слышу тебя самым отличным Что ты хочешь от меня?
Я хочу вас накормить, а на это нужны деньги.
К несчастью, Элоиза, поход был неудачен. Президент пригрозил, что не будет платить еще три месяца.
Боже, что вы говорите! Еще три месяца без жалованья!
Пустяки, Элоиза! Всего девяносто один день. Продай что-нибудь, и мы отлично проведем эти три месяца.
А что продать? Самое ценное у васкниги, но вы не разрешаете даже пыль с них стирать.
И не разрешу, Элоиза! Книги святей икон.
Не кощунствуйте! Может, продать шкаф?
Правильно! На что нам так много шкафов?
А куда вы будете класть свои книги? Я лучше предложу старьевщику господину Пежо наши гобелены.
Ты умница, Элоиза! Гобелены давно мне надоели. Сейчас я их сниму со стен.
Постойте, господин Ферма! Я вспомнила, что они закрывают места, где отлетела штукатурка. Лучше шкафы!
Вот видишь, я первый сказал о шкафах. Зови Пежо, а пока, пожалуйста, оставь меня. У меня важное вычисление.
У вас всегда важные вычисления. Я должна сказать еще кое-что.
Говори, только поскорее.
Вчера у Мари был день ангела. Вы забыли об этом?
Что? Я забыл о дне ангела своей дорогой невесты? Как у тебя язык повернулся сказать такое! Неразумная Элоиза! Да я вчера только о Мари и думал! Весь день думал о ней.
И не пошли ее поздравить! Вас пригласили к ней, но вы не явились.
Ах, черт! Правильно, не пошел Потому что именно вчера мне явилась великолепная идея, и я немедленно сел ее разрабатывать. Поздравь меня, Элоиза, я добился необыкновенного успеха!
Все ваши успехи в арифметике не помогут мне сварить даже постного супа. И они не восстановят потерянных надежд на устройство семьи!
Что ты каркаешь? Какие потерянные надежды?
Я так хотела вашего счастья, я так любила Мари!..
Элоиза, твои слезы разрывают мне сердце! Вытри глаза! Ты сказала что-то странное о Мари, я не понял.
Она недавно приходила, ваша Мари. И она сказала, что по настоянию родителей и по решению своего сердца освобождает вас от вашего обещания Она раздумала связывать свою жизнь с вашей Что с вами, господин Ферма?
Ты что-то спросила, Элоиза? Нет, я
Что вы собираетесь делать?
А что я могу?.. Если вдуматься Правда, я люблю ее Но еще не было на свете женщин, которые довольствовались бы одной любовью!
Много вы знаете о женщинах! Вы свою арифметику знаете, а не женщин. Слушайте меня, господин Ферма. Мари от нас ушла к вечерне. Вечерня кончается через час. Идите к собору, объяснитесь с ней. Дайте обещание зажить по-иному. Она любит вас, поверьте старухе!
Это, пожалуй Пообещать с завтрашнего дня зажить по-другому!.. Элоиза, ты возвращаешь меня к жизни! Так ты говоришь, вечерня кончается через час?
Ровно через час, не опоздайте! А я пойду упрашивать господина Пежо раскошелиться на один из ваших шкафов.
Вещи пришли в движение, они перемещалисьхозяин комнаты метался из угла в угол. Постепенно вещи стали замирать, а на экране, пока еще туманные, проступали математические знаки.
Теперь весь экран занимала книга, тот фолиант, что лежал на столе. Ферма перелистывал пергаментные страницы, потом схватил перо и пододвинул бумагу. Знаки и числа теснились друг к другу. Ферма заносил на бумагу вычисление, неотступно стоявшее в его мозгу. Только раз он отвлекся и, посмотрев на стенные часы, сказал:
Я что-то должен был сделать? Ладно, придет Элоиза
А затем, доведя вычисление до конца, он снова обратился к фолианту и торопливо, брызгая чернилами, стал писать на его полях. Это было уже не вычисление, а излияние. Ферма перекликался с великим математиком древности, умершим за полторы тысячи лет до него. Ферма сообщал ему и миру о событиях сегодняшнего дня.
«Я нашел поистине удивительное доказательство этой теоремы, записывал он и читал вслух свои записи, но поля Диофанта слишком малы, и оно не уместится на них»
Он взял листочек с вычислением, минуту любовался имвесь экран закрыли знаки, буквы и числаи, свернув листочек, вложил его между страницами Диофанта. На экране появилось его лицо. Ферма подошел к зеркалу. В зеркале засияли огромные, чуть выпуклые, очень добрые глаза, они смеялись, все лицо смеялось.