Что случилось, Гарри?
Крайт, сказал он.
Крайт! Бог мой! Он тебя укусил? Давно?
Замолчи, шепнул он.
Послушай, Гарри, я наклонился и тронул его за плечо. Надо действовать, и быстро. Куда он тебя укусил? Гарри лежал неподвижно и напряженно, будто превозмогая боль.
Я не укушен, прошептал он. Пока нет. Он у меня на животе. Лежит тут и спит.
Я отступилэто вышло непроизвольнои уставился на его живот, вернее, на покрывавшую его простыню. Материя кое-где собралась складками, и предугадать, что под ней, было невозможно.
Ты хочешь сказать, что у тебя на животе, прямо сейчас, лежит крайт?
Клянусь.
Как он туда попал?
Об этом я мог не спрашивать, потому что было видно, что он не шутит. Но надо было как-то успокоить его.
Я читал, медленно произнес Гарри. Слова он выговаривал осторожно, чтобы не шевельнуть мышцами живота, Лежал на спине и читал, а потом почувствовал что-то на груди, за книгой. Будто кто-то пощекотал меня. А потом краем глаза заметил, как небольшой крайт ползет по моей пижаме. Небольшой, дюймов десять. Понял, что нельзя двигаться, лежал и наблюдал за ним. Думал, он выползет наружу, на простыню. Гарри замолк. Он не сводил глаз с того места, где простыня покрывала живот: видно было, что он боится, как бы шепот не потревожил притаившуюся там тварь.
Здесь, на простыне, была складка, проговорил он еще медленнее и так тихо, что мне пришлось наклониться. Смотри, вот она. Он уполз под нее. Я сквозь пижаму чувствовал, как он шевелится на животе. Потом затих и теперь лежит тут, в тепле. Наверное, заснул. Я ждал тебя. Он глянул на меня.
Давно?
Несколько часов, прошептал он. Будь я проклят, это тянулось целую вечность. Я скоро не выдержу этой неподвижности. Мне так и хочется кашлянуть.
В правдивости рассказанного Гарри вряд ли можно было сомневаться. В таком поведении крайта не было ничего удивительного. Эти змеи любят теплые местечки и зачастую располагаются близ людских жилищ. Укус их весьма опасен, за исключением тех случаев, когда удается сразу принять меры. Каждый год в Бенгалии, особенно в сельских районах, от укуса крайта умирает немало людей.
Ладно, Гарри, теперь и я говорил шепотом. Не шевелись и не говори лишнего. Ты знаешьон не укусит, пока не испугается. Сейчас мы все уладим.
В одних носках я тихонько вышел из комнаты. Взял на кухне маленький острый нож и положил в брючный карманв крайнем случае, если что-то пойдет не так, им можно воспользоваться. Если Гарри кашлянет, шевельнется или чем-нибудь испугает крайта, и тот укусит, следовало надрезать укушенное место и попробовать высосать яд. Вернувшись в спальню, я увидел, что Гарри по-прежнему неподвижно лежит на кровати. Я подошел. Он не сводил с меня глаз: видно пытался догадаться, не придумал ли я чего-нибудь. Стоя рядом, я искал наилучший выход из положения.
Гарри, я почти касался губами его уха, чтобы шептать как можно тише. Думаю, лучшее, что можно сделатьэто постепенно, понемножку стянуть простыню. Тогда мы оценим ситуацию. Я смог бы это проделать, не потревожив змею.
Не будь болваном, произнес Гарри ровным голосом. Фраза прозвучала невыразительно, потому что каждое слово он выговаривал тихо и осторожно. Но глаза его и уголки губ говорили многое.
Почему бы нет?
Там темно. Его испугает свет.
А что, если быстро стянуть простыню и сбросить его, прежде чем он успеет укусить?
Почему бы тебе не сходить за доктором? предложил Гарри. При этом взгляд его определенно показывал, что эта идея давно могла бы прийти мне в голову.
За доктором? Ну конечно. Я вызову Гандербая.
На цыпочках выйдя в холл, я нашел в телефонном справочнике номер Гандербая, поднял трубку и попросил оператора поторопиться.
Доктор Гандербай, это Тимбер Вудс.
Хэлло, мистер Вудс. Вы еще не спите?
Послушайте, вы не могли бы приехать? Прямо сейчас. И захватить сыворотку от укусов крайта.
Кто укушен? резко, как выстрел, прозвучало в трубке.
Никто. Пока. Но Гарри Поуп лежит в постели, а змея у него на животеспит там прямо под простыней.
Секунды три линия молчала, затем медленно и отчетливо Гандербай сказал:
Пусть лежит неподвижно. Двигаться и разговаривать нельзя. Вы поняли?
Конечно.
Я буду немедленно! он повесил трубку, и я снова отправился в спальню. Гарри впился в меня взглядом, лишь только я появился в комнате.
Гандербай едет. Он сказал, чтобы ты лежал неподвижно.
Он что, не соображает, что мне не остается ничего другого?!
Послушай, он советует, чтобы ты не разговаривал. Чтобы мы оба не произносили ни слова.
Почему бы и тебе в таком случае не заткнуться? краешек рта у него начал быстро и мелко подрагивать, это продолжалось несколько мгновений. Я вытащил платок и мягкими движениями осушил пот с его лица и шеичувствовалось, как чуть заметно дергается мускул, который обычно сокращается, когда Гарри смеется.
Выскользнув на кухню, я вытащил из холодильника немного льда, завернул в салфетку и мелко-мелко накрошил. Мне не нравилось, как ведет себя мускул на лице Гарри, и манера, с которой тот разговаривал. Я отнес мешочек со льдом в комнату и положил его Гарри на лоб.
Так тебе будет легче.
Он закатил глаза и резко, сквозь зубы выдохнул:
Убери это. Я хочу кашлянуть.
В окно скользнули лучи фар, перед бунгало остановился автомобиль Гандербая. Сжимая в ладонях мешочек со льдом, я вышел ему навстречу.
Как дела? на ходу спросил Гандербай. Он прошел мимо меня по балкону и дальше, в холл.
Где он? В какой комнате?
Поставив свою сумку на стул в холле, он проследовал за мной в спальню. На нем были мягкие домашние тапочки, двигался он бесшумно и осторожно, как пугливый кот. Гарри наблюдал за ним краешком глаза. Подойдя к кровати, Гандербай улыбнулся пациенту и ободряюще кивнул головой, будто говоря, что дело несложное и лучше всего предоставить все ему, Гандербаю, а самому не беспокоиться. Потом он повернулся и снова вышел в холл, яследом.
Первым делом следует ввести ему немного сыворотки, произнес он, открывая сумку. Внутривенно. Но следует проделать это аккуратно. Нежелательно, чтобы он дернулся.
Мы пошли на кухню, и он прокипятил иглу. В одной руке у него был шприц, в другой бутылочка: он проткнул иглой резиновую пробку и набрал в шприц бледно-желтой жидкости. Затем подал шприц мне.
Держите, пока я не попрошу его у вас.
Он взял сумку, и мы вернулись в комнату. Гарри смотрел на нас блестящими, широко раскрытыми глазами. Наклонившись над ним, Гандербай с величайшей осторожностью, будто это были кружева шестнадцатого века, закатал ему до локтя рукав пижамы. Я заметил, что при этом сам он старается держаться подальше от постели.
Я сделаю вам укол, прошептал он. Сыворотка. Совсем не больно, но постарайтесь не шевелиться. Не напрягайте живот, расслабьтесь.
Гарри глянул на шприц.
Гандербай вынул из сумки кусок красной резиновой трубки и просунул одним концом Гарри под бицепс, затем стянул трубку крепким узлом. Протерев спиртом участок кожи на предплечье, он подал мне тампон и взял из моих рук шприц. Поднял его повыше, к свету; сощурившись, поглядел на деления и выдавил струйку желтоватой жидкости. Я стоял рядом и смотрел. Гарри занимался тем же, по лицу его стекал пот, казалось, оно смазано тающим на коже кремомвлага стекала прямо на подушку.
После того, как был наложен жгут, на внутренней стороне предплечья Гарри набухала голубая жилканад ней нависла игла шприца. Гандербай держал шприц почти горизонтально. Игла вошла в вену, это было проделано медленно, но уверенно. Гарри взглянул на потолок и закрыл глаза, снова открыл их, но не пошевелился.
Закончив, Гандербай наклонился к уху пациента.
Теперь все будет в порядке, даже если он вас укусит. Но не двигайтесь. Пожалуйста. Я на минутку выйду.
Он взял сумку и вышел в холл, я пошел следом.
Теперь он в безопасности?
Маленький доктор-индиец стоял в холле и потирал нижнюю губу.
Эта сыворотка дает какую-то защиту, не так ли? спросил я.