Азиль - Анна Семироль

Анна СемирольАзиль

Прелюдия

Звёзд не видно. Ни единой. Хотя взрослые утверждают, что они есть. Даже если сильно-сильно всматриватьсянебо тёмное, в расплывчатых разводах разных оттенков серого. Но если очень крепко зажмуриться, а потом резко открыть глаза

 Same amala oro kelena Oro kelena dive kerena. Sa o roma, o daje

Нянюшкина песня летит ввысь, к шпилям Собора, голос Ганны мягок, как пух под крылом птицы из отцовского кабинета, слова на непонятном языке завораживают, зовут вверх. На макушку ложится тёплая ладонь, треплет светлые пряди.

 Вам пора, месье Бойер,  негромко говорит Ганна.

 Веро ещё не вышла.  Мальчик упрямится, капризно кривит губы.

 Мы вернёмся позже, нас привезёт месье Каро. Так велит обряд. Идите же, непоседа.

Мальчик бросает взгляд на окна Собора, мерцающие тёплым светом свечей, вздыхает и спускается по выщербленным широким ступеням. На ходу считает: одна ступенька, две, три После седьмой сбивается. В шесть лет не зазорно забыть, что после семи идёт восемь. Он оборачивается, чтобы окликнуть Ганну, но нянюшка исчезает в дверях Собора.

 Подайте

На пути ребёнка вырастает старый нищий в линялом рубище, протягивает руку. Мальчик испуганно отшатывается в сторону, чуть не падает, запнувшись о ступеньку Собора, и спешит к ожидающей его машине. Нищий провожает его блёклыми слезящимися глазами, осеняет крестным знамением.

Звонко стуча каблуками, мальчик подбегает к электромобилю и ныряет в салон. Плюхается на сиденье, елозит, устраиваясь поудобнее. Ему нравится, как скрипит искусственная кожа обивки.

 Ты мнёшь мне платье,  сурово замечает мать.  Веди себя прилично.

Мальчик отодвигается в угол, подальше от материнской юбки, от бесчисленных оборок, кружев и бантов. Он не выносит, когда она отчитывает еговсегда сухим, безжизненным тоном. Хочется думать о звёздахтам, выше Купола. И о том, какая красивая его сестра в подвенечном наряде.

 А когда мне можно будет вот так, как Веро?  Он дёргает отца за расшитый рукав куртки.

 Когда подрастёшь.  Тот улыбаетсяодними уголками рта.

 Ну когда?

 Лет в шестнадцать,  нервно отвечает мать.  Уймись.

 Изабель,  с укоризной окликает её супруг.  Всё ведь хорошо?

 Да-да. Просто расчувствовалась и разволновалась. Едем?

Месье Бойер включает мотор, электромобиль мягко трогается с места. Из темноты перед машиной возникает фигурав накидке поверх униформы.

 Советник Бойер, подождите!

Шум двигателя стихает. Месье Бойер опускает боковое стекло:

 В чём дело?

 Срочное послание,  выдыхает гонец. Кладёт в руку Советника конверти растворяется в ночи.

Мальчик вскакивает с места, заглядывает через спинку переднего сиденья и отцовское плечо. С хрустом ломается сургучная печать на письме, шелестит серая шероховатая бумага. Мать в сердцах дёргает мальчика за пояс бархатных штанишек:

 Да сядь же на место!

В тот же момент кольцо, подаренное четырнадцатилетней Веронике Бойер к помолвке, падает с ладони девочки. Подпрыгивая, словно живое, оно катится по каменному полу Собора и, на мгновение задержавшись на краю, скрывается в глубокой расщелине. Вероника коротко ахает, меняется в лице.

Конверт в руках Советника Бойера отчётливо щёлкает и взрывается, залив салон электромобиля ослепительным светом.

IВиноград

Мяч с силой ударяется об пол, возвращается в детские ладошки. Шестилетняя рыжеволосая девочка кидает игрушку сидящему на диване молодому человеку в джинсах и батистовой белой рубахе:

 Стамбул,  звонко разносится по комнате.

Доминик Каро ловит мяч, медлит.

 Э-э-э Амелия, Лондон же был?

 Был.

 Тогда Лихтенштейн.

 Не годится,  хмурится девочка.  Это княжество, а мы играем в города.

 Лувр!  хитрит её партнёр по игре.

 Дядя Ники, это нечестно.

Тот крутит мяч на кончике пальца, роняет на пол. Амелия подхватывает игрушку, смотрит с укоризной.

 Луго. Лион. Лахти. Лос-Анджелес. Лас-Вегас. Лаппенранта,  чеканит почти по слогам.

 Ну всё, ты меня сделала, малявка!  Ники смеётся.  И каков твой выигрыш?

 Ты сегодня никуда не едешь, сидишь дома и учишь города,  выносит суровый вердикт Амелия.

Ники встаёт с дивана, потягивается, ерошит коротко стриженные тёмно-русые волосы. Внезапно хватает диванную подушку и запускает ею в Амелию. Девочка ловко прячется за спинку кресла, подушка вылетает в открытое окно.

 Месье Каро, это недостойный взрослого поступок!  верещит Амелия, ползком перебираясь под стол.

Молодой человек ловит её за подол пышного розового платья, выуживает из убежища. Ставит перед собой и, насвистывая, поправляет помятые оборки и бантики на юбке, заправляет рыжую прядь под расшитую жемчугом сетку для волос.

 Мадемуазель Каро,  Доминик включает менторский тон,  напоминаю вам, что взрослым замечания могут делать только взрослые. И уж никак не шестилетние конопатые кареглазки. Я вами обижен, удаляюсь в изгнание в спортзал.

Амелия гневно фыркает, толкает его в живот двумя руками и, подхватив подол платья, выбегает из комнаты.

 Запрись в своём спортзале и сиди там, учи города!  слышится из коридора.  Ты наказан, наказан, наказан!

 Конопуха противная,  бубнит под нос Ники, подбирает мяч и бросает его об стену. Ловит, отправляет обратно. И ещё раз. И ещё.

Дребезжат в старинном шкафу чашки из тонкого фарфора, угрожающе кренится набок картина в бронзовой раме. Мяч то глухо ударяет в стену, то звонко бьётся о ладони. Во время очередного броска с комода на пол падает тяжёлый старый подсвечник. Чертыхнувшись, Ники кидается водружать его на место, а когда оборачивается, видит стоящего в дверях старшего брата.

 Доминик, какого чёрта?

Тридцатипятилетний Бастиан Каро очень зол. Чёрные густые волосы, обычно аккуратно причёсанные, сейчас взлохмачены, небритая щека нервно подёргивается, глаза близоруко прищурены.

 Мне на совещание ехать послезавтра, я работать пытаюсь!  рычит он, потрясая свитком из грубой кукурузной бумаги.  Вали отсюда подальше и круши стены там!

Доминик изображает на лице самую любезную из улыбок и прячет мяч за спину.

 Э-э-э извини, братец, мы с племянницей заигрались в города,  виновато оправдывается он.

Бастиан усмехается, кивает.

 Я всё никак не привыкну, что ты у нас в семье вечный ребёнок. Ничем не занят, ветер в голове,  язвительно говорит он.

Младший брат всё ещё улыбается, но карие, как и у Бастиана, глаза грустнеют.

 А чем мне заниматься, если я для всехлишь запасной вариант тебя? Ты заседаешь в Совете Семи, мне там места нет. И всех талантовтрепать языком и очаровывать баб.

 Месье Каро?  вежливо окликают Бастиана из коридора.

Он оборачивается и поспешно проходит в комнату, пропуская служанку. Женщина в белой косынке и форменном серо-голубом платье заходит, неся поднос с кистью винограда, бокалом вина и тремя кукурузными лепёшками, бережно ставит ношу на маленький столик с резными ножками.

 Месье Доминик, вы распорядились,  говорит служанка кротко, почтительно кланяется.

 Спасибо, Мари,  кивает Ники.  Возьми пару ягод, они вкусные.

Женщина качает головой, пряча глаза.

 Да они и так их воруют на кухне,  фыркает Бастиан и указывает служанке на дверь:  Всё, свободна.

Мари снова кланяется, приседает в реверансе. Доминик пользуется моментом и наступает ей на длинную юбку. Женщина охает, услышав треск рвущейся ткани, испуганно выбегает прочь. Каро-младший хохочет, довольный своей выходкой, и падает на диван.

 Везде есть свои плюсы, братец! Ты весь такой серьёзный, по уши в работе, респектабельный весь А я просто живу. Так, как мне нравится.

Он отщипывает от виноградной кисти тёмно-фиолетовую ягоду, кидает в рот.

 Поехали вечером со мной к плебеям? Покажу, на что готовы трущобные девки за одну такую ягодку.

 Меня тошнит от одной мысли о сексе с подобными  Бастиан морщится, щёлкает пальцами и подыскивает нужный термин:  Грязнухами.

 Может, ты, братец, неправильно сексом занимаешься? И девочек тамошних недооцениваешь. Попадаются и настоящие сокровища. Всё поинтереснее твоей скучной жены.