Сонные рыбы - Александр Рогинский

АЛЕКСАНДР РОГИНСКИЙСОННЫЕ РЫБЫ

Ее вполне можно назвать книгой-версией. Но ведь и по поводу того, что произошло в 1908 годупадения Тунгусского метеоритасуществует множество версий. Как и о происхождении жизни, или, скажем, пятом измерении

Почему бы не рассказать историю, случившуюся с журналисткой Таней, которая началась со случайной встречи с загадочной старушкой?

* * *

 Вы мне не поможете?  обратилась к Тане маленькая, сгорбленная, из какого-то мультика старушка.  Я тут одна не пройду.

Таня засунула только что купленную газету с собственным материалом (а так хотелось его тут же прочитать) в сумку, взяла невесомую бабульку под руку.

Старушка подняла кверху голову, Таня увидела все в морщинках молодое лицо. Бывает же такое. Вид глубокой старухи, а приглядетьсяна тебя смотрит красивая женщина. Особенно выделялись большие темные проницательные глаза.

 Меня зовут Лукерья Петровна, я из какой-то сказки, а вот из какой не знаю,  сказала старушка.

Таня осторожно пробиралась между ледяных надолб.

Казалось, если поскользнется и уронит старушку, та тут же рассыпется, как хрустальная ваза. Действительно, из какой-то сказки.

 Таня,  представилась Таня.  Я знаю, из какой вы сказки.

 Так скажите, пожалуйста.

 Из еще не выдуманной.

Старушка остановилась и залилась слезами смеха. Прохожие, совершавшие сложные телодвижения, чтобы удержаться на поверхности хорошо промоченного дождем, а потом схваченного морозом снега, на мгновение останавливались и оглядывали странную парочку.

Старушка вдруг замолкла и дернула, как возница вожжу, Таню за рукав.

Таня хотела отреагировать на этот жесткий приказ, но сдержалась. Все-таки она очень стара, что с нее возьмешь.

 Вы знаете, где мы сейчас проходим?  спросила Лукерья Петровна.

И сама себе ответила:

 Мимо Союза писателей. Там сидит человек, который очень много говорит слов (и пишет тоже) про нашу страну, как ее нужно беречь и любитьА вот дорожки не почистил, и я бы одна никогда здесь не прошла. Я ему письмо напишу, он меня послушает.

 И уберет тротуары?

 Уберет,  убежденно сказала Лукерья Петровна.  Ведь это я сделала его писателем.

Таня внимательно посмотрела на нижний этаж, на котором находилась старушка-божий одуванчик.

 Вы писательница?

 Ну да,  удивленно сказала Лукерья Петровна.  Детская. Я много для них книг написала. Со взрослыми я бы не знала, как прожить жизнь. Бог тому свидетель.

Они, наконец, миновали опасный участок территории Союза писателей. Таня уже собиралась прощаться. Старушка явно шла в метро, где могла совершенно безопасно передвигаться сама.

 А не кутнуть ли нам?  спросила вдруг Лукерья Петровна, по-мальчишески задрав голову, прямо посмотрев темными глазами на Таню.

 Что вы имеете в виду?  вздрогнула Таня (ее ждала подружка у «Альфабанка»).

 Вы ведь журналистка Татьяна Дробот, я не ошиблась?

Таня от неожиданности остановилась.

 Я вас по одной телевизионной передаче запомнила. Вы у Юлия Зотикова были. И очень хорошо молчали. Я редко вижу так хорошо умеющих молчать людей.

Открою секрет, я вас выглядела еще у киоска, когда вы газету покупали. И решила завязать с вами знакомство, потому и попросила помочь мне одолеть этот ледник.

Я бы могла и сама через него переползти, уже это делала. Я живу тут совсем недалеко. Взамен я вам наговорю много интересных вещей для ваших будущих публикаций.

У вас лицо честного человека, а я давно уже хочу поговорить о своей жизни, а говорить не с кем. Все умерли.

Последние слова поразили Таню своей простотой и жизнерадостностью, будто сказано было «все переженились».

Таня посмотрела на часы. Зинка уже топчется от холода, ждет. Таня решительно достала мобильный телефон.

 Зинуля, здесь такая история.

Таня быстро рассказала, почему она сейчас не может придти, рассказала без всякой утайки, потому что не любила никаких утаек.

И даже забыла, что рядом стояла Лукерья Петровна, которая и стала причиной нарушения договора и которая, конечно же, слышала, как о ней говорили в третьем лице.

 Я свободна,  сообщила Таня детской писательнице Лукерье (так про себя начала называть новую знакомую).

 Это очень хорошо, что вы все рассказали своей подруге. Теперь я буду знать, что ради меня вы совершили бескорыстный шаг, попытаюсь отплатить той же монетой.

Лукерья чуть выпрямила сгорбленную спину, быстро засеменила в обратном направлении.

 Я живу в доме возле газетного киоска,  обернувшись, сказала она.

 Давайте я вам помогу.

 Не надо, деточка, я сама. У меня ловкие ноги.

И старушка, которая совсем недавно охала и постанывала, ловко шла по скользанке, только однажды пошатнулась и опасно накренилась.

Таня шла позади, выпростала уже руки, но Лукерья справилась.

Дом, в котором жила Лукерья Петровна был сталинской постройки. Наверное, еще коммунистическая партия дала здесь квартиру за заслуги перед советскими пионерами в деле правильного идеологического воспитания.

Лифт, похожий на старый дубовый шкаф, скрипя и издавая тяжелые склеротические звуки, поднял их на пятый этаж.

Лукерья порылась в небольшой сумочке, которая была у нее припрятана за пазухой, достала ключ.

Это квартира моего мужа,  сказала Лукерья, словно подслушав недавние Танины мысли.  Он покончил жизнь самоубийством. Его затравили.

Это был честнейший человек. Коммунист от Бога.

В квартире пахло старостью. Этот запах хорошо был знаком Тане, бабушка ее умерла в 93 года. Здесь все было старое, но добротное. И было идеально чисто. Только на высоких потолках кое-где свисала паутина.

 Я туда не достаю,  перехватила Танин взгляд Лукерья Петровна.  А просить не люблю.

 Давайте я сейчас быстренько все сделаю, щетка с палкой у вас есть?

Лукерья строго посмотрела на Таню.

 Сделай, голубушка. Мне неудобно тебя просить, но ты сама изъявила желание. А щетка на кухне.

Таня на такой кухне еще не бывала. Огромная и пустая.

Здесь вполне можно было еще одну комнату разместить. Возле самого потолка, в углу, висел старый, в некоторых местах помятый, алюминиевый таз, а чуть ниже примостилась щетка, похожая на веник.

Таня быстро справилась с работой, заодно обследовав все четыре комнаты.

 У вас настоящий замок,  сказала Таня, ставя щетку у дверей гостиной.

 Да,  согласилась Лукерья,  квартира у меня хорошая, царских времен. А вот сейчас хотят ее забрать.

 Как этозабрать?  удивилась Таня.

 Очень просто: назначили такие коммунальные тарифы, что никакой пенсии не хватит заплатить.

Вот я и не плачу. Так ко мне уже и милиция являлась. И еще какие-то нехорошие люди. Я чувствую, они и зарятся на мою квартиру.

Но она у меня приватизированная, так что нельзя меня выселить, признав неплатежеспособной.

Последнее слово Лукерья выговорила с трудом и посмотрела на Таню.

 Мне нужна хозяйка здесь, кто бы меня мог защитить. Я не хочу умирать на чужбине. Здесь я живу со всеми своими, пусть они и умерли.

Я с ними разговариваю, иногда и всплакнешь. Говорят, слезы женщине продлевают жизнь. А я еще хочу пожить. Любопытно, что будет дальше. Вот кем ты, Танечка, например, станешь. И выйдешь ли замуж. Парень есть, конечно.

 Нет парня,  сказала Таня и села за овальный дубовый стол с резными обечайками.

Детская писательница также села и облокотила голову о руки, устремив на Таню глаза.

 Таким как ты с парнями очень трудно. Ты честная и добропорядочная девушка, а они нынче гоняются за вульгарными и намазанными. Не смотрят, что в душе.

 Так, наверное, всегда было,  сказала Таня, вспоминая, что же ее зацепило при уборке квартиры, что она не может свободно мыслить.

С ней такое бывало: что-то увидит интересное и тут же забудет, а потом это «что-то» не дает прохода мыслям. И разговариваешь потому частенько невпопад.

Таня вспомнила. На большом книжном шкафу в библиотеке стояла картинапортрет мужчины в военной форме.

Лицо военного показалось Тане очень знакомым. И еще она отметила очень добротную живопись. Не мазня какая-то, а хорошо грунтованное полотно, покрытое точными мазками.