Да, я видел в программе.
Который по счету в этом году? спросил Ларри. Он был в плохом настроении.
Далеко не первый, признался я.
Мы как раз об этом говорили, сказал Ларри. То статья, то доклад, а в промежутках отчеты. Когда в последний раз вы месяц не отрывались от работы?
Я почувствовал интерес, и мне это не понравилосьнадо было посидеть над бумагами.
Однажды Фред Хойл сказал, что, как только человек добивается чего-то путного, весь мир вступает против него в заговор, чтобы он больше ничего не мог сделать. Его приглашают читать доклады, вводят в оргкомитеты, берут у него интервью и вместе с комиком, поп-группой и эстрадной певичкой втягивают в телевизионную дискуссию на тему, есть ли жизнь на Марсе.
А почитатели ловят его в коридорах, закончил доктор Рамос и засмеялся. Не беспокойтесь, доктор Грю. Мы не обидимся, если вы уйдете к себе.
Я не уверен даже, что этот мирнаш, пробормотал Ларри.
Он был раздражен и плел что-то несуразное.
Между прочим, я еще ничего не сделал, добавил Ларри. В отличие от вас, Чип. Но когда-нибудь сделаю.
Не прибедняйтесь, сказал доктор Рамос. По-моему, мы чересчур расшумелись. Не поискать ли какое-нибудь место, где можно спокойно поговорить? Если, конечно, вы не возражаете, доктор Грю
К тому времени я был почти убежден, что обязан побеседовать с Ларри и доктором Рамосом. Мы поднялись ко мне, потом перешли к Ларри. Нам принесли обед, и мы продолжали разговор за столом. Я рассказал все, что когда-либо думал о системном подходе к передаче информации. Доктор Рамос оказался идеальным слушателем. Он схватывал с полуслова. Я не сомневался в своей правоте и, как ребенок, предвкушающий Рождество, с восторгом вычислял, сколько работы можно сделать за год. Мы стали прикидывать, как скоро можно запустить флот межзвездных кораблей, если работать все рабочее время. И вдруг наступила тишина. Ларри поднялся и распахнул дверь на балкон. Двадцатью этажами ниже лежал Лос-Анджелес, с южных холмов надвигалась гроза. От свежего воздуха я сразу пришел в себя и вспомнил, что через семь часов мне предстоит читать проклятый доклад.
Пожалуй, пора расходиться, сказал доктор Рамос. Ларри начал было возражать, но потом согласился.
Ладно, сказал он. А я еще посижу над вашими заметками, Чип.
Только не потеряйте, отозвался я и вернулся к себе в номер. Счастливый, я долго лежал с открытыми глазами, прежде чем провалиться в сон о пятидесяти рабочих неделях в году.
Проснулся я легко. Мы договорились позавтракать у Ларри, чтобы я мог забрать бумаги перед утренним заседанием. Выйдя в коридор, я увидел идущего навстречу доктора Рамоса.
Доброе утро! весело сказал он. Я только что разбудил молодоженов, и они, кажется, остались этим недовольны. Разве номер Ларри не 2051?
2052. С другой стороны.
Мы пошли к Ларри вместе, и доктор Рамос рассказал по дороге довольно скабрезный анекдот. Я постучал в дверь, но ответа не было. Все еще смеясь, я сказал:Неужели он забыл о встрече?
Давайте толкнем дверь.
Я попробовал, и дверь открылась.
Ларри в комнате не было. Постель смята, двери в ванную и на балкон распахнуты.
Вряд ли он ушел, сказал доктор Рамос. Вот его туфли.
Я вышел на узкий балкончик. Там стоял вымокший под ночным дождем шезлонг и валялись окурки.
Похоже, что он был здесь, крикнул я и, осознавая мелодраматизм своего порыва, перегнулся через перила. Там, далеко внизу, у фонтана, что-то лежало, а рядом стоял человек и кричал. В тишине раннего утра звук голоса пронизывал все 20 этажей, которые отделяли нас от Ларри Резника.
Утреннее заседание отложили. Был долгий и неприятный спор с Горди Маккензи, который желал читать свой доклад точно по расписанию, в три часа, а мое выступление перенести на то же время. Утро я провел с полицией, которая пыталась установить, случайно или намеренно Ларри упал с балкона. Во всяком случае, он держал в руке мои заметки, и теперь листки можно было искать у сточных решеток Лос-Анджелеса. Проклятый день.
Однажды Краффт Эрике прочитал доклад, рассчитанный на двенадцать минут, за три минуты сорок пять секунд. Я попытался побить его рекорд и почти достиг успеха. Потом пошвырял вещи в чемодан и спустился вниз, намереваясь отправиться домой ближайшим рейсом. Но портье сказал:
Доктор Рамос очень просил вас о встрече.
Я заколебался. Впрочем, дальнейшее от меня уже не зависелочерез вестибюль ко мне спешил Рамос.
Уделите мне двадцать минут, проговорил он.
Доктор Рамос, когда хотел, мог быть твердым и властным. Мы сели за столик, подошла официантка, и, не спрашивая меня, доктор Рамос отправил ее за кофе и бутербродами.
Чип, я очень сожалею о потере ваших бумаг. И не хочу, чтобы вы сдавались.
На меня навалилась усталость.
Не беспокойтесь, доктор Рамос
Зовите меня Ласло.
Я не сдамся, Ласло. Сошлюсь на что угодно, лишь бы освободить время, и постараюсь восстановить по памяти. За неделю Нет, вряд ли, придется разыскивать статьи, но рано или поздно
Вот об этом я и хотел поговорить. Девушка принесла кофе и бутерброды, Рамос жестом отослал ее. Видите ли, я прилетел сюда ради вас.
Вы интересуетесь фотометрией? удивился я.
Меня интересует не доклад, а идея. Та, о которой мы говорили ночью. Пока Ларри не познакомил нас, я и не подозревал, что мне нужны именно вы. Теперь я в этом уверен.
Но у меня уже есть работа, доктор Ласло.
Я и не предлагаю вам место.
Тогда что же?
Возможность осуществить вашу идею. У меня, вернее у фонда, есть деньги, которые нужно истратить. Мы ищем исследования, которые не укладываются в привычные рамки. Грандиозные. Как ваша работа.
Это было похоже на сказку.
Я уже звонил в Вашингтон секретарю правления, он у нас на крючке. На следующей неделе собирается совет попечителей, и я хочу, чтобы вы там были.
В Вашингтоне?
Нет. Фонд международный, мы встречаемся у озера Комо. Вы получите все, что нужно. Сотрудников. Помещения. У нас есть центр в Эймсе, штат Айова, но ездить туда придется не частоскажем, раза два в месяц. И, Рамос улыбнулся, я понимаю, вам это безразлично, однако появится строка в «Кто есть кто» И еще я уполномочен предложить вам войти в совет попечителей.
Все это так неожиданно, Ласло
Попечители собираются во Флэгстаффетам у нас загородный клуб. Всего шесть раз в год. Вам понравится. Дело стоит того, Чип.
Он продолжал говорить, а я слушал, боясь шелохнуться. Сбывалось все, о чем я мечтал. И уже на следующей неделе, в огромном светлом зале с окнами на озеро Комо, я стал директором проекта, почетным членом оргкомитета, получил статус попечителя и сорок одного подчиненного.
На днях мы открываем в Эймсе Мемориальный комплекс Лоренса Резника. Название предложил я, все поддержали. Год был нелегкий. Чертовски обидно, что так много времени уходит на администрирование и совещания. Но Ласло лишь улыбнулся, когда я стал ему жаловаться.
Не падайте духом, ответил он. Давно уже сказано: «Поспешай медленно». Кстати, я говорил, какой успех имело ваше лекционное турне?
Спасибо. Надеюсь, когда войдет в строй мемориал Резника, у меня будет оставаться больше времени.
Совершенно верно! Скажу по секретувас решено назначить в президентскую комиссию по межпредметным связям. Сообщение пока неофициальное, но все уже согласовано. Мы готовим подходящую резиденцию, там будет личный кабинет, где вы сможете держать свои бумаги между поездками.
Разумеется, я сказал ему, что если он имеет в виду те заметки, которые я пытаюсь восстановить, то им не требуется так много места. Говоря честно, им вообще не требуется места, ведь я так и не сумел выкроить для них время. Но рано или поздно я это сделаю, если повезет. Пока не везет. Бедняга Хонимен, например Я уже написал ему, просил выслать свои работыи тут услышал, что в шторм перевернулась его яхта. И никто не знает, где он хранил свои записи.
Да, вот еще что. Незадолго до смерти Резник сказал странную вещь. Будто мир сговаривается против человека, который чего-то достиг. И добавил: «Я не уверен даже, что этот мирнаш».
Кажется, я понял, что он имел в виду. Предположимсовершенно абстрактно, будто кто-то не хочет, чтобы мы развивались быстро. Кто-то из иного мира