Подошли к окнам класса и поняли, что блатняки еще в класс не прорвались. Мишка бросил камешек в окно, нам спустили связанные ремни и с их помощью подняли в класс. Четверо парней были сильно порезаны, а у двоих разбиты головы и я, не обращая внимание на ломающуюся дверь, оказал им первую помощь прихваченными из машины перевязочными материалами.
А дальше мы отломали ножки у стола и стульев, оторвали сидухи парт. Растянули ремни у входа в класс и четверо парней подняли над дверью снятую классную доску, стоя на партах. По моей команде дверь быстро освободили от баррикады и ворвавшиеся в темный класс, вслед за вылетевшей дверью, первые шесть человек споткнулись о ремни и упали. А на них сверху рухнула классная доска на которую прыгнул я с нунчаками и первым двоим сразу залетело по башке. Следующую пару снесла брошенная сбоку парта, а я выскочил в коридор прикрывая развертывающуюся для атаки "дикую дивизию"... и понеслась. Парней я строго предупредил, через Саню, что избить это одно, а убить это - тюрьма. И не только им, а и мне она будет светить. С Мишкой пошли к кладовке освобождать воспитателей, вернее освободил он, а мы с Саней по-английски смылись. Не было нас и точка.
В общем криминальный нарыв лопнул с кровью, но лучше раньше, чем позже. А из "сопротивленцев" образовалась, познавшая и поражение, и победу стая. А это дорогого стоит. По дороге домой Саша показал учебник, который я засунул ему и другим парням за пояс - он был почти пробит заточкой. Я остановил машину и долго изощренно ругался в небо, высказывая сидящему там все, что о нем думаю. Ругался до тех пор, пока Саня не утащил меня в кабину машины. Думаю он и Он, были поражены моим знанием русского матерного. Армия. Все закончилось более менее нормально: Степан Степаныч огреб строгача с занесением, воспитатели получили просто выговора. Сторожей уволили по статье в трудовой. Парней допрашивали в милиции, но мы остались в тени, а парни проходили как герои. Раненные ребята выздоровели и смогли учиться на курсах в комбинате, а "примкнувших" парней приняли на учебу в порядке исключения. И это было правильно.
Глава 7
С Нового года отмотало уже больше недели и в воскресный день я проснулся позже обычного - прошедший очередной субботний "семинар" у Ван Ваныча вымотал меня до нельзя. Эти три кавказца - самбиста, прикрепленные к Ван Ванычу из столичной спортивной роты для повышения спортивного мастерства, вязали меня узлами во время спарринга... и забывали развязывать. Сильные от природы, цепкие, быстрые и дико выносливые - если им удавалось осуществить удачный захват, то меня не спасали ни техника, ни опыт. Они переводили борьбу в партер (положение лежа) и дожимали меня в пяти случаях из десяти. Фифти фифти. Необходимо было постоянно сбивать им захваты или проводить контратаку максимально синхронно с их атакой, а это уровень японских борцов дзюдо.
Лучших из лучших в мире. Они во всех четырех весовых категориях могли выставить по десять борцов и те заняли бы все десять первых мест в трех категории. И уступили бы первое место только в открытой весовой категории голландцу - Гесинку.
Ван Ваныч только хмыкал, глядя на мои схватки. И как-то проходя мимо его кабинетика я услышал свое имя и не удержался - подслушал:
- Вы, горные бараны, должны на руках носить Ивана и радоваться, что он работает с вами в поединках. Он сегодня провел с вами по три схватки. Вы понимаете, как это трудно. Он легче каждого из вас на десяток килограммов и тем не менее уродуется для команды. Ведь если бы не его рост, то я бы сказал - это высококлассный японский дзюдоист. Скажите мне Ваше барановичество - где вы можете поиметь такой опыт! Где!?
Дальше я не стал слушать его разнос и понял, что опять прокололся. Я не такой высококлассный, как думает Ван Ваныч - просто дзюдо развивается. Я же знаком с дзюдо образца 2000 года, по сравнению с 1960 годом прошло более двенадцати Олимпиад. А это не шутка. Слова Ван Ваныча орлы не приняли всерьез и не работали в спарринге по заданию, а все старались меня измотать и задавить, следуя своему высокому самомнению. И когда один из них чуть не порвал мне связки, хотя я сигнализировал что сдаюсь - Ваныч их просто выгнал. И не взял обратно, несмотря на все просьбы высокопоставленных защитников. А я стал работать с Петром и Федором и хотя они были еще тяжелее, но мы работали по заданиям тренера, а не бились изо всех сил за победу. Даже я заметил, как вырос наш уровень и Ван Ваныч все чаще задумчиво поглядывал на меня. Особенно четко отгранился талант Петра, очень умный боец с колоссальным опытом - он буквально предугадывал мои действия на ковре (татами). К человеку пришла вторая молодость и мы все за него были рады. Кстати с кавказцами он расправлялся за полминуты, те даже вспотеть не успевали, как следовала чистая победа Петра.
Когда, в последний раз, пришли ходатаи за горцев, Ван Ваныч выставил в спарринг против них Петра. И тот потратил на них всех около двух минут. Спортивные боссы возмутились, мол Петр тяжелее каждого из них на пятнадцать килограмм. Тогда Ваныч выпустил меня и я в упорной борьбе чисто победил двоих, а третий из них пожаловался на растяжение и со схватки снялся. Начальники вполне дружелюбно распрощались с Ван Ванычем и больше мы кавказцев у нас не видели. А вот к Петру и Федору подходили с предложениями перейти к более именитым тренерам. На что те дипломатично замечали о конях на переправе и предстоящих Олимпийских играх 1964 года.
Но это все было позже, а ныне с самого утра в большой комнате сидел Деменьтев и попивал чаек с Саней. Саша был напряжен, значит уже подвергся расспросам и о чем его пытали не такая уж головоломка - всплыла драка в детдоме. На нас показаний не должно было быть, разве от наших, но это вряд ли. А противники видели наши лица замотанные шарфами по глаза, да и то им было не до этого. "Нейтралы" сидели в спальне, так что посторонние показать на нас не могли.
Однако лейтенант...опаньки - уже старшой, все же появился у нас, а это было не к добру. Мне ничего не оставалось, как продолжить утренний туалет и сесть за стол завтракать вместе с незваным гостем. За завтраком говорили о погоде, работе, международном положении... и о нашей машине. Вернее я мотал головой, а говорил Саня.
А так как я парень не дурак, хоть дурак немалый, то предложил Деменьтеву испробовать авто на ходу. С этим предложением, старший опер и лейтенант согласился незамедлительно и попросил подбросить его в центр по сугубо личному делу. Саня тоже был не глуп и начал собираться по своим пацанским делам. Гулять. А нам с Деменьтевым предстоял разговор тет на тет, как говорится.
До того как выехали на Осташковскую он ограничивался краткими замечаниями по автомобилю и моей манере езды. А когда по его просьбе притормозили на обочине и начался собственно разговор:
- Я понимаю язык глухонемых - русскую версию. Писать не нужно.
Я хочу, что бы ты меня понял и поэтому кое-что расскажу о себе.
Я начал войну в ОМСБОНе рядовым бойцом по комсомольскому призыву - пришел из дальневосточной погранзаставы. Работали на оккупированной территории в глубоком тылу врага - Белоруссия, Украина... После освобождения нашей территории был направлен в СМЕРШ Наркомата внутренних дел и "зачищал" ближайшие армейские тылы вплоть до победы. После войны ловил националистические банды по всей пограничной территории СССР и в 1952 году помогал полякам - можно сказать делился опытом. Кто подсунул мне эту суку: то ли "свои поляки", то ли остатки подполья, то ли американцы - я так и не узнал. Но у меня никогда не было семьи и я "поплыл", а рядом не оказалось никого, кто бы меня остановил.
Раскрыл ее я сам и "закрыл" сам, вместе со связником: ее наглухо, а связника сдал польским коллегам. Сам же полетел виниться к своему начальству, а там меня уже ждали. На допросе главная тема: почему застрелил связника и все мои доводы, что я сдал его полякам живого - разбивались об непоколебимую уверенность моего бывшего дружка, что я вру . Он сейчас большой начальник в УВД Мосгорисполкома, а тогда он меня утопил и я пошел под трибунал и по этапу. Дело пересмотрели только в 1957 году, помог друг фронтовик из КГБ. Он же и вытащил меня сюда на должность участкового и добился возвращения мне офицерского звания, аж целого младшего лейтенанта. Я в этом районе Москвы родился заново, по сути, как бы вернулся домой с войны длящейся двенадцать лет. Я сделаю все, что бы помочь здешним людям, даже нарушая служебный долг. Да у меня испарились его остатки когда я узнал, что тех двух псов, которых ты убил, - он даже не повернулся ко мне,- прикрывал мой "дружочек". Тот, что отмерил мне десятку - исключительно по служебному долгу. Его отправят по-тихому в отставку и ворошить это гавно, никто не желает. Сталина нет и все быстро начало гнить, а ведь прошло всего семь лет. Вот ответь мне - это начало конца?