Русский космос - Илья Новак

Илья Новак, Виктор НочкинРусский космос

Пролог

Во имя Всевечного, великого и милосердного: отринь суетные мысли, сосредоточься на задании!

Пытаясь сохранить подобающую кадету-послушнику серьезность, Тимур в который раз оглядел трюм военно-транспортного челна. Тусклая светопанель озаряла сидящих вдоль прохода братьев по оружию и преподобного офицера Карена Шахтара, его неподвижное лицо с крупными чертами, короткие темные волосы и седые брови. Ну что тут скажешь? Восхищения достойна неустрашимая личность офицера Шахтарамуж суровый, сильный, на такого всегда положиться можно, и приказы его выполняешь с радостью да усердием. Тим и восхищался, но при этом сложные чувства его обуревали, он к таким не привык, поэтому весь полет между Украинским и Французским округами вел с самим собою муторный внутренний диалог.

Перестань. Подобные мысли неугодны Отцу Небесному. Но как же! Для чего нужны были все эти тренировки, лекции, зубрежка, учебные тревоги посреди ночи и тяжкое, с потом и кровью, освоение высокоруса? Чтобы только на последнем курсе САВКСа отправиться в свой первый боевой вылет? Да и стыдно сказать: боевой! Какой же боевой, когда предстоит всего лишь разогнать демонстрантов, как их неокоммунистов. Так вот именно! Именно для того и нужны тренировки, что не ясно? Это же только начало, на тебя посмотрят в деле

Вздохнув, он огляделся исподлобья. В трюме поместилось тринадцать человек: пятеро иеросолдат, семеро послушников-кадетов и преподобный Шахтар. Он восседал спиной к пилотской кабине, широко расставив ноги, навалившись ладонями на набалдашник боевого офицерского посоха. У остальных оружие попроще и не летальное, а усмиряющее. Солдаты вооружены «каракатицами» и пистолетами-силовиками, кадетыщитами-зонтиками да пальчиковыми кнутами. Это правильно. Не против врагов каких воевать летим, а против своих же, пусть они и францы. Да и не убивать, а усмирить только, в разум вернуть. Слыханное ли делогромить блинную! Ну чем им блинная не угодила? Ведь вкусно же кормят; Тимур помнил это еще со времен гражданской юности, закончившейся, когда он поступил в Соборную Академию.

Светопанель мигнулазначит, подлетаем. Парни зашевелились, проверяя оружие. Нет, не все они«парни». Последней в ряду напротив сидела девушка Настя, по прозвищу Настька-десантница, из Духовной Семинарии женского верославного корпуса. Тоже кадет-послушник. Или послушница? Наверное, самая боевитая из них, раз ее решили на совместное задание отрядить. Близость девушки волновала Тимура. И смущала, хотя одета Настька в такой же, как у остальных, травянисто-зеленый костюм, мягкая броня скрывает всякие половые признаки. И стрижка короткая совсем. Но все же

Электронные часы в задней части трюма тихо прозвенели колокольчиками, крошечными копиями колоколов Триждыстроенного храма. Время полдневной молитвы. В церкви надобно молиться, оборотившись к особой нише в стене, которая показывает направление к Горнему миру, состоящему из Каабы и пяти ветвей Сидры вкруг нее. Но как в железной утробе транспортного челна определить верное направление? Да к тому жеведь подлетаем! Есть ли время для молитвы? Все уставились на офицера, а тот медленно опустился на колени. Аккуратно посох рядом положив, повернулся к правому борту. Остальные с облегчением повторили его движение, и Тимура охватила почтительная благодарность. И гордость: вот он, офицер Карен Шахтар, отец-командир в настоящем смысле этих слов! А для молитвы всегда найдется время, даже на поле боя.

Карен покосился на Настьку-десантницу, ведь семинаристкам положено молиться отдельно. Тимур решил было, что сейчас он велит ей уйти в хвостовой отсек, Настька же поглядывала на офицера одновременно с вызовом и смирением. Но в особых случаях допускаются исключения, потому командир, едва заметно кивнув, смежил веки и голову склонил. Тимур поспешно принялся за молитву, забормотал едва слышно: «Всевечный, един и неделим, не родил и не был рожден, и не был равен Ему ни один, нет вечного, кроме Всевечного, а Старец КадмонПосланник Его»

Молитва не удалась. Слишком непривычная обстановка и слишком сложными чувствами охвачен Тимур Жилин, поэтому шепчет, не понимая смысла слов (который, впрочем, никогда особо понять и не мог), но главноене проникаясь ими, не смыкаясь чувственно. Так это называет отец дружины, офицер-богослов Карен Шахтар: смыкаться с молитвою чувственно, то есть растворяться в ней, позабыв про мирское, профанное, проникнув разумением в надмирье, видя каждое слово, как горящие пламенем буквы в сердце своем. Душа после сего очищается, рассудок преисполняется светлым и благостным, из-за чего трудно говорить и слезы выступают на глазах. Но сейчасне вышло. И Тимур, произнося слова, которые потеряли вдруг всю свою святость, ощущает раскаяние, обиду и жалость к себе впрочем, потом возникает иноепредвкушение того, что должно произойти вскоре, ведь это первое настоящее задание, первый боевой вылет Ну ладно, не боевой, всего лишь «разгон вандалов», как выразился Шахтар. Вообще-то с демонстрантами легко справились бы милицейские Парижского района. Но всем известно, что мудрый Игнатий, архиерей Соборной Академии Воздушно-Космических Сил,  старый друг Патриарха, главы Российской губернии. Вестимо, столковались они, что, ежели случится что-нибудь этакое, какой-нибудь, будем говорить, акт неповиновения,  тотчас сообщат в Академию, дабы предоставить братьям-послушникам возможность потренироваться не только в виртуальном тренажере и на полосе препятствий, но и в естественной обстановке. На других кадетов посмотреть и офицеру себя показать

 Почти на месте,  объявил Карен, когда молитва закончилась, и все опять уселись двумя рядами.

В трюме тепло, пол едва ощутимо вибрирует под толстыми мягкими подошвами. Тимур наклонился, уперев локти в колени, повел плечами. Он никак не мог привыкнуть к новому костюму, все время казалось, что жмет под мышками. Ну почему начальство так осторожничает? Уже давно могли послушников для подобных дел использовать. Ведь ничего сложного не предстоит: они будут играть роль скорее милицейских, нежели солдат, и уж тем паче не универ-солдат, то есть универсалов, обученных как пилотированию, так и десантным боевым действиям.

Едва слышный шум двигателя стал тоньше: челн сменил курс. Снижаемся, должно быть. Тим еще никогда не видел Парижский район, даже в другой край ни разу не забирался. Собственно, что он вообще видел, кроме Божьего града да необъятных плацев Академии?

 Шлемы надеть!  скомандовал Карен.

Позади каждого в стене была ниша, где эти шлемы стояли, и теперь все принялись их доставать. Когда основание шлема касалось жесткого ворота костюма, раздавалось тонкое шипение пневматических застежек. Тим взял свой в руки, погладил осторожно. Покатый, напоминает зеленое яйцо. Забрало снаружи непрозрачное и цветом от остальной поверхности не отличается.

Он в который раз глянул на офицера. Все же хорош отец-командир у них, и тем более славно, что это не просто преподаватель Академии, а еще и старший в третьей дружинекапитан, тот, кому они отдают свой разум во время боевых вылетов, ядро коллективного сознания. Карен не ветеран, относительно молодой еще, но побывал в межсфирии и даже видел Горний мир.

 Жилин!  негромко сказал Шахтар.

Оказывается, все уже облачились. К Тимуру повернулись двенадцать одинаковых зеленых яиц. Он смешался, поспешно надел шлем. Мгновение забрало оставалось темным, затем получило команду от процессора костюма и сделалось прозрачным, в нем проступила картина, которую Тимур только что видел: трюм, отряд, Карен Шахтар. Ватная тишина сменилась гулом двигателей, когда шлем открыл звуковой канал.

* * *

Прилетели. Сели посреди Парижского района. Открылся люк, опустилась широкая аппарельсвет и свежий воздух хлынули в трюм, изгнав царившую там маслянисто-железную затхлость. Отец Карен, так и не надевший шлем, отдал приказвсе посыпали наружу. Тут выяснилось, что командовать будет не Шахтар, а один из иеросолдат. Тимур, получивший седьмой номер, услышал в наушниках: «Первый, третий, седьмой, десятыйорганизовать временную дружину номер один. Ситуация-гамма!»