Во время спектакля Станиславу разбили колено, без жалости бросив на дощатое покрытие сцены. А Анне так заломили руку, что она со всего размаха ударилась подбородком о стол и чуть не потеряла сознание.
В этом проклятом городишке, видимо, люди умирают сразу, без долгих мук, яростно ругалась Анна, поддерживая Станислава под руку. Это была уже третья аптека, где они пытались по пути в гостиницу купить аспирин или анальгин. Две оказались закрыты, а в третьей, круглосуточной, их постигла неудача. Ничего болеутоляющего в продаже не оказалось.
Станислав сильно хромал, но старался не стонать и даже не морщиться, когда неловко наступал на покалеченную ногу. Все же иногда ему это не удавалось. Колено распухло, при каждом шаге в него словно всаживали раскаленный гвоздь. Но после спектакля машины, которая должна была ждать их возле служебного входа театра, не оказалось. Не нашли они и Кирилла Алексеевича, который так же куда-то бесследно пропал. И они были вынуждены пойти в гостиницу пешком, благо, что та располагалась на той же улице, что и здание театра. Заблудиться даже в совершенно незнакомом городе было невозможно, надо было только никуда не сворачивать. Несмотря на то, что догорало лето, и сумерки были еще светлыми, улицы города казались вымершими. Ни прохожих, ни машин, и даже светофоры на перекрестках, все как один, мигали желтым оком, окрашивающим дома в бледно-мертвенный цвет.
Анна ласково погладила Станислава по плечу.
Пойдем, милый, в гостиницу. Придется, уж видно, мне лечить тебя своими средствами.
Он думал, что это уже никогда не повторитсяощущение сладостного восторга, сравнимого разве что с первым прикосновением к любимой женщине. Но это случилось. Он испытывал подобное один или два раза в своей жизни, но давно, слишком давно. И уже позабыл, как это бывает. А сейчас вспомнил. И он снова летел и летел куда-то в беспредельность, не имея представления ни о времени, ни о пространстве
Милый, что с тобой? голос Анны был нежен.
Станислав открыл глаза и увидел, что он лежит в постели, раздетый, под одеялом. Анна была рядом, и тоже совершенно обнажена. Он не помнил ничего, что предшествовало этому. Ощущение полета и счастья, им порождаемого, заполнило все его существо, и даже память.
Мне хорошо, сказал он. Ты добрая волшебница.
Я ведьма, ответила Анна, смущенно закрываясь одеялом под его недоуменно-счастливым взглядом. И гублю христианские души.
Многих уже сгубила?
Две. Одну свою, вторую
Он помешал ей договорить, закрыв рот поцелуем. Но когда он оторвался от ее жадных губ, она досказала, словно ей было необходимо исповедаться перед ним, и немедленно.
Иначе я бы не пережила этот год.
Тебе было очень плохо?
Я осталась совсем одна.
И продала душу дьяволу?
Бог отверг ееи что мне оставалось?
В коридоре послышались шаги, они стихли возле номера Анны. Казалось, тот, кто стоит за дверью, прислушивается. Затем постучал, резко и требовательно.
Придется открыть, сказала Анна. Это директор театра. Он предупреждал, что зайдет, по важному делу.
Она встала, накинула халат, предварительно выключив настольную лампу, чтобы скрыться во тьме от взгляда Станислава, вышла из спальни. В темноте не так просто было дойти до входной двери. Наконец она открыла.
Спите? подозрительно осматривал ее с головы до ног Алексей Кириллович, и даже пытался через плечо заглянуть в черный провал номера. Он был заметно в плохом настроении и чаще обычного одергивал рукава своего пиджака.
Анна недоуменно повела плечами, и тогда он торопливо заговорил:
Мы даем концерт для горожан, на открытой эстрадной площадке в городском парке. Выезд автобуса ровно в двенадцать часов. Ваш выход на двадцать минут. Что, вы недовольны?
Пузатый человечек увидел, как потемнели ее глаза, и теперь уже почти подпрыгивал на пороге, сердито пыхтя. Возможно, его разъярило, что Анна даже не пыталась создать видимость любезной хозяйки и не пригласила его войти.
Какое отношение это имеет к искусству? внезапно озябнув и плотнее запахивая ворот халата, спросила она.
Это имеет отношение к тем деньгам, которые я вам плачу, осклабился Алексей Кириллович. Если презренный металл, конечно, вас, такую возвышенную особу, интересует.
Я заключала договор на спектакль, и только, пыталась объяснить ему Анна.
Но директор театра был готов к возражениям и неуязвим.
Договор был подписан вами на гастроли в нашем городе, а не на один спектакль, ответил он, приняв официальный вид. Решать, где и когда вам выступать, буду я. Не так ли?
Так, устало произнесла Анна. И все же, я вас прошу
Не надо, вдруг услышала она за своей спиной и с коротким болезненным стоном обернулась.
Станислав подошел к ней очень близко, и их взгляды встретились. Он смотрел ей в глаза и жестко рубил слова:
Не надо просить. Ты никуда не едешь. Если кому-то это не понравится, то пусть он обратится за разъяснениями ко мне Вы все поняли?
Теперь он обращался уже прямо к директору театра, и тот торопливо и с готовностью закивал головой.
А сейчас дайте нам возможность отдохнуть после спектакля.
Станислав закрыл дверь, оставив пузатого человечка по ту сторону. В номере стало темно. Только слабая полоска света из коридора пробивалась сквозь дверную щель внизу.
Тебе не надо никуда ехать, обнимая холодные плечи Анны и целуя ее, сказал Станислав. Думай только о вечернем спектакле.
Это плохо кончится, слабо улыбнулась Анна. Но, знаешь, я с тобой ничего не боюсь. Только одногопотерять тебя
Они лежали в постели, Станислав согревал ее теплом своего тела и рассказывал.
Я разучился бояться, когда рос в детском доме. Нас было много, мальчишек и девчонок, озлобленных на жизнь и даже друг на друга. У многих были живы родители, или кто-то из родственников, которые и сдали их в детдом, словно бродячих щенят в питомник. И потому они мстили миру, который их отверг. Слепо и жестоко. Мне, наверное, в этом смысле повезлоя был круглым сиротой. Мои папа и мама погибли в автокатастрофе, и я не разуверился в них. Во мне осталась вера во что-то святое, что есть должно быть в людях.
Он замолчал. Анна поцеловала его, сказала:
Не рассказывай, если тебе больно вспоминать.
Я хочу, чтобы ты все обо мне знала, ответил он. Я вырос в аду, но сумел сохранить душу. И научился драться, отстаивая свои принципы. Без этого я бы пропал там. И тем более, когда вырос и ушел из детдома. Я был никому не нужен в детском доме, но и за его стенами никто не ждал меня с распростертыми объятиями. Я долго скитался в поисках своего места в этой жизни, а еще большев поисках себя. Перепробовал множество профессий. Был даже профессиональным бойцом, участвовал в боях без правил. Это было незаконно, тайно и очень опасно, но приносило хорошие деньги. Я даже смог немного скопить, и думать уже не только о хлебе насущном. И однажды я понял, что живу не той и не своей жизнью. И что папа и мама, будь они живы, не одобрили бы меня. Они были актерами
И хорошими людьми, если у них вырос такой замечательный сын, прошептала Анна.
Откуда такая уверенность? с улыбкой спросил Станислав.
Она взяла руку Станислава и приложила его ладонь к своей груди.
Мое сердце не обманывает, послушай!
Его глаза затуманились, но он справился со своими чувствами и продолжил рассказ.
И тогда я пришел в театр, в тот самый, где служили мама и папа. Их еще не забыли, и меня взяли на работу подсобным рабочим. Затем я перешел в осветители, затем В общем, однажды мне позволили выйти на сцену в массовке. Потом была роль «кушать подано», лакея в одном из спектаклей. После нее я хотел уже было уйти из театра. Но характер не позволил. Не могу я терпеть поражения. Договорился с режиссеромон мне дает эпизодическую роль в одном из спектаклей, и если я с ней не справлюсь, то отработаю в театре в любой должности, ни на что не претендуя, еще три года, а только потом уйду. В театре, как обычно, не хватало рабочих сцены, в тот день запил очередной, сорвав подготовку к премьерному спектаклю, и режиссер пошел на это, уверенный, что меня ждет провал. Неожиданно для всех после премьеры в одной из газет появилась рецензия, где мне отвели целый абзац. Как сказала одна из ведущих актрис театра, за такой абзац она готова была бы пойти на что угодно И пригласила меня в свою постель. Это была действительно очень хорошая актриса. Режиссер боялся ее потерять и повиновался всем ее прихотям беспрекословно. Я стал ее прихотью. И даже несмотря на то, что я отказался лечь в ее постель, она захотела видеть меня своим партнером в следующем спектакле. Так началась моя театральная карьера.